– Не одни?
– Нет, конечно. Мишка нарочито громко обратился к Тимуру.
– Значит, Баталов навязал сопровождение.
– Так и есть. Наверху имелось в наличии четыре лишних комплекта снаряжения. Значит, непрошеных гостей может быть до четырех человек.
– Надо сваливать, Жора.
– А чего мы опасаемся? – внезапно возражает друг. – У них же нет подводного оружия!
– Ты плохо знаешь Баталова. – Я хватаю ребризер, закрепляю на лице маску и тут же погружаюсь под воду, одной рукой волоча аппарат, а другой насильно увлекая за собой Георгия.
Пара малогабаритных автоматов, которые могли бы пригодиться в схватке с кавказцами, снова покоится на дне твиндека – их было трудновато удерживать на поверхности воздушного пузыря.
«Прихвати», – советую я другу и выглядываю из открытого люка. Снаружи пока никого не видно.
Выскочив из твиндека, мы понимаем, что не успеем дойти до трапа – в гарнитуре слышится голос Михаила.
– …Осторожно, узкая дверь, – подсказывает он кому-то.
Судя по громкости и четкости произносимых звуков, Жук находится не далее десятка метров. Скорее всего где-то между машиной и трапом. И подсказывает он, разумеется, не Игорьку – тот уже сделал ходку на затонувшее судно и ориентировался здесь не хуже самого Мишки.
К трапу мы уже не успеваем.
«Сюда!» – дергаю Устюжанина за руку в глубину трюмного коридора. Мы живенько вплываем в соседний твиндек, гасим фонари и прячемся между штабелями пакетированного алюминия…
Вначале видимое нами пространство коридора слабо освещается всполохами фонарного луча.
«Идут. И находятся у входа в трюмный коридор, – понимаем мы. – Лишь бы не отправились искать нас в соседних твиндеках!»
Вскоре свет набирает силу и густоту.
«Вошли. Остановились у круглого люка. Дальше, наверное, не пойдут».
Затем слышится негромкий скрип.
«Открыли крышку. Тимур решает, кому отправиться внутрь».
Двойной металлический щелчок.
«Передернул затвор. Решил идти в твиндек сам».
– Свети. Я пойду, посмотрю, а ты останешься здесь – стеречь выход, – четко воспроизводит гарнитура неровный и взволнованный голос Тимура.
Георгий дважды сжимает мое запястье, намекая на то, что кавказцев в группе как минимум двое. Я с ним полностью соглашаюсь.
Света в коридоре становится меньше. «Удобный момент, чтобы выглянуть из убежища», – берусь я за стальное ребро проема.
«Ты куда?» – останавливает меня друг.
Но я уже высовываю голову в коридор…
В паре метров, у дальней стены, находится пловец – силуэт его темной фигуры мне хорошо виден на фоне освещенного фонарями коридорного пространства. Только силуэт, без деталей, поэтому я не сразу понимаю: обращен ли пловец ко мне лицом или же смотрит в противоположную сторону.
На всякий случай поднимаю автомат. Патрон давно загнан в патронник, и мне остается лишь нажать на спусковой крючок. Прицеливаться не нужно – с дистанции двух метров в человека сложнее промазать, чем попасть. Другой вопрос: хватит ли энергии пуле, выпущенной из короткоствольного сухопутного оружия, чтобы нанести человеку серьезный ущерб? Ствол-то игрушечный, пуля обычная, а сопротивление среды из-за высокого давления на глубине сто восемьдесят метров – будь здоров.
Человек не реагирует на появление из соседнего твиндека части моей головы, повернут ко мне задом. Это хорошо.
Но кто он? Толстый многослойный гидрокомбинезон сглаживает детали и усредняет фигуры до такой степени, что по статичному силуэту невозможно узнать даже близкого друга.
«Где остальные?» – высовываю голову чуть дальше.
Остальных, судя по ярким пятнам горящих фонарей, двое. И оба они располагаются за темным силуэтом.
Внезапно замечаю знакомые контуры двухсредного автомата «АДС», который держит в руках ближайший пловец. Это открытие наводит на мысль о том, что…
Поразмыслить и подтвердить предположение я не успеваю – в группе пловцов начинается непонятная возня. Кто-то из троицы охает, хрипит. Темный силуэт дергается, сучит ногами и… автомат выпускает влево и вверх около десятка пуль.
Щелчки выстрелов смешиваются с шипящим звуком рассекавших воду стреловидных пуль, с ударами пуль по стальной обшивке герметичного твиндека и коридорного потолка.
Все это происходит молниеносно, а после стрельбы повисает секундная пауза. Два луча упираются в голову стрелявшего человека, вероятно пытаясь его ослепить.
