– Я думаю, что ни один из них никогда не обзавелся бы семьей, если бы они не нашли друг друга и не влюбились.
– Вы ожидаете, что я поверю, будто как только вы свели их, так они сразу и влюбились друг в друга? Так не бывает, мисс Лэнгли, – сказал он, когда они сворачивали на Брук-стрит.
– Когда-нибудь у вас изменится мнение по этому вопросу, мистер Тэтчер, – сказала она все тем же самодовольным тоном, умудренного жизненным опытом человека. – Когда сами влюбитесь.
– Почему это, интересно, так происходит, что как только какой-то одинокий мужчина заявляет о своей незаинтересованности в любви и браке, так каждая женщина в пределах слышимости считает своим личным долгом найти для него невесту? Ни один мужчина в здравом уме не станет добровольно бродить по Лондону с колокольчиком на шее, как этот болван Тремонт.
– Мне кажется, ему нравится звук колокольчика, – сказала она, одарив его своей сногсшибательной улыбкой, от которой у него перехватывало дыхание. Ох уж эта, девчонка! Прорвала-таки его линию обороны!
Вот так они и добиваются своего, подумал он, увидев, как она снова бросила на него кокетливый взгляд. Своими взглядами, обещающими страсть. А потом не успеешь оглянуться, как тебя будут катать по Лондону, словно мопса на шелковом поводке и с каким-нибудь дурацким бантиком на голове.
И все же как произошло, что с помощью одного лишь движения ее губ и этого призывного света в глазах, а также его воображения – нет, пусть уж будет «естественных склонностей» – он начинал представлять себе ее без этого простенького платья, соблазнительную, запутавшуюся в простынях на огромной кровати, занимавшей, большую часть спальни в герцогских апартаментах, взглядом приглашающую присоединиться к ней… слиться с ней?
Но когда он пришел в себя, она уже опередила его на два дома и беззаботно шествовала по улице, как подобает обычной лондонской мисс. Силы небесные, либо ему начинает мерещиться, либо пребывание в ее компании понемногу сводит его с ума.
Он предпочел думать последнее. Конечно, во всем виноват этот разговор о браках по любви и счастливых супружеских парах. Ведь он даже почувствовал некоторую зависть к своему старому другу Джеку.
Зависть к Джеку и его хорошенькой молодой жене?
Силы небесные, а ведь он и впрямь завидует!
Тэтчер попытался восстановить дыхание, но не смог. Он расстегнул три верхние пуговицы пальто, потом решил, что этого мало, и совсем распахнул пальто, подставив себя пронизывающему холоду, чтобы прочистить мозги. Но в голове все равно звучали ее слова, ее голос.
«У меня есть вы…» Она и представить себе не могла, насколько правдивы эти слова. Но если помочь ей разобраться в себе, она поймет, что так оно и есть.
Он глотнул обжигающе холодного ветра, но все было бесполезно. Мисс Лэнгли заставляла его чувствовать себя бесшабашным и героическим и почти по-герцогски, но, по правде говоря, ему хотелось бы, чтобы она смотрела на него так, как леди Джон смотрела на своего Джека.
Глазами, в которых горело бы пламя любви. Взглядом, от которого начинало бы учащенно биться сердце, появлялось напряжение в паху, а руки так и тянулись к ней, чтобы отнести ее на ближайшую кровать…
– Тэтчер, с вами все в порядке? – спросила мисс Лэнгли. Она вернулась к нему и окинула его взглядом. – Ну конечно, с вами не все в порядке. Только взгляните на него: стоит на ветру в распахнутом пальто. – Без дальнейших разговоров она взялась за лацканы и соединила вместе полы.
И подтащила его поближе к себе, не обращая ни малейшего внимания на то, что они стоят посередине Брук-стрит. Она зубами стащила с рук сначала одну, потом вторую варежку, что не подобало делать леди, но позволяло быстро и эффективно достичь желаемого результата.
– Держите, – сказала она и, сунув ему в руки свои варежки, принялась голыми пальцами застегивать его пальто, начиная снизу.
Он удивленно смотрел на нее. Годы жизни за границей не сделали ее эгоисткой, как утверждала леди Гейторн, но раскрепостили ее, что импонировало его чуждой условностей натуре.
По правде говоря, чем больше мисс Лэнгли старалась быть образцовой английской мисс, тем меньше ей это удавалось.
И тем сильнее он любит ее за это.
По спине Тэтчера пробежал странный холодок. Он – что? Любит ее? Невероятно! Он не любит, он не может ее любить!
Однако он по опыту знал, что жизнь способна изменяться в мгновение ока, причем не только на поле боя, но даже на спокойной и безопасной Брук-стрит. Как изменилась его жизнь за последние несколько минут.
– Боже милосердный, – пробормотала она. – О чем вы думали, бегая в пальто нараспашку? Вот простудитесь и заболеете! А мне что тогда делать?
Он приподнял бровь и уставился на нее.
– Знаю я, о чем вы думаете, наглец вы этакий, – выговаривала она ему. – Конечно, вы заболеете, и мне придется ухаживать за вами. Уж поверьте, вам не захочется пить поссет,[2] приготовленный Талли.
Она застегнула наконец его пальто, но ее руки остались лежать на лацкане, над его сердцем. Он поднял руку и накрыл ею голые пальчики.
– Значит, вы стали бы ухаживать за мной?
– Да, – сказала она слегка срывающимся голосом. Потом губки ее дрогнули и слегка раскрылись, как это было вчера на катке, когда он был убежден, что она хотела, чтобы он поцеловал ее. А он был не такой дурак, чтобы упустить подобную возможность дважды.
Безумие, чистое безумие, подумал он, наклоняя голову и прикасаясь губами к ее губам. Губки ее удивленно дрогнули, но вскоре он удивился еще больше.
Маджетт был не слишком далек от истины, когда говорил, что Обри Стерлинг в свое время не пропускал ни одной юбки в Лондоне и соблазнил немало молодых дам, вдовушек и женщин сомнительного поведения. Однако он никогда еще не целовал подходящую ему женщину и не был готов к этому.
Ее тело напряглось в его объятиях, и он понял, что это ее первый поцелуй. Поэтому, вместо того чтобы пойти на поводу у своего страстного желания, он постарался сделать так, чтобы поцелуй понравился настолько, что ей захотелось бы повторить его.
И не раз.
Он осторожно провел языком по ее губам, еще ближе привлекая к себе. Губы были божественны на вкус. Он поцеловал ее настойчивее.
Фелисити нерешительно помедлила, как будто сомневаясь в правильности происходящего, но это длилось недолго. С тихим стоном она раскрыла губы ему навстречу, и ее язычок встретился с его языком. Руки Фелисити, ухватившись за лацканы, притянули его еще ближе.
Он вдруг почувствовал не только ее влажный, разгоряченный рот, но и все тело, приникшее к нему, высокую, упругую грудь, ее бедра, ноги, которые переплелись с его ногами.
