- Дядя что был расстрелян?
- Повезло ему, нырнул под пули и сигнал в реку. А вот другого лётчика убили. Ни за что. Так что НКВД я не очень люблю. А подонками вас считаю по делу. Не арест, тут причиной, приказ есть приказ и его нужно выполнять, а за сорванный орден. Меня им наградили двадцать третьего июня за оборону Севастополя. Лично командующий Крымскими войсками.
- Этому есть подтверждение?
- В вещмешке наградное удостоверение. В серебрённом непромокаемом портсигаре. Трофейном.
Полковник сам всё достал, открыл портсигар, газету со статьей обо мне тоже достал и всё изучил.
- Действительно, похоже награда твоя. Сейчас принесут орден.
- Можете оставить себе.
- Не понял?
- Моего дядьку, который погиб три дня назад, ночью, трибуналом лишили звания и всех наград. Причём за то, что его при расстреле сотрудниками НКВД не достреляли. Тот обиделся, награждал его не трибунал, а лишили за те дела за которые награды лишать нельзя, за ратные подвиги. Поэтому, когда его восстановили в звании, награды постановили вернуть, он их не принял, а там и Звезда Героя была. Сказал, что раз государство его лишает наград, то для государства эти безделушки, как и ратные подвиги, ничего не значат, они полностью обесценились. И раз государство так относится к боевым наградам, как к мусору, то и он носить их не смеет. В общем, отказался он от них, швырнул в рожу тем, кто их забрал. Я полностью согласен с решением своего дяди. Вот и вам швырну. Ведь и для вас этот орден лишь пустышка, захотел сорвал, захотел вернул. Мрази вы.
- Это сделал не я.
- Без разницы, подчинённый ваш, а раз вы его не остановили, в ответе за сделанное. Поэтому подонками вы все стали с этого момента. А с подонками я разговоров не веду.
Отвернувшись, я отказался общаться с полковником, и меня отвели в другую комнату, тот повторно начал перечитывать статью в газете. Тут лежанка была, я на неё лёг, в комнате дополнительно два командира остались, сидели на лавке, меня охраняли. Пока было время, я на боку уснул, руки-то за спиной связали, и к прибытию тех, кто меня искал, какой-то спецгруппы, успел выспаться. Подняли меня, когда снаружи уже было темно. Снова завели в ту комнату где ранее полковник пробовал допрашивать. Там за столом сидел знакомый майор госбезопасности, только форма в этот раз была на подполковника РККА. Тот самый что приходил ко мне Некрасову в больницу, описывая всё по расстрелу и остальному.
- Проходи, присаживайся Сергей, - сказал тот.
В комнате было ещё два бойца той же структуры, но одетые в обычную форму красноармейцев, только видно, что бойцы серьёзные. Один такой на моей гранате ранее подорвался. Вот мне сняли верёвки, и разминая кисти, я подошёл к столу и сел. Там стояла тарелка с наваристым борщом, да ещё со сметанной. Кучеряво живут авиаторы. Хотя да, сам так питался. Только ложку трогать я не стал, а откинувшись на спинку стула, задумчиво изучал майора.
- Что-то не так, не хочешь есть? - спросил тот участливым тоном.
- Помнится, майор госбезопасности равняется званию армейского полковника. Вас выгнали из НКВД и перевели в армию? - спросил я.
- Откуда ты знаешь? - насторожился тот.
- Память на лица хорошая. Видел я вас раньше. Дядька с вами общаться не особо хотел, не понравилось, что ваши его расстреливали, мы с ним общались, когда тот разведку вёл на Севером фронте, вот и я вас недолюбливаю. Мою пленную тоже ваши избили. Поэтому общаться не хочу и не буду.
- Ясно. Где германская субмарина?
- Какая? Их у Германии много.
- Та на которой ты четырёх лётчиков в Кронштадт доставил. В их мешках больше трёх тысяч солдатских и офицерских финских документов было. Говорят, твоя работа.
- Во-первых, я уже говорил, что не желаю с вашим братом общаться. Во-вторых, какое вам дело где МОЯ субмарина? В-третьих, мне ясно показали, как тут относятся к людям. За то что я воевал за наших, с меня сорвали орден, честно заработанный. Это как плевок в лицо. Дядя Юра был прав отказавшись от своих наград, они обесценились. Так что вернусь на лодку, и отправлюсь в кругосветное путешествие. А что, я шесть языков знаю, не потеряюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- А как же Некрасовы? Твои единственные родственники?
- Очень дальние, - пожал я плечами. - Они меня не волнуют.
