предупредить, мало ли кто может встретиться на пути. Не останавливайтесь, езжайте осторожно!".
Он нас озадачил. Мама спросила: – "А что, бывают случаи?" – "У нас бывает всё."
После такого напутствия мы въехали в туннель. Все напряглись, притихли. Едем о широким листам железа. В туннеле темно, хлюпает вода. Встретились два грузовика, но людей мы не встретили, хотя мама так и представляла, что в свете прожекторов машины, сейчас на глазах от стены отодвинется фигура с чем-нибудь в руках и встанет на пути. Но никто на пути не возник и мы, наконец, выехали из туннеля. Около выхода так же стояла будка. Около неё было несколько мужчин, наверное, дорожные рабочие. Они с огромным любопытством проводили взглядом нашу машину.
После перевала нам встретился ручей. Решили перекусить. В ручье помыли посуду.
Мы поехали дальше – горы изменились резко. Всё стало более острым, изрезанным. Меньше зелёных, больше коричневых тонов. Горы открылись нам совсем с другой стороны, как будто вчера мы ехали в одних горах, а сейчас попали в другие, ещё более прекрасные. Мы всё время ехали по большому ущелью, вернее, опускаясь в него по очень крутым дорогам. А ущелье открывалось нам – то слева, то справа. А мы были вверху. И не оно, а мы, петляя, поворачивались к нему – то левой стороной, то правой. Но самое прекрасное видение явилось перед нами, когда мы были наверху и ущелье лежало у наших ног. Более величественного зрелища я не видел. По мере того, как мы спускались в ущелье, величественность уступала место гордому спокойствию. Чувство страха перед высотой и бездной, трепетавшее в нас, постепенно проходило. А ущелье поглощало нас. Над головами сгущался сумрак, и нам казалось, что горы скоро сомкнуться над нашими головами.
Когда мы спустились вниз, даже стало жалко, что мы уже уехали от вершин, что те горы, которых мы так долго ждали, уже сзади. Горы как-то расступились сразу, пошли холмы.
Речка убежала в сторону. И вскоре пошли сёла – это были украинские мазанки, и сады, сады…
Одно село переходило в другое, менялись лишь названия. Проезжали беленькие домики с садами и добротные домищи с ещё большими садами. Мелькали церкви. По улицам встречались русские лица. Это сёла переселенцев.
Ещё в Столыпинскую реформу, украинские казаки, получив подъёмные, переселялись на свободные земли в Средней Азии. Ехали на телегах, выбрав понравившиеся места, оставались на поселение. Так и выросло в долинах СЕМИРЕЧЬЯ несколько украинских сёл.
Мой дед по отцу – Анатолий Евстафьевич (БАТЯ), уроженец села Садовое, которое мы тоже проехали. Спросили у проходящей женщины – не знает ли она, где живут ДУДКО. Она расспросила нас – откуда и кто мы. Потом сказала, что в селе живёт несколько семей ДУДКО. Но, судя по расспросам, самая близкая Батина родня живёт в доме, на который она нам указала.
Подъехали к дому. И не подумаешь, что мы в Средней Азии. Беленький домик утопал в зелёном саду. А через изгородь свисали, разомлевшие от жары золотые шары.
Вышла к нам женщина. Узнав, кто мы, стала звать в дом. Но мы отказались. Поговорив, поехали дальше.
На спидометре – 74682. 8–45 утра. Заправили 30 литров. Скоро Фрунзе.
Незаметно сёла перешли в пригород. Мы въехали во Фрунзе.
В Уч-Кургоне живет сестра Анатолия Евстафьевича – тётя Нина, а во Фрунзе – два брата – дядя Серёжа и дядя Петя. Дядя Серёжа живет в 4-ом микрорайоне. У него 3 сына, все выросли и разлетелись. Дядя Петя живет недалеко от центра в собственном домике. У него 3 дочки. Две из трех живут ещё дома.
Мы поехали к дяде Пете. В этом доме папа ещё в молодости прожил несколько лет, кончил во Фрунзе 10-ый класс и потом поступил в МАИ, в Москве. Дядя Петя работает сменным слесарем, на работу ему нужно было идти – аж на следующий день и он оказался дома. Жена его – тётя Таня – отдыхала на озере Иссык-Куле. Девочки вскоре пришли с работы, засуетились, загремели посудой. Нас накормили супом, напоили чаем и уложили всех спать.
Мы проснулись, когда услышали голоса пришедших (им уже позвонили) дяди Серёжи и его жены – тёти Тони. Тётя Тоня стала помогать девочкам – готовить. Они наварили огромную кастрюлю вкусных щей, а девочки приготовили национальную еду дунган, живущих в этих местах – фунчезу.
Обед всем понравилось очень. Мама взяла с девочек слово, что они пришлют ей рецепт фунчёзы и лапшу, которая продаётся на базаре, правда не всегда.
Лапша эта делается из крахмала. Лапша из крахмала, – типа вермишели непомерной длинны, смотанной, как моток тонкой проволоки, мутновато – прозрачного цвета. Лапша отваривается и рвётся руками на части. Редька зелёная режется соломкой. Также соломкой режется перец зелёный и красный, сладкий. А тот, что зелёный – солёный. Режутся лук, помидоры и ещё всякая всячина из чеснока и других приправ. Всё это томится вместе с мясом в хлопковом масле и жире, а потом смешивается с лапшёй из крахмала. Можно это есть, как горячим, так и холодным. В тушение добавлялись баклажанчики. Именно они составляют основную изюминку блюда.
Мама говорила, что ей очень хочется освоить целый ряд рецептов местных блюд. Представляю – позвать гостей на Средне-Азиатский стол: лепёшки, манты, самса, плов, лагман и т. д. и т. п… и зелёный чай. Слюнки текут… Косе у нас теперь есть, пиалы – есть. Остаётся научиться кое-что готовить (кстати, плов у нас дома отменный бывает) и позвать гостей. Дело за маленьким… захотеть всё это организовать. А причин для застолья тоже хватает. 20 ноября 20 лет со дня свадьбы родителей, в декабре мне исполнится 16 лет, в январе – маме 45 и т. д.
А, может быть, и, правда, вернувшись домой, соберутся у нас гости и вспомним этот наш отпуск и горы и гостеприимство, которое нам было здесь оказано.
Перед отъездом из Уч-Кургона, тётя Нина сунула нам обратно две бутылки водки, а Гариф Нассибуллович – бутылку вина. Мы всё это выставили во Фрунзе на стол, к обеду, вручили коробку конфет. За обедом пили плохо. На всех выпили лишь бутылочку коньяка узбекского и чуть-чуть водки с бальзамом. Получили в подарок от каждого из дядей по бутылке бальзама – "Киргизбальзам".
Вечер пролетел быстро. Разместились все на ночлег в доме, а мама с Диной легла в саду, на раскладушке под тёплым одеялом.
Дальше предстоит дорога домой…
