— Капитан и его Команда наверняка желают поскорее выбраться оттуда, сказал он, таща за собой Деллу.
Радиолаборатория Бэлль была уже недалеко. Достигнув ее, они наткнулись на разрушенную стену и, пробравшись сквозь нее, увидели знакомую картину разрушений. Саймон, каким-то образом, оказался там. Бэлль поднялась, мертвенно бледная, растрепанная, всхлипывающая, спотыкаясь среди руин, охваченная паникой.
— Бэлль! — резко окликнул ее Тэйт. — Где мое радио?
Она не понимала, безумно смотря на него с открытым ртом.
Саймон, понимая только, что Стэд предлагает какое-то спасение, начал обшаривать комнату. Радио лежало на полке в шкафу. Стэд нетерпеливо схватил его. Когда он увидел разбитый конец, его сердце на секунду сжала паника от крушения всех надежд; затем он понял, что он по-прежнему может использовать его на передачу. Разбит был только принимающий блок.
Твердой, недрожащей рукой он нащупал выключатель и включил его. Он начал говорить, поднеся встроенный микрофон вплотную ко рту, чтобы оградить его от шума, стоящего вокруг.
— Вызываю «Кохрейн»! Вызываю «Кохрейн»! Это капитан Тэйт. Это капитан Тэйт. Слушайте внимательно. У меня нет приема, повторяю, у меня нет приема, повторяю, у меня нет приема.
Он слышал, как Саймон сказал: — Что это за язык? — Он определил язык, которому они его учили, с чувством облегчения от того, что его мозг по-прежнему мог работать на двух уровнях.
— Я на Самии. Настройтесь на мою передачу. Скажите Самианам, чтобы прекратили вытравливать крыс.
Он повторял это снова и снова, а земля трескалась, пыль забивала глаза и нос, и с грохотом падали камни.
Наконец он замолчал и произнес:
— Я надеюсь, они приняли это. Возможно, будет сложно найти нужный дом, чтобы попросить Демонов прекратить это. Саймон и Делла смотрели на него в изумлении.
— Да, Демоны — добрые, дружелюбные люди. А я… подстрелил одного из них в глаз. Да простит меня бог!
— Демоны — дружелюбные! — взорвался Саймон. — Ты должно быть сошел с ума, Стэд. Весь этот ужас повредил твой рассудок!
— Нет, Демоны — милые люди, — да, Демоны. Ты добрый человек, Саймон, и однако ты убиваешь крысу без колебаний, зная, что это мерзкий паразит.
— Я… я понимаю это, — прошептала Делла. — И тебе удастся сделать то, что ты хочешь?
— Я не знаю. — Он продолжал вызывать, по нему струился пот, голос его охрип. Он прервался на мгновение, чтобы сказать: — Я могу только попытаться. Все, что я могу — только попытаться.
Он не сказал им, что «Кохрейн» вполне мог и улететь. Он не мог определить, сколько времени он в действительности провел здесь. Командир Гудрайт, возможно, уже ушел, оплакивая потерю капитана и друга.
— Нет, — произнес он яростно. — Нет! Ну же, Гуди! Ты должен остановить Демонов — Самиан — чтобы они прекратили травить нас! Ты должен это сделать!
Вдали обвалилась крыша; пыль и камни обвалились ужасной лавиной, и внутрь проник свет, яркий, белый, жестокий свет.
— Останови их, «Кохрейн»! — крикнул он в микрофон. — Останови их! Они докопались до нас; скоро они растопчут нас всех! Ради Бога, остановите их!
Крыша раскололась. Вниз проникли яркие, режущие лучи света, вызывая сильную, до слез, боль в глазах. Делла закричала. Саймон от боли зажал руками глаза.
Шум стал невыносимым. Казалось, что взрывы водородных бомб и планетарных вулканов объединились в единую адскую какофонию. Тайфуны завихрялись над фигурами людей, жавшихся в дырах под землей.
Над ними не было ничего — вверху, куда Тэйт смотрел с каким-то остатком прежних страхов Стэда. Небо, отдаленный вид плывущих облаков, розоватых, далеких, безмятежных. Саймон, отпустив руки, взглянул вверх и… вскрикнул. Он, извиваясь, упал на землю. По-прежнему крича в микрофон, Тэйт ничем не мог помочь старому ученому, пораженному чувством отсутствия крыши. Делла вцепилась в него.
— Закрой глаза! — задыхаясь, крикнул он ей. Среди этих облаков, таких знакомых и таких ужасных для этих людей из лабиринта под плинтусами, двигалась темная тень. В разрытой земле, безжалостно освещаемой светом самианского дня, мужчины и женщины убегали, кричали и падали, мечась как муравьи в растревоженном палкой гнезде. А над ними возвышалась неясная чудовищная тень…
— Боже! — произнес Тэйт с благоговейным трепетом. — Да они огромны!
Распластавшись на земле, одной рукой обхватив Деллу, а другой держа радио, он продолжал отчаянно и бессвязно вызывать. Маскировочный плащ накрыл их, аккуратно прицепившись своими шестнадцатью конечностями со всех сторон. Но свет, ощущение воздуха сбивали его с толку, его хроматофоры изменялись медленно. Плащ тоже чувствовал себя обнаженным под этой пустотой, где некуда было скрыться.
С напряженным лицом, натянутыми мускулами, с охрипшим от усиленного кричания в микрофон голосовыми связками, он увидел внезапно блестящую металлическую поверхность, появившуюся прямо перед ними, с шумом рассекая воздух. Что-то приподняло его на невыносимо короткое мгновение, а затем он оказался распластанным на металлической поверхности. Она приподнялась. Она головокружительно взмыла в небо.
Он прокричал в микрофон:
— Демоны добрались до нас! Мы у них на лопате! Ради всего святого, «Кохрейн», скажите им.
Его обхватила темнота. Звездная темнота поглотила его. Что-то необычайно тяжелое ловко ударило его в висок. Все вокруг провалилось в пустоту.
Тэйт очнулся в больничном отсеке на борту «Кохрейна». Он лежал на удобной постели в приятно пахнущих простынях, чувствуя себя хорошо, ощущая, как сонливая приятность разливается по его мускулам после сна, чувствуя, что все его тело пышет здоровьем.
Старый Доктор Хейли, должно быть, хорошо над ним поработал.
Внезапный взмах сбоку он него заставил его сфокусировать свой ленивый, безразличный взгляд. Его маскировочный плащ лежал вместе с ним в постели, по-прежнему присоединенный к нему свой двойной пуповиной. У старого дока Хейли, должно быть, глаза вылезли на лоб при виде этого. Но, будучи здравомыслящим медиком, он оставил плащ на месте до тех пор, пока капитан не проснется и не объяснит.
Ему было приятно просто лежать в больничном отсеке и размышлять над тем, что произошло. Ничто из того, что он мог сейчас сделать, не изменило бы того, что произошло. Его взгляд уловил рыжие завитки Деллы на подушке соседней кровати. Хмм. Она, возможно, не поймет космические правила и инструкции.
Он подумал о ее попытках вернуть ему память. В этом она тоже была права. Секс является, в конце концов, самым сильным фактором человеческой психики. Это должно было сработать возможно даже без удара по голове. И она показала бы ему вещи, которые Торбурн нашел вместе с ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
