В мысли Гвендолен ворвался голос мужа:
– Это просто какое-то безобразие… Посмотри на счет, который они нам принесли! Они требуют полную оплату за весь срок пребывания, хотя мы уезжаем раньше…
– Я верю, что ты сможешь решить эту проблему, Ричард, – сказала Гвендолен.
Муж нерешительно покосился на нее. Тонкие губы миссис Мэйнбридж были крепко сжаты, и он отчего-то с неудовольствием вспомнил, что точно так же она говорила и о… Ну да, о Михаэле Риттере.
– Я переговорю с управляющим и сейчас же вернусь, – объявил он.
Когда его шаги стихли за дверью, Гвендолен, не глядя, села в первое попавшееся кресло и стала пальцами массировать виски, хотя у нее даже не болела голова.
«Как можно скорее уехать отсюда… За границей они нас не отыщут. Да даже если отыщут, какое это будет иметь значение…»
Кто-то постучал в дверь, и Минни вышла. Через минуту она вернулась, неся визитную карточку.
– Что еще такое? – недовольно спросила Гвендолен.
– Баронесса Корф… – начала Минни в замешательстве. Она служила у Мэйнбриджей с недавних пор, и ледяной тон хозяйки подавлял ее.
– Я никого не принимаю, – резко сказала Гвен-долен и отвернулась.
– Боюсь, вам все же придется меня принять, – произнес женский голос.
Любому другому человеку этот голос показался бы мелодичным и вполне приятным, но у людей, чья совесть нечиста, чутье значительно обострено – и, едва бросив взгляд на Амалию, Гвендолен поняла, что белокурая дама в мехах явилась по ее душу. Однако воспитание все же обязывало миссис Мэйнбридж держаться в рамках приличий.
– Сударыня, мы незнакомы, и я не вижу причин, чтобы…
– Конечно, мы знакомы, – перебила ее Амалия. – Мы встречались на именинах жены немецкого посла. Там еще произошло убийство, помните?
При столь беспардонном намеке Гвендолен покраснела от гнева и жестом отослала слуг. Так или иначе, слышать дальнейшее им было совершенно ни к чему.
– Госпожа баронесса, я не знаю, кто вы и чего добиваетесь… Прежде всего, что заставляет вас думать, что произошло убийство… а не несчастный случай, например?
– Факты, и только факты, ничего, кроме фактов, – ответила Амалия, присаживаясь на диван. Ей было неудобно сидеть в пальто, но она отлично отдавала себе отчет в том, что миссис Мэйнбридж вполне осознанно не предложила ей избавиться от верхней одежды. – Есть результаты вскрытия, есть анализ содержимого бокала, который нашли рядом с Риттером… Есть, наконец, свидетели, которые видели, как ваш муж выходил из зала… а за ним и вы.
– Я полагаю, что вам лучше уйти, – сказала Гвен-долен, собрав всю свою волю. – Ваши измышления мне неинтересны. Я не выходила из зала, как и мой муж…
– Боюсь, миссис Мэйнбридж, что мне придется вам кое-что объяснить, – спокойно промолвила Амалия. – Можно говорить об измышлениях, когда ваше слово против чьего-то слова. Но если десять свидетелей, а то и больше, вспомнят, как вы пробирались к выходу…
– У меня была причина, чтобы выйти, – резко сказала Гвендолен. – И если уж вы настолько нескромны, что интересуетесь чужими делами, то вам я могу ее сказать. Я вошла в дамскую комнату. Вот, собственно, и все… И ничего преступного в этом нет!
– Если так, почему же вы только что упорно отрицали, что вообще покидали зал? – Гвендолен вспыхнула. – И куда в таком случае удалился ваш муж?
– Не знаю. Полагаю, ему просто захотелось покурить.
По ее лицу Амалия поняла, что Гвендолен будет изворачиваться до конца – и до конца защищать своего мужа, который наверняка играл в этой истории не последнюю роль.
«А ведь у меня на руках даже нет полных показаний свидетелей, не говоря уже о результатах вскрытия… И я вовсе не была уверена, что она действительно выходила из зала… Хорошо, что Сергей Васильевич опросил кое-кого из присутствующих и выяснил, что ее муж действительно пробирался к выходу как раз после того, как удалился Михаэль Риттер. Конечно, Карл фон Лиденхоф уже допросил свидетелей… и, может быть, вышел на тот же след, что и мы… Даже несмотря на то что ему до сих пор неизвестно, кем был человек во фраке…»
– Вы уже встречались с господином фон Лиденхофом? – спросила Амалия вслух.
– Нет. Нас не было в гостинице, когда он заходил.
– Значит, вам известно о его репутации, – спокойно сказала баронесса Корф. – Как по-вашему, много у него уйдет времени на то, чтобы узнать, что Михаэль Риттер убил ваших братьев?