В этот короткий миг последние сомнения улетучиваются – ближайший ко мне персонаж – кавказец, а за ним находятся Жук и Фурцев. Тимур чуть ранее исчез в чреве твиндека, и в руках моих ребят не мог оказаться невесть откуда взявшийся двухсредный автомат. Скорее всего это мощное оружие Баталов приберег «на всякий пожарный» и вооружил парочкой стволов своих приспешников, прицепленных к группе в качестве вертухаев.
Не остается сомнений и в том, что ребята предприняли попытку нейтрализовать кавказца. По какой причине попытка не удалась – я не знаю, но уверен в одном: сейчас последует вторая очередь выстрелов.
Короче, в моем распоряжении остается не более секунды.
И я рву из укрытия на помощь своим парням…
Вскидывая неудобный малогабаритный автомат, мечтаю об одном: чтобы этот малоэффективный под водой кусок металла произвел хотя бы один выстрел. Хотя бы один!
Нажимаю на спусковой крючок.
Автомат, дрогнув, изрыгает из себя пузырь с газами и… кажется, выплевывает из ствола пулю. Именно выплевывает, потому что дальше трех метров обычная пуля прошить толщу воды на глубине не способна. По определению не способна, как бы мне этого ни хотелось.
Силуэт дергается и затихает, медленно опускаясь на пол коридора и выпуская из башки, подобно кальмару, чернильное облачко.
Яркие лучи двух фонарей бьют по глазам и тут же лихорадочно начинают двигаться, приближаясь ко мне.
– Арнольдыч!! – слышу я радостный возглас Фурцева.
«Тихо! – вскидываю руку и, отведя в сторону слепивший фонарь, указываю на твиндек. – Второй там?»
Пловцы дружно кивают.
Я дожидаюсь Георгия, разоружавшего убитого кавказца, и жестом приглашаю коллег следовать за мной.
Жук с Фурцевым молчат. Молчат и с надеждой смотрят на нас – опытных боевых пловцов, неоднократно попадавших в жуткие переплеты и всякий раз находивших единственно правильное решение.
«Почему бы не дождаться Тимура и не нашпиговать его пулями?!» – читаю справедливый вопрос на их лицах.
«Пошли-пошли! – тороплю я. – Он еще свое получит…»
Георгий провожает Игорька и Мишку в наше временное убежище – отсек станции углекислотного пожаротушения. В отсеке уже давненько наслаждаются относительно свежим воздухом Алексей с Виталием, но свободное место имеется. Так же, как и запас воздуха в баллоне от пускореверсивного устройства.
В спасительный отсек я не иду, а занимаю позицию неподалеку от машинного отделения – в одном из соседних с ним помещений. Потушив фонарь и приготовив на всякий случай двухсредный автомат, принимаюсь ждать Тимура…
Ждать в тишине и абсолютном мраке приходится несколько минут.
Изредка бросая взгляд на дисплей компьютера, я осторожно выглядываю в коридор в надежде заметить в дальнем конце блуждающий желтоватый свет.
Наконец левая стена озаряется всполохом.
«Идет!» – отодвигаюсь я подальше от коридора.
Луч беспорядочно и нервно мечется по узкому пространству. До моего слуха доносятся знакомые звуки: пощелкивание и шипение клапанов подачи газов, шуршание дыхательного мешка, присоединенного к канистре с поглотителем, «грохот» проталкиваемой через шланги смеси.
Прослушав какофонию звуков, определяю: «Идет один. Дышит тяжело и неровно. Испуган и очень торопится…»
Несомненно, это Тимур.
Когда свет исчезает, выглядываю из укрытия.
Кавказец доходит до входа в машину и, развернувшись, останавливается…
Вид его довольно жалок: в левой руке он держит тяжелый чемодан, обхватив правой автомат и фонарь, поводит ими, освещая нутро машинного отделения, застывшая у проема полусогнутая фигура источает неуверенность, усталость и все тот же страх.
Тимур долго изучает искалеченное взрывом помещение, не решаясь зайти внутрь. Вероятно, опасается устроенной нами засады.
Дурачок…
Чтобы завалить его, достаточно выпустить из «АДС» единственную пулю – видимость, дистанция, позиция позволяют сделать это легко и непринужденно. Однако наш с Георгием замысел предусматривает иной ход событий.
Наконец Тимур собирает волю в кулак и решается рвануть через машину к пробоине.
Когда он исчезает в проеме сорванной металлической двери, я снова смотрю на дисплей компьютера. Точнее, на его верхнюю часть, где высвечиваются часы и минуты.
