— Он держит здесь выходной костюм, — глухо сказал Семен, уже не казавшийся Сабине таким уж приятным парнем. — Нужно переодеть его перед тем, как выкинуть в кусты.
— Боже мой, боже мой! — причитала Эмма.
— Перестань, — прикрикнул Безъязыков. Сабина только сейчас поняла, почему не сразу узнала его по голосу — обычно он разговаривал совсем иным тоном, не таким властным. — Давайте, ищите шмотки. А я вытащу нож и раздену Борьку, пока он еще теплый. Только перчатки натяну. Черт, какие они маленькие.
— А куда мы денем нож?
— Бросим в какой-нибудь водосток.
Они вошли в кафельную комнату и, по всей видимости, принялись за дело.
— А кто его замочил-то? — спросил Семен после некоторой паузы.
— Не знаем, — резко ответил Безъязыков, имея в виду, вероятно, себя и Эмму.
— Конечно, это мусорщики. Те, с которыми он имел дело, — уверенно сказала Грушина. — Борька ведь рассказывал, что они не поладили? Его припугнули.
— Пробрались в офис и подожгли мусорную корзинку?
— Да, у него в кабинете. А потом позвонили и сказали, что это только предупреждение. Но наш бригадир и сам догадался.
— Жадный говнюк, — обругал мертвого Безъязыков. — Нет, мусорщики тут ни при чем. Вы ведь заметили дырокол? Вы помните его?
— Еще бы не помнить, — пробормотала Эмма.
— А что? Я не помню, — пробурчал Семен.
И Эмма тотчас ему напомнила:
— Сегодня утром, когда Борис делился с нами своими грандиозными планами, то держал его в руках. Ходил и подбрасывал. Ходил и подбрасывал.
— А что он нес, помнишь? — вклинился Безъязыков. — Задумал обдурить босса. Пустить часть денежек себе в карман. Этот дырокол — черная метка. Символ. Босс показывает нам, что он все знает. Он не прощает предателей. — Сабина догадалась, что под боссом они подразумевают вовсе не своего непосредственного начальника.
— Выходит, это босс приказал убрать Чагина? Но почему здесь?!
— Чтобы мы не вздумали повторять Борькиных ошибок, — отрезал Безъязыков. — Я повторять их не собираюсь.
— Мы даже не можем с ним поговорить, — с детской обидой заметил Семен. — С боссом. Только Борис знал, как с ним связаться. Что же мы теперь, брошены на произвол судьбы?
— Не волнуйся, сиротой не останешься. Босс сам найдет способ с нами связаться. Мы ему нужны.
Они снова замолчали, продолжая делать свое дело.
— Эмма, вытри ему руки чем-нибудь, — потребовал Безъязыков. — Они черные и воняют. А эти шмотки нужно запаковать. Бросим их в мусорный бак в другом районе. Тело окажется в одном месте, нож в другом, одежда в третьем. Так будет правильно.
Сабину тошнило от страха. Если хоть один шорох покажется им подозрительным, она себе не завидует. Ее замуруют в этом подвале. Хотя они ведь не убийцы! Не они прикончили бригадира. Это месть босса. А кто их босс — они и сами не знают. Чагин, вероятно, знал. Он был живой ниточкой, связывавшей главаря шайки с ее рядовыми бойцами. Передаточным эвеном. Выходит, Чагина сгубила жадность. Он задумал обворовать главаря, но тот узнал об этом, и он немедленно разделался с обманщиком. Интересно, он сделал это сам или с помощью подручного? Тело оставили в производственном отделе для устрашения остальных членов шайки. Разумеется, это шайка. Только вот чем она занимается?
— А как мы его будем выносить? — снова подал голос Семен.
— Так и будем, — ответил Безъязыков. — За руки, за ноги. Ты надел перчатки? Хорошо.
— А если Барсик вернется в самый неподходящий момент?
— Мы подгоним машину к заднему входу. А дверь на улицу запрем. Если они вернутся, то потратят некоторое время на то, чтобы попасть внутрь, верно? Эмма их отвлечет. Скажет, что защелку заело или что-нибудь в этом роде.
Сабина стучала зубами. Их боссом вполне может оказаться Тверитинов. Эти дураки, кажется, думают, что он на такое не способен. Они даже кличку ему придумали дурацкую — Барсик. Они не знают, какой он на самом деле.
— Кровь нужно вытереть, — будничным тоном подсказал Безъязыков. — Семен, придется тебе. Возьми тряпки, засунем их потом в мешок с одеждой. Эмма, прекрати выть.
Грушина действительно стала тихонько поскуливать, и Сабина в своем убежище готова была к ней присоединиться. Дело в том, что здесь, в подвале, мобильный телефон не работал. Связь отсутствовала. Сабина уже много раз нажимала две заветные кнопки — ноль и два. Почему она не сделала этого сразу, еще когда была наверху?!