Нет, Гвендолен не вздрогнула. Она даже не пошевельнулась, но кровь медленно отхлынула от ее щек, а затем прилила так сильно, что даже шея, и та сделалась красного цвета.
– Я ничего вам не скажу, – прошептала Гвендолен. – Ничего.
– И не нужно, – сказала Амалия. Против воли она ощущала нечто вроде жалости к этой поблекшей молодой женщине, которая замыслила и осуществила месть, но привела в действие такие силы, которые могли теперь с легкостью раздавить и ее саму, и ее мужа. – Я сама расскажу вам, что случилось. Михаэль Риттер был непревзойденным дуэлянтом, и однажды он убил ваших братьев – двоих за одно утро. Убил играючи, потому что был уверен, что ему ничего за это не будет. Ваш отец вскоре умер – от горя, и вы остались одна. Но девушка из хорошей семьи в любом случае считается неплохой невестой, и вы вышли замуж за Ричарда Мэйнбриджа. – Гвендолен молчала, неподвижным взором уставившись куда-то в угол ковра, мимо глаз своей собеседницы. – Поначалу, конечно, вы пытались убедить себя, что у вас будет новая жизнь, но беда в том, что старая вас все не отпускала. Вы мечтали о мести, вы говорили об этом мужу, и в конце концов убедили его… Приехав в Петербург, вы пытались завлечь Михаэля, чтобы вам было легче с ним расправиться, – например, врезались в него на катке, чтобы он обратил на вас внимание. И тут наступили именины княгини. Вы дали знать Михаэлю, что хотите поговорить с ним наедине. Поодиночке, чтобы не привлекать внимания, мистер Мэйнбридж и вы выходите из зала. Через несколько минут Михаэль Риттер будет найден убитым, и есть мнение, что бокал с ядом ему передала женщина, которой он не опасался. Что делал в это время ваш супруг, я не знаю. Возможно, это он взял бокал, выйдя из зала, бросил туда яд и передал бокал вам, чтобы вы завершили задуманное. А может быть, он стоял за дверью комнаты, чтобы заколоть Риттера, если тот откажется выпить яд. Так или иначе…
– Он покончил с собой, – неожиданно промолвила Гвендолен. Теперь на ее щеках алые пятна чередовались с белыми.
– Простите?..
– Никто не собирался отравлять его. Мой муж должен был сказать, кто я такая, и вызвать его на дуэль. Ричард много месяцев брал уроки стрельбы у лучших мастеров. Я согласилась выйти за него замуж только потому, что он обещал помочь мне отомстить за… за моих братьев. И за отца, которого сразил удар в день похорон… а потом он впал в детство и все звал своих мальчиков. Ему казалось, что они убежали играть к пруду, и учитель не уследит за ними, они могут утонуть… – Голос Гвендолен дрожал. – Вы не знали его, вы не видели, какой он был веселый… полный жизни… когда мама была жива, когда сыновья были рядом… Но мама скончалась, а сыновей убил этот… этот человек. И мой отец сломался. Я никогда не думала прежде, – говорила Гвендолен, стискивая и разжимая руки, – что человек может сломаться, как старая игрушка. Но это случилось, прямо у меня на глазах… и я ничем не могла помочь, ничем! А потом он умер. Позже появился Ричард, который обещал мне помочь, и я успокоилась, больше ничего не боялась… – Она перевела дыхание. – Вы тут твердите об убийстве, но можете не беспокоиться, сударыня. Никто не убивал Михаэля Риттера, он сам покончил с собой. Мой муж подошел к нему, вызвал его на дуэль и сказал, за что. Риттер выпил шампанское и умер. Вот и все… А я просто забеспокоилась, почему муж не возвращается, и вышла за ним из зала. Мы столкнулись в коридоре, и он сказал мне, что Риттер покончил с собой.
Амалия покачала головой:
– Миссис Мэйнбридж, в той комнате была женщина. Не пытайтесь убедить меня, что Михаэль Риттер умер сам, без чужой помощи… и что вы с вашим мужем не приложили к этому руку. Я уж не говорю о таком пустяке, как то, что Риттеру совершенно не из-за чего было кончать с собой.
– Я сказала вам правду, – холодно промолвила Гвендолен. – Я верю моему мужу и верю, что все было именно так, как он мне рассказал. Он не мог отравить Риттера – тот должен был пасть в честном поединке. И я совершенно точно знаю, что я тоже не убивала его.
– Разумеется, – устало сказала Амалия, глядя на чемоданы, которые так и остались стоять на полу. – И именно потому, что вы ни при чем, вы так торопитесь уехать, миссис Мэйнбридж.
– А зачем мне здесь оставаться? – пожала плечами ее собеседница. Лицо ее мало-помалу приобретало нормальный цвет. – Человека, который стал причиной моих горестей, больше нет, и меня тут больше ничто не держит.
– Зачем вы подожгли его квартиру? – спросила Амалия.
