ты, да что с тобой! Мог бы и сказать, что с Кайей будешь встречаться, мне бы спокойней было!
— Да я не собирался… — начал было Горо, но у Кеко уже навернулись слезы на глаза.
— Дааа… — тянет она, утирая слезы руками: — мы могли бы вместе встретится! Я тоже хочу встречаться с Кайей-сан! А ты — за моей спиной! Если бы не Кайя!
— Не переживай, Кеко. — утешает ее Кайя: — я тебя не брошу. И потом, мы тут еще ничего не начинали, ты всегда можешь присоединится.
— Спасибо тебе, Кайя! — говорит Кеко и поворачивается к Горо, вытирая слезы салфеткой, которую ей в руку вложила Кайя: — Горо-сан! Пожалуйста, пообещай мне, что вы не будете с Кайей … без меня!
— Кеко… — вздыхает Горо. Он опытный оперативник и от его внимания не ускользает, что бармен, протирающий фужер за стойкой — на секунду замер после такой вот просьбы Кеко и покачал головой. Что же, думает Горо, обо мне в городе и так всякое думали, а уж теперь…
— Все вместе! — продолжает Кеко, усугубляя ситуацию: — втроем! А пошли в номер отеля? Здесь слишком много ушей. — она кивает на бармена и тот хмыкает, качает головой, продолжая протирать фужер.
— У меня есть номер в «Хилтоне» — вспоминает Кеко: — но там рядом инквизиторы … буквально через стенку. Хотите — подслушаем?
— О! Инквизиторы арестовали Сумераги-тайчо! — говорит Кеко: — наконец-то! Эта кровавая маньячка ответит за все свои преступления перед законом!
— Что?! Да как ты можешь! — взвивается с места Кайя: — Сумераги-тайчо единственная, кто стоит на защите простых граждан этого города!
— Неправда! Она кровавая маньячка и собирает из частей тела Франкенштейна!
— Чушь! Это просто ее коллекция, невинное хобби, а все, кого она убила — были очень плохими! Кроме того, Франкенштейн — это имя доктора, а не монстра! Монстр так и назывался — монстр Франкенштейна. — парирует Кайя. Нашла коса на камень, думает Горо, эти двое имеют диаметрально противоположную точку зрения на предмет. Сам Горо уже давно не считает Сумераги и ее команду — кровавыми демонами. Они — просто санитары этого города. Если у тебя дома завелись чудовища, то единственным способом от них избавится бывает только — завести еще одно. Самое большое. Самое страшное. То, которое пожрет всех остальных. Горо видел, как прижало хвост гокудо, этот выкормыш старого Джиро, паршивая собака, удерживаемая за загривок твердой рукой Сумераги-тайчо. Видел, что в городе практически прекратились «недоразумения» с девочками в веселом квартальчике и была разгромлена нелегальная студия, специализирующаяся на насилии. Видел, как исчезли из города крепкие ребята из китайской триады, раньше безнаказанно появляющиеся в районе доков и порта. Вот только ему не давала покоя мысль — если ты пригласишь в свой дом чудовище, и оно сожрет всех остальных… да, твой дом перестанет быть домом с чудовищами. И станет домом чудовища.
— Как ты можешь так говорить! — кричит Кеко: — она убийца!
— Как ты можешь так говорить! — встает с места Кайя: — она — наша защитница! — Кайя закатывает рукав пиджака и расстегивает манжету на рукаве рубашки: — вот!
— Это… это знак Сумераги-тайчо! — говорит Кеко, смотря на маленького паучка, вытатуированного на предплечье Кайи: — ты … как ты могла?!
— И это еще не все! У меня еще три паучка на теле вытатуированы! — запальчиво говорит Кайя: — никто не заставит меня поверить, что Сумераги-тайчо — убийца. Ну, то есть, она, конечно, убивала, но только очень плохих. Как сама Сумераги говорит — если их сразу не убить, то они ничему так и не научатся!
— Это линчевание! Подмена правосудия! Она не может выносить смертные приговоры! — бьет кулаком по столу Кеко и Горо думает, что эти двое сейчас подерутся. А он, Горо Такэмура — будет их разнимать, а после этого по городу пойдет слух, что в «Венеции» две девицы подрались из-за него.
— Так. — говорит он: — пошли отсюда. Выясните отношения в номере.
— С радостью! — сужает глаза Кеко-тян: — я ей докажу! Даже если придется вбить это в нее!
— Посмотрим кто кого! — отвечает Кайя: — у меня между прочим красный пояс по тай-чи!
Уже поздно вечером, Горо смотрел в потолок и думал о том, что этот город никогда не отпустит его из своего плена. Он — обречен вечно страдать в этом круговороте сансары, перерождаясь вновь и вновь, в самого себя, в старого циника, недостойного любви молодой девушки. Рядом заворочалась Кеко-тян и он заботливо подоткнул одеяло, чтобы та не замерзла. Ночи становятся все холодней, подумал он, а окно открыто.
— Спит? — спросила у него Кайя, садясь на кровати и закуривая свою тонкую сигаретку с ментолом: — утомилась, бедняга. А сколько страсти было, пока доказывала, что Сумераги-тайчо — убийца. Чем ты ее там кормишь, стероидами?
— Кеко-тян — ответственная. Искренне верит в то, что написано. — отвечает Горо: — она же как новенькая книжка, в ней еще ничего не написано.
— А вот тут, ты ошибаешься, Горо. В ней уже довольно много написано. — щурится от дыма Кайя, машет перед собой рукой и ее скульптурные груди покачиваются из стороны в сторону.
— И написано — твоей рукой. — добавляет она: — будешь курить?
— Спасибо. — мотает головой Горо: — не хочу.
— Что? — просыпается Кеко: — что вы говорите?
— Да спи уже. — отвечает Горо, но Кайя наклоняется к Кеко и целует ее в шею.
— Ммм… приятно… — бормочет Кеко и закрывает глаза.
— Кстати! — говорит Горо: — а что там с Сумераги и ее арестом? Совсем все позабыл с вами. Она у нас в камере содержится?
— Убежала она. — бормочет Кеко: — она и ее девицы эти… Феникс и Дракон. На уши всех уже поставили… вот я и… — она засыпает снова.
— Говорила я. — торжествующе поднимает палец вверх Кайя: — ничто не удержит нашу Сумераги.
— Угу. — отвечает Горо. Его дом, его город — это город чудовища. Которое убивает. Которое отрезает людям конечности. О котором ходят страшные слухи. Но… но если с чудовищем можно договорится, то это уже и не чудовище, верно. Клыки и ярость, сила и скорость — есть не только у росомахи или тигра. Они есть и у сторожевой собаки. Не только у монстра, но и у защитника. Кто ты, Сумераги-тайчо? Он вспоминает про папку, на которой черным маркером выведена цифра «шестьдесят восемь» и вздыхает. Первая вылазка Всадниц по делу закончилась ничем — Артемида-сан поставила его в курс дела. Но Всадницы и не собираются останавливаться, у них нет
