Но в тот злополучный день Казимир не успел раскрыть рта – не успел даже занять нужную позицию, чтобы обрушить на пол какую-нибудь необыкновенно уродливую вазу, подношение очередных почитателей, потому что вошла Тереза и объявила, что месье Непо (так она сократила громоздкую фамилию Антона Филипповича) жаждет узреть госпожу и уже пригрозил, что не уйдет, пока она не ослепит его своим сиянием.
– Ах, какая докука! – вздохнула Лина. Казимир поднялся на ноги и собирался тактично откланяться, но она покачала головой: – Нет-нет, прошу вас, не уходите… Мне будет легче, если вы будете со мной рядом.
Она многозначительно улыбнулась и раскрыла веер – один из вееров, которые он ей подарил, на шелке которого среди нарисованных орхидей порхали изящно выписанные бабочки.
«Черт возьми, – воспрянул духом Казимир, – да дело, кажется, на мази! Еще немного, и меня допустят в спальню, а там уж я заставлю ее забыть о министре. Будьте благонадежны, никакие подарки не помогут ему занять прежнее место, даже если он поднесет Лине луну с бантиком. Конечно, с Марией Фелис было куда проще: раз – и готово. Но эта красавица, похожая на античную статую, – совсем другое дело. Чертовски осмотрительная особа, и эти ее замедленные жесты, как бы ленивые движения… – Лина Кассини только что грациозно вскинула головку, обмахиваясь веером. В ее волосах поблескивала заколка сложной формы, усыпанная бриллиантами. – Никогда не видел ее непричесанной, в мятом платье, никогда не замечал, чтобы она выговаривала горничной или выходила из себя. Удивительная женщина, очень удивительная!»
Между тем Антон Филиппович Непомнящий уже вошел в гостиную, в экстазе устремился к хозяйке и поцеловал ее ручку, которую она явно не собиралась ему протягивать. Решив до поры до времени ничем себя не обнаруживать, Казимир вернулся на место и приготовился присутствовать при том, как итальянская красавица за пять минут избавится от докучного поклонника, после чего, пожалуй, можно будет что-нибудь расколотить, попросить у Лины прощения, завладеть ее изящными пальчиками и, пожалуй, довести операцию соблазнения до победного конца.
Антон Филиппович долго и путано стал объясняться, что недавно он вышел в отставку и его мечта о свободной жизни наконец-то осуществилась. Теперь для полного счастья ему не хватает только общества любимой женщины, за которую он готов отдать свою жизнь – свою кровь – и вообще заложить душу.
«Ну да, держи карман шире, – ехидно помыслил Казимирчик. – Можно подумать, кто-то на нее польстится…»
Говоря все эти патетические слова, Антон Филиппович нервно поглядывал на Казимира, который сидел и делал вид, что изучает вид за окном. Гостю очень, очень хотелось бы, чтобы в этот переломный, как он полагал, момент его жизни дядюшка Амалии находился бы где-нибудь подальше отсюда. Но было бы слишком неучтиво намекнуть в присутствии Лины, что ее знакомый тут лишний, и Непомнящий смирился.
– Поэтому, сударыня, – подытожил он свою речь, – я имею честь просить вас о чести стать моей женой.
Дважды упомянув слово «честь» в одной фразе, он рухнул перед Линой на колени и сделал попытку достать из кармана обручальное кольцо, но коробочка, в котором оно находилось, застряла в кармане. Антон Филиппович дернул рукой раз, другой, третий, с треском оторвал край кармана и вырвал из него коробочку. От резкого движения она раскрылась, и кольцо упало на пол.
– Я очень польщена вашим предложением, месье, – промолвила Лина своим чарующим голосом, – но, к сожалению, я не могу на него согласиться.
Антон Филиппович, который шарил рукой по ковру у ног Лины, нащупывая злополучное кольцо, застыл на месте, и лицо у него сделалось такое, что Казимиру впервые по-настоящему стало его жалко.
– Вы… но вы… и я…
Больше Непомнящий ничего сказать не сумел.
Видя, как он расстроен, Лина сменила тон и заговорила с ним, как с ребенком. Нет, она не имеет ничего против него лично. Но она певица, ее призвание – выступать на сцене, она не создана для того, чтобы сидеть в четырех стенах. Она благодарна ему за честь, которую он сделал ей своим предложением, но она не может выйти замуж – не только за него, но и вообще ни за кого другого. Она замужем за своим творчеством, которое составляет смысл ее жизни. Лина говорила так убедительно и была так трогательна, что Казимир едва подавил желание захлопать в ладоши и закричать: «Браво!» Его не оставляло ощущение, что он присутствует на каком-то представлении, на котором незлая, но опытная и практичная кокотка дает урок своему молодому обожателю, которому сиюминутная страсть заменила и опыт, и разум, и вообще все на свете.