Только бы ее не закрыли в этом подвале! Только бы не закрыли!
Через пять минут все закончилось. Возня, вздохи, горестные стенания Эммы, топот и сопение. Они ушли, забрав с собой труп и уничтожив следы преступления.
Сабина бросилась к лестнице. Ей хотелось как можно скорее выбраться из подвала. Она взбежала по ступенькам, толкнула дверь и прислушалась. В коридоре было тихо. Сделала два неверных шага и подпрыгнула от неожиданности. «Дули-вули-вэ-ли, все мышки запели!» — грянул ее мобильный.
Дрожащей рукой она поднесла телефон к уху.
— Сабина? — спросил тихий, шелестящий голос. Непонятно, кому он принадлежал — мужчине, женщине? Скорее змее, которая владела человеческой речью, — Ты ведь не хочешь, чтобы с твоим братом случилось несчастье? С пьяными всегда что-то случается. — Она затаила дыхание. — Можешь не отвечать. Я знаю, что ты любишь своего Петю. И маму тоже. Она такая легкомысленная… Постоянно где-то задерживается до поздней ночи, а потом бежит одна через двор. Уж твой отчим ее ругает, ругает… Они ведь возвращаются уже в понедельник?
— Я не стану звонить в милицию, — пообещала Сабина, тяжело сглотнув. — И никому ничего не скажу.
— И не увольняйся из фирмы.
— Я останусь.
— Тогда живи, — коротко ответил голос и исчез так же внезапно, как появился.
Короткие гудки рассыпались по залу. Они прыгали и отскакивали от стен, но Сабина не обращала на них внимания. Она так и стояла с трубкой в руке, уставившись в пространство невидящим взглядом.
Необходимо взять себя в руки. Собраться. Сделать вид, что ничего не произошло. Вести себя, как ведут обычные служащие. Все, что сегодня произошло — забыть, как страшный сон. Помнить нужно только одно. Она устроилась на прекрасную работу, влюблена в молодого симпатичного директора, и она на диете.
Сабина больше не боялась того, кто прячется в тени. Вышла через главный вход и двинулась к своей машине, решив, что просидит в ней до утра. На всякий случай повернула ключ в замке зажигания. Машина чихнула и завелась. Ни секунды не раздумывая, Сабина нажала на газ и поехала в Ясенево.
ПЯТЫЙ ДЕНЬ
Завтрак: тертая морковь с лимонным соком.
Обед: вареная рыба, помидор.
Ужин: кусок вареного мяса.
Если может быть что-то ужаснее тертой моркови с лимонным соком на завтрак, то это вареная рыба на обед. Наступивший день, хотя и назывался субботой, был рабочим — пятидневная трудовая неделя для российского бизнеса — неподходящий формат.
Чагина нашли рано утром в отдаленном районе города возле бара, где постоянно собиралась всякая шваль и который был у милиции на учете — там дрались, торговали наркотой и время от времени кого-нибудь избивали. В «Бумажную птицу» из милиции еще никто не приезжал, но Сабина не сомневалась, что обыска в кабинетах делать не будут, собирать грязь с пола в кафельной комнате тоже. А значит, фокус с перевозкой трупа удался.
Тверитинов приехал в офис раньше Сабины и едва кивнул, когда та зашла в кабинет поздороваться — что-то оживленно обсуждал с Эммой Грушиной, которая сидела на жестком стуле с папкой в руках.
Незадолго до полудня, когда призрак вареной рыбы уже маячил на горизонте, перед столом Сабины возник незнакомый мужчина. На нем были черные джинсы, короткая черная куртка, вокруг шеи накручен черный шарф. Вдобавок ко всему он был брюнет.
— Вам кого? — нелюбезно осведомилась она.
Человек в черном ей не понравился.
— Я бы хотел повидать Сергея Филипповича, — развязно улыбнувшись, ответил тот.
— Представьтесь, пожалуйста, — не реагируя на его улыбку, холодно и официально потребовала Сабина.
Улыбку как будто стерли с лица неприятного посетителя. Он молча полез в карман куртки, достал оттуда визитную карточку и бросил ее на стол.
Сабина взяла ее в руки и прочитала: «Олег Геннадьевич Купцов. Бюллетень „Вывески“, издатель». Ну, все понятно. Про «Вывески» и его издателя ходило множество слухов. Скандалы, связанные с этим проектом, возникали перманентно. Господин Купцов в качестве независимого эксперта, инкогнито, обходил все заведения, расположенные на какой-нибудь одной улице, в переулке, на площади, — бары, рестораны, прачечные, магазины и парикмахерские. Потом, в очередном выпуске «Вывесок», давал им характеристики и выставлял оценки по изобретенной им самим шкале. Врагов он нажил множество, но и имя себе сделал. В общем, тот еще тип.
