остальное — это не любовь.
— На мой взгляд ты как-то уж сильно ограничиваешь этот термин. — говорит Син: — любить можно хоть всех людей на земле. Если у тебя достаточно большое сердце. Вот, например, — любишь ты сестренку Акиру…
— Дурак!
— Ай! Ну, допустим. Но ты любишь и своего братика, верно?
— Да, но…
— Просто представь, что Акира понравилась твоему братику, а братик — понравился Акире и … да прекрати ты уже!
— Вот что у тебя за пошлости на уме?!
— Слушай, чисто гипотетически — как бы ты себя чувствовала в такой ситуации? — спрашивает Син, ставя между ней и собой кровавый щит. Не хочет сосулькой по голове, удовлетворенно думает Юки, а мысль о Хироши, или Сузуму — и Акире-нээсан — нет, не укладывается в голове.
— Такого быть не может! — уверенно говорит Юки: — а если бы было… — она ищет слова. Если бы вдруг было… ее чувство невозможного уже достаточно расшатано, чтобы поверить, что однажды она открывает дверь в спальню, а там сестренка Акира и …
— Я бы чувствовала себя очень неловко. — признается Юки: — доволен? Убери этот свой щит и получи сосулькой как мужчина!
— Ни за что. — отвечает Син: — быть мужчиной и получать по голове сосулькой — совершенно не связанные между собой события. Вот, ты должна понимать что сейчас мы говорим не о любви, Юки.
— А о чем же?
— О сексе. Любовь — она может быть и ко всем, к маме, папе, братику, сестре, кумиру, айдолу… много к кому. А вот сексуальные отношения регулируются общественным мнением. Оттуда и этот посыл — не больше двух в одной постели. — пожимает плечами Син и снова отпивает из банки. Морщится. Но щит не опускает. Сосулька Юки перемещается выше, щит тоже поднимается вверх.
— Так что и переживать не стоит. — говорит Син: — любить ты можешь всех, никто тут тебе препятствий чинить не будет. А что до секса… хм… как говорит в таких случая Читосе — борьба за чистоту моего морального облика в глазах общества — это давно проигранная битва, так что и тут у меня полная свобода действий. Конечно, разврат и пошлость и что там еще бабушки на скамейках придумают, но это — их проблемы. О! Хочешь анекдот расскажу? Ну вот, едут в машине муж и жена и жена говорит — слушай, Дзинтаро, а ты знаешь, что молодая жена нашего сына, вьетнамка Нгуен — налево ходит? Муж и отвечает — ну, это ее проблемы. Жена — так она же сыну нашему рога наставляет! А муж — это его проблемы. Жена — так она же с тобой спит, кобель! А муж говорит — это мои проблемы. А как же я?! — спрашивает жена. Это — твои проблемы, отвечает муж. — довольно лыбится Син.
— Ты все время путаешь меня. — говорит Юки: — всегда разрушаешь мои устои. Ты — анархист и развратник.
— Есть такое. — кивает Син, поглядывая на висящую над ним сосульку: — а эти твои устои — не более чем прутья в клетке, которые ограничивают твой прекрасный разум и … Ай! Как ты?!
— Ага! — торжествующе подняла палец Юки: — как говорил Миямото Мусаси — если твой противник ожидает атаки сверху — наподдай ему сосулькой снизу!
— Не говорил так Миямото!
— Значит — должен был.
— Вы чего такое шумные? — поднимает голову Акира-нээсан и трет заспанные глаза: — рань еще. Спите, давайте, у нас еще Игры завтра… сегодня уже.
— Правильно Акира говорит. — Син убирает кровавый щит и зевает во всю глотку: — баиньки пора. А то потом на Играх будешь сонная. А у нас еще один матч перед Митсуи, так что надо будет выложится как следует. Нам теперь проигрывать нельзя.
— Душновато тут. — говорит Юки и перехватывает дробовик поудобнее. Встает, придерживая плед на плечах, делает два шага и открывает дверь, подышать свежим воздухом. Снаружи прохладно, она вдыхает свежий, утренний воздух полной грудью и чувствует, как что-то теплое прикасается к ее ногам.
— Ой. — говорит она, присаживаясь на корточки: — какой милый котик! Син! Смотри, это же Поно-кун!
— Быть не может — ворчит Син: — отсюда до нашего дома и магазинчика Тамагавы километров двенадцать будет. Что он тут делать будет?
— Девчонки говорили, что если Поно-куна кормить, то … желания исполнятся. У нас рыбка есть? — Юки оставляет дробовик лежать на коленях, пока она гладит толстого рыжего кота.
— Хм. Дай-ка глянуть. Похож, похож. А с другой стороны — разве не все рыжие и толстые коты — похожи? Может быть, и нет никаких толстых и рыжих котов? Может быть они — как наша Линда — один кот, просто проживающий все вероятности в мире?
— Это Поно-кун. — твердо заявляет Юки: — схожу-ка я в магазинчик и ему поесть принесу.
— Кофе еще купи. И позавтракать что-нибудь. И дробовик оставь.
Глава 16
Глава 16
Когда мы вошли в открытый зев «входа номер шестнадцать» стадиона Сейтеки, Юки и Акира невольно ускорили шаг, торопясь дойти до раздевалки команд, я же наоборот — притормозил и поднял руку, сжатую в кулак. Акира тут же остановилась и сделала шаг в сторону. Юки среагировала чуть позже, повторив ее действия зеркально — остановившись и сделав шаг в другую сторону. Вход был широкий, рассчитанный на выход массы болельщиков в выходные дни, но сегодня тут было пусто. Необычно, учитывая, что сегодня день Игр, полуфинал и финал региональной группы, но как уверили нас — это был служебный вход и мы могли пройти, не привлекая лишнего внимания.
Из полутьмы впереди к нам шагнул высокий мужчина в форме Имперских Инквизиторов. Его лицо украшал шрам через глаз и щеку, на руках были кожаные перчатки. В такую жару, а он в мундире и в перчатках, подумал я, тоже, наверное, нелады у него с температурным контролем.
— Вы арестованы. — сказал он и поднял руку. Вспыхнули лампы, ослепляя, я прикрылся рукой. Проморгавшись мы увидели черные мундиры инквизиторов, стоящих за ним.
— Мы находимся на территории Святой Земли Императора во время Игр. Согласно эдикту Императора, никто из участников Игр не может быть арестован на Святой Земле в момент проведения соревнований. — отвечаю я и переношу центр тяжести на правую ногу, слегка выставив вперед левую. Кровушка послушно закипает во мне и под кожей начинают бугрится вены. Плохо, что пол тут бетонный, но мои багровые жгуты уже протыкают подошву (обувь жалко, но и хрен с ней!) и медленно тянутся в сторону
