Все, что он нам говорил, не пропустит ни одна цензура. «Беглые каторжники», «тупые самцы гориллы в брачный период», «звезды потерянного поколения» – это лишь самые ласковые словосочетания, срывавшиеся с уст Сергея Сергеевича.
– Какого черта вы поддались на уговоры афериста Баталова?! – ревел он, высверливая каждого из нас пронзительным взглядом. – Я же всегда вас вытаскивал, когда вы по своей космической тупости попадали на крючок правоохранительных органов! Или купились на его посулы?!
– Во-первых, у нас был план побега, правда, воплотить его не удалось. Во-вторых, вы куда-то пропали, – робко возражал я, позабыв о компоте. – Мы все пытались до вас дозвониться, но безрезультатно…
– Когда я чрезвычайно занят, то не могу отвечать на звонки, и ты, Черенков, знаешь это лучше других!
Да, знаю. Шеф часто заседает на совещаниях у директора департамента или главы ФСБ, а иногда держит ответ и перед более высоким руководством.
Итак, Горчаков бесновался, а мы по ходу пьесы молчали, ибо понимали: чтобы вразумительно ответить, не хватит никаких слов, даже самых искренних и душевных. Ребята искоса поглядывали на меня, а я…
А что я? Слушая разнос, я долго думал, чем объяснить наш временный союз с Баталовым и как вообще себя вести с шефом. И решил просто спросить:
– А вы чего такой уставший, Сергей Сергеевич?
Это был один из старых приемов, выработанных мной за долгие годы совместной службы с Горчаковым. Иногда, попадая в тупик, я задавал простой и очевидный до идиотизма вопрос, который неизменно сбивал его с толку.
– Уставший, – проворчал он, промокнув губы салфеткой. – Когда трудишься, как пчела, жизнь медом не кажется.
– Это точно. Мы тут, кстати, тоже изрядно потрудились, чтобы спасти от Баталова бриллианты. Если не ошибаюсь, наши усилия оцениваются в миллиард долларов. Верно?
– Да, бриллиантов в чемодане было ровно на один миллиард долларов. Эту цифру вам назвал начальник охраны?
– Он, конечно, нам было некогда производить оценку.
– Все верно. В данный момент начальник охраны выуживает из прорезиненной авоськи мешочки с камушками, а парочка моих сотрудников составляет опись. В этом вопросе вы, слава богу, не сплоховали и все сделали правильно…
Похоже, разнос закончен. Горчаков обвел нас потеплевшим взором и улыбнулся.
От сердца отлегло, ведь от улыбки всем становится светлее: и слону, и моллюску из семейства гелицидов.
– Кстати, из ходовой рубки я наблюдал впечатляющий взрыв в ночном небе. Это, случаем, не прощальный привет от господина Баталова? – откинулся генерал на спинку стула.
– Насчет привета – не уверен, – ответил я за всех. – Скорее, он лопнул он злости.
– Как же вам удалось развести хитрого и осторожного Баталова?
– Ловкость рук и немного мошенничества, – посмеиваясь, ответил Георгий. – Вначале мы перетащили чемодан из герметичного твиндека в отсек станции углекислотного пожаротушения. Там начальник охраны открыл своим ключом два хитрых замка и лично переложил мешочки с бриллиантами в авоську. В чемодан же мы запихали несколько тяжелых железяк, полкилограмма пластита с таймером-взрывателем и аккуратненько вернули «ценный багаж» в твиндек.
– Позвольте, а как же чемодан попал на поверхность, а затем в вертолет?
– Мы просто дали возможность одному из приближенных Баталова его «украсть».
– Что ж, замысел остроумный, и даже с оттенком элегантности, – оценил наши действия старый интриган.
Его странная отходчивость, таинственная улыбочка, горящий взгляд с хитринкой плюс неожиданное появление на борту эсминца настораживали и не давали мне покоя.
«Что-то тут нечисто, – всматривался я в хорошо знакомое лицо старика-генерала. – Не иначе, опять разыграл многоходовую комбинацию…»
Да, Горчаков такой. За историю нашей совместной службы – а это почти полтора десятка лет – он не раз дурил меня таким изощренным образом. То разводил с поиском на дне моря Лаптевых командного блока баллистической ракеты «Молот», то подставлял с драгоценностями на затонувшем в Черном море транспорте «Гессен». То аккуратно навязывал главную роль в ликвидации «оборотня» в генеральских погонах, то незаметно втягивал в сложнейшее расследование бесследно исчезнувшего золота немецкого фельдмаршала Роммеля… В общем, использовал меня и пловцов «Фрегата» в своих хитромудрых комбинациях по полной программе, а потом еще и дрючил. Кстати, тоже по полной программе.