Майор пытался дальше вести разговор, но я смотрел на пол, или рассматривал ногти, тут да, подстричь надо. Наконец тот не выдержал, и велел вести меня в машину. Пока там сидел, слушал, как о чём-то долго ор стоял в штабе авиационного корпуса, потом те вернулись с моей Мартой и вещами. Марту явно лечили, повязки были. Та села рядом со мной, в «полуторку», и мы покатили под охраной, грузовик бойцов, и броневик, в легковушке майор ехал. Куда-то в сторону Киева двигались. В пути, освободил руки, мне их снова связали, быстро вырубил охрану, из шести натуральных волкодавов из осназа, никто и дёрнуться не успел. Марта не связана была, но и помощи от неё ждать не стоит. Броневик катил впереди, потом легковушка майора, наша «полуторка», и вторая с бойцами. Был бы я один, просто спрыгнул бы и на скорости ушёл, но с Мартой так не выйдет. Пришлось брать машину с бойцами, не убивал, просто вырубал, вырубил и водителя нашей «полуторки», заглянул в салон «эмки», и потом экипаж броневика отправил в сон. Дальше забрал свои вещи, проверил, орден нашёл в вещмешке, в наградные корочки сунули. Хотел бросить на землю, но передумал, убрал в карман. «Полуторку» я освободил от пассажиров, и мы с Мартой покатили к ближайшему аэродрому. Там у штаба корпуса взлётная полоса была для связных самолётов, и парочка «У-2» стояли. Добраться до них, «Шторьх» брать не стал, укатить вручную самолёт в сторону, и взлетев с дороги, да убраться подальше, было не трудно.
Мы перелетели линию фронта, где я как раз на последних каплях горючего сел у госпиталя Марты. Сопроводил её к самому входу, так что мы простились, я извинился за случившееся, и подарил ей на память тяжёлый золотой перстень с крупным рубином в центре. Снял с руки майора НКВД. Хоть какая-то ей компенсация. Дальше сжёг самолёт, и побежал к ближайшему аэродрому немцев. Где он находится узнал у фельджандармов, там же позаимствовал тяжёлый мотоцикл с коляской. Аэродром оказался не фронтовым, а подскока, засадным, там было лишь четыре «мессера». Пришлось учиться управлять новой для меня машиной на ходу, уничтожив перед этим лётный и технический состав, а также их охрану, всё уничтожил из техники, и на одном истребителе, взлетев, полетел вглубь территорий Советского союза. Через десять минут как я пересёк линию фронта, начало светать. Летел я на бреющем, постоянно крутя головой. Думаю, скоро меня обнаружат и можно ожидать советские истребители что выйдут на перехват. Однако время шло, и никто так и не появился, а Москва всё ближе. Долететь до неё топлива не хватило, километров триста осталось, поэтому, когда стрелка датчика топлива показала ноль, даже шевелится перестала, я пошёл на посадку. Неподалёку от железнодорожной станции. Загнав истребитель под деревья, забрал вещи и побежал через лес к станции, она с другой стороны находилась. Там пройдя на вокзал, подошёл к кассе на предмет билета.
- Билетов нет. Попробуй договорится с проводниками, - посоветовала та. - Ближайший на Москову через три часа будет.
- Спасибо.
Причём насчёт инструкции продажи лицам малого возраста даже не заикнулась. Деньги у меня были, майор их не тронул, расплатится было чем. Рядом со станцией трасса пролегала, тут же была деревенька. В общем, сходив, прикупив припасов, простых самых, на месте поел и с собой взял. А когда подошёл поезд, не сказать, что пустой, оплатил проводнику и ехал в его купе, заняв полку. Тут кроме меня ещё двое таких же умных ехало. В Москву мы прибыли в три часа утра. Долго ехали, хотя расстояние всего в триста семнадцать километров было, на станции узнал. Часто стояли на полустанках, пропускали встречные эшелоны. Однако, доехали. Уже холодало ночами, а я легко одет, так что погуляв по городу, а как рынок открылся, направился туда. Моя одежда от походной жизни поистрепалась, запачкалась, да и кровью немного досталось, несколько тёмных пятен от капель обнаружил. Поэтому на рынке прикупил вполне приличный костюм, туфли, кепку и лёгкую куртку в тон костюму. То есть, смотрелся ах и ох. Также взял плащ-палатку, моя пропала у полка бомбардировщиков, когда я создание потерял, а вещь нужная. Тем более осень, холодно, дожди. На почте приобрёл плотную бумагу, купить конверт было очень сложно, сам сложил его, заклеил бока клеем, получился плотный и хорошо сделанный конверт. Внутрь убрал орден и наградные корочки. Написал записку почему отказываюсь от награды. Точнее не отказываюсь, а не принимаю её назад. На тыльной стороне конверта написал: полковнику Иванову. Это командир авиадивизии, на истребителе которого я сбил девять самолётов. Он награждал, пусть и забирает обратно. Причины описаны в пояснительной записке.