– Но я не буду возражать, если вы захотите продолжить карьеру! – вскинулся Непомнящий. – Я человек широких взглядов…
Казимир отлично знал, что нет на свете человека таких широких взглядов, который позволил бы своей жене принимать от других мужчин дорогостоящие подарки, а если и есть, то именуется он совсем не «человек широких взглядов», а просто-напросто «сутенер». Но дядюшка Амалии, как и все кошачьи, тонко чувствовал момент и понимал, что Лина справится с ненужным ей поклонником и без его помощи.
В самом деле, она очень мягко объяснила молодому недотепе, что когда жена вечно в разъездах и на гастролях, это дурно сказывается на семейной жизни, и она уже наблюдала такие примеры, которые всегда заканчивались одинаково – разводом. Даже если муж решит везде сопровождать супругу, емурано или поздно становится обидно, что она знаменита, а он – нет, и это опять же плохо кончается. Нет, продолжала Лина, для себя она уже все решила. Она не создана для семейной жизни, она не может принимать на себя такую ответственность и вообще просит Антона Филипповича встать с ковра и не стоять на коленях, потому что это, должно быть, неудобно, а раз неудобно ему, то и она чувствует себя неловко.
Антон Филиппович поднялся на ноги, стиснув в руке коробочку с бесполезным кольцом. Он чувствовал себя бесконечно несчастным, и еще его бесило, что у его позорного фиаско был свидетель – сытый, безмятежный, самодовольный господин кошачьего вида, который в этот момент прямо-таки приводил его в бешенство.
– Это вы из-за него мне отказываете? – проскрежетал Непомнящий и махнул коробочкой в сторону Казимира, обличительно указывая на него.
Видя, как вздулась жила на лбу Непомнящего, Лина невольно забеспокоилась и сделала шаг назад. Когда она была еще совсем юной и ездила с труппой бродячих артистов, на ее глазах разыгралась жуткая история – одну из девушек застрелил ревнивый поклонник. «Не стоило вообще впускать его, – сердито подумала она. – Больше никогда не буду его принимать!»
– Я полагаю, вам лучше уйти, – вмешался Казимир по-русски. До тех пор вся беседа шла на французском языке.
Лина бросила на говорящего благодарный взгляд, и это окончательно вывело Непомнящего из себя.
– Я уйду, сударыня, и больше вас не потревожу! Но мне жаль, – продолжал он, злобно косясь на невозмутимого Казимирчика, – жаль, что вы променяли меня на этого… на человека, который взялся привлечь ваше внимание, чтобы разлучить вас с…
И он, сжигая все мосты, назвал фамилию министра. Лина остолбенела.
– Да, – с горечью продолжал Непомнящий, – представьте себе, что ваше увлечение министром не прошло незамеченным, и этому прохвосту, – он снова указал на Казимира, – было поручено задание завлечь вас, чтобы вы больше не встречались с нашим сановником. Вы, сударыня, стали игрушкой в руках нечистоплотных сил, которые не гнушаются никакими средствами, чтобы добиться своей цели. Вы доверились человеку, который того не стоит, вы…
– Я немедленно попрошу вас уйти! – вырвалось у Лины.
Но избавиться от Непомнящего было не так-то просто.
– Вы думаете, сударыня, я лгу? – вскинулся он. – Спросите, в какой службе числится его племянница, узнайте, кто ее начальник и чем обычно занимаются его подчиненные… О, вы узнаете немало интересного, уверяю вас!
Лина молчала. Антон Филиппович кинул на Казимира уничижающий взгляд и вышел, сжимая в руке бархатную коробочку, в которой могло заключаться его счастье – но в которой, как всегда, оказалось одно разочарование.
– Он сумасшедший, – потерянно сказал Казимир, – просто сумасшедший! Придумал всякие небылицы, чтобы опорочить меня в ваших глазах…
Но виноватая интонация выдала его с головой. Казимир был захвачен врасплох тем, что его задание предали огласке, да что там – его самого попросту сдали со всеми потрохами. Амалия не успела должным образом подготовить дядюшку к тому, что любого агента подстерегает возможность провала, и теперь обстоятельства сложились так, что он потерпел крушение именно тогда, когда желанный берег казался так близок.
– Это правда? – спросила Лина. И вроде бы в ее голосе не было ни чрезмерного льда, ни особенной враждебности – но Казимир, услышав его, закоченел.