– Сергей Сергеевич, наше увольнение из отряда боевых пловцов и все дальнейшие выкрутасы – ваших рук дело? – пристально посмотрел я на шефа.
Секунд пять он морщился и страдал, словно от приступа печеночной колики. Потом взорвался:
– А что мне было делать? Как, я вас спрашиваю, выкручиваться?! Наши департаменты вынуждены работать в таких условиях, что врагу не пожелаешь!
«О чем это он?!»
– …Морды наших чиновников расширяются быстрее, чем границы Москвы! Отбирать у садика или музея здание в пользу церкви, потому что оно сотню лет назад принадлежало синоду, – можно, а экспроприировать у олигарха перерабатывающий завод, обманом захваченный каких-то двадцать лет назад, – нельзя. Более того, противозаконно! И что прикажете делать?..
– Так при чем тут мы? К тому же Баталов – не чиновник и не олигарх! – возразил я.
– Да, не чиновник. И олигархом не назовешь, хотя человеком был далеко не бедным. Но главное – связи, понимаете? Связей среди продажных мракобесов он имел столько, сколько вам не приснится в самом кошмарном сне. Три департамента «конторы» пытались вывести его на чистую воду! Сутками напролет искали живых свидетелей и вытягивали на свет божий факт за фактом: участие в двух чеченских кампаниях на стороне бандформирований, махинации с оружием, боеприпасами и секретным оборудованием, взятие заложников, кража и убийство людей, подкуп должностных лиц, подделка документов и десятки других видов преступной деятельности. Если бы нам удалось довести до суда хотя бы половину заведенных на него уголовных дел – он присел бы пожизненно! Но все бесполезно! Все! Благодаря своим связям в среде высокопоставленных бонз он каждый раз ускользал от правосудия. Каждый раз!
– До сегодняшней ночи, – резюмировал Георгий.
– Верно. И благодаря вам мы наконец удалили эту раковую опухоль, – улыбнулся Горчаков уже не с хитрецой, а с теплотой и отеческой нежностью.
Гроза миновала, теперь коллеги поглядывали на меня, недвусмысленно предлагая прояснить главнейшую для нас проблему.
И я снова пошел на амбразуру:
– Сергей Сергеевич, проясните, пожалуйста, один момент.
– Да, слушаю.
– Мы на самом деле уволены из «конторы» и «Фрегата» или все это элементы вашей режиссерской деятельности?
– Приказ об увольнении действительно был. Только подписал его не директор Федеральной службы безопасности, а я.
– Вы?!
– А почему ты так удивлен? Должны же мы были создать иллюзию правдоподобности, чтобы у Баталова не возникло сомнений.
– Значит, мы по-прежнему в строю?
– Естественно! Эти несчастные бланки с приказом нигде не зарегистрированы и уже давно отправлены в мусорную корзину. Поэтому чем скорее вы забудете события последнего месяца, тем будет лучше для всех нас.
– Сложно такое забыть, – вздохнул я, допивая компот.
– Понимаю, – кивнул генерал. – Разрабатывая операцию, мы не предполагали такого исхода. Хотели перехватить «Фурию» где-то посередине Атлантики, но…
– Что же помешало?
– Во-первых, нерасторопность тех же чиновников, не сумевших вовремя обеспечить выход из базы эсминца. Во-вторых, наши планы скомкал сильнейший шторм, бушевавший в Атлантике почти неделю. До его начала наша разведка отслеживала каждую милю продвижения «Фурии», а когда погода испортилась – та исчезла из виду, и мы не знали, когда она нагонит грузовое судно.
– Разве нельзя было внедрить в команду «Федосеева» пяток надежных и подготовленных людей, чтобы предотвратить трагедию? – пробурчал Георгий.
– Исключено, – отмахнулся Горчаков. – Баталов сразу бы все понял.
С его доводом приходилось согласиться: покойный главарь отличался чрезвычайной осторожностью, хитростью и осмотрительностью.
– На этом достаточно, молодые люди, – ночь вопросов и ответов закончилась. Скоро рассвет, и всем нам пора отдохнуть. – Сергей Сергеевич поднялся из-за стола, посмотрел на часы. И, направляясь к выходу из кают-компании, бросил: – До завтра. А точнее, до сегодня…
Ну что ж, все так все. По крайней мере, несколько хороших новостей позволят расслабиться и отключиться часов на двадцать. Отныне я, не таясь, могу называться Черенковым Евгением Арнольдовичем. Моим товарищам по несчастью тоже вернули настоящие имена, офицерские звания и любимую работу. А это дорогого стоит.
