Давай сменим тему, ладно, Электра? (Сказала девочка своей воображаемой подружке.)
Вернемся к потрясению. Вся эта история с удочерением пришла мне в голову только потому, что сегодня — мой день рождения. Пятнадцать, спасибо, что спросила. Никакого особого торжества, просто зашли несколько подружек, и мы с ними веселились, как могли. Мама купила мне в «Дэйри Куин» здоровый торт из мороженого, а еще мне подарили горный велосипед — вот это было круто.
Жалко только, дядя Рик не пришел. Он обещал заглянуть к ужину, и я должна тебе признаться, Электра, что испытала немалое разочарование, когда он так и не явился.
А потом, уже около семи, кто-то позвонил в дверь. Папа сказал, что мне стоит пойти и открыть ее.
И когда я отперла дверь, на пороге оказался дядя Рик с подарком.
Мне подарили щеночка, Электра! Очаровашка, весь такой кудрявый, ласковый, да еще и с большим красным бантом на шее. Дядя Рик просто улыбнулся, протянул его мне и сказал:
— С днем рождения.
— Ой! — сказала я. — Но… Но… — И тогда Руфус лизнул меня в лицо. Я сразу поняла, что щенка зовут Руфус, лучше не спрашивай как.
— Не беспокойся, с родителями я уже договорился, — сказал дядя Рик. — Они считают, ты уже достаточно большая, чтобы принять на себя ответственность.
Стыдно и сказать, Электра, но я заплакала. Я столько времени хотела иметь собаку, знаешь ли. И уже отчаялась когда-нибудь ее получить.
— Да, еще одно, — шепнул дядя Рик. — Твои родители думают, что это помесь кокер-спаниеля с биглем… А на самом деле это щенок ротвейлера и овчарки. — Дядя Рик в курсе того, что мне по сердцу большие собачки.
— Но когда-нибудь они узнают, — шепнула я в ответ.
— Еще бы, стоит ему подрасти… но к тому времени он уже станет членом семьи.
В общем, остаток вечера я провела, играя с Руфусом, вытирая собачью мочу и веселясь с дядей Риком, так что в итоге, кажется, получился самый лучший день рождения из всех, какие у меня только были. А потом, когда дядя Рик ушел, я спросила у мамы, как ему удалось уломать ее? Сколько я сама ни просила, мне не разрешали завести собаку, а просить начала еще в восемь лет.
— Он напомнил мне, что это такое — быть подростком, — ответила мама. — Что иногда самое худшее — это одиночество. И о том, что в такие минуты капелька беззаветной любви от существа, которое принадлежит тебе и никому больше, может очень, очень многое значить. — Она выпила несколько бокалов вина и немного размякла, да я и сама при этих словах чуть не разревелась, заключила ее в долгие плаксивые объятия и сбежала в свою комнату вместе с Руфусом. И теперь вот говорю с тобой.
С днем рождения меня, Электра.
ГЛАВА 10
Джек шел по деловым кварталам Рено.
Он чувствовал себя осовремененной Алисой, прошедшей не сквозь зеркало, а сквозь экран телевизора. Все вокруг играло фальшиво-яркими телевизионными красками — в рябящем свете тридцатиметровых рекламных вывесок. Люди заполоняли тротуары, они смеялись, пили и курили, словно толпа статистов, ожидающих начала съемок очередной сцены.
Он тихо проходил сквозь толпы, рассматривая лица, пытаясь понять, кто из них хищник, а кто — жертва. Пытаясь решить, имеет ли это значение.
Джек сам не понимал, почему не рассказал Никки, что Патрон объявил себя Гурманом. Надо было бы рассказать: это, по крайней мере, вернуло бы ее в команду. Никки поняла бы, что следующим должен быть именно Гурман.
Но он этого не сделал. Он утаил слова Патрона от Никки. Потому что… разозлился?
Да.
Неожиданно для себя он зашел в казино, словно в иной мир: заполненную яркими вспышками пещеру без окон. В охлажденном фреоном воздухе висел запах американского табака, более плотный и ароматный, чем запах канадских сигарет. В его ушах бездумно, гипнотически звенел нескончаемый, раскатистый напев сотен игровых автоматов.
Он еще никогда не злился на Никки. Он очень давно не испытывал злости; внутри него для этой эмоции просто не было места. Ярость, которую он ощущал постоянно, была безгранична и холодна, тяжела, тверда и неизменна. По сравнению с ней злость была тусклой, оплывшей свечой.
Никки сомневалась в нем. Сомневалась в нем.
Конечно, им и прежде случалось разойтись во мнениях. Всякое бывало. Но у них обоих оставалась одна цель — отточить методы, усовершенствовать технику. А теперь… Теперь Никки сомневалась, стоит ли им и дальше продолжать свою миссию.
Его грызло еще что-то: какое-то очень странное чувство, которое лежало на поверхности, но снова и снова ускользало от Джека. Он не мог определить, что это за чувство, но почему-то оно казалось знакомым.
Джек увидел себя в баре и заказал порцию неразбавленного темного рома. Он и не пил уже очень давно, даже пива, но теперь не знал, как еще избавиться от ощущения, будто ему чего-то не хватает.
Подали напиток. Он сделал крошечный глоток, согревший горло. Ему вдруг показалось отчего-то, что вкус у рома какой-то неправильный; в нем не хватало сладости.
Вдруг он понял, что за знакомое ощущение его преследует.
Последней женщиной, с которой он спорил, была его жена.
Глубокая, зудящая печаль разверзлась в нем, словно широко открытая пасть. Он сделал еще один долгий, нетвердый глоток и внезапно различил в своем напитке привкус взбитого яйца.
Он не стал сдерживать слезы, просто старался плакать потише. Всего-навсего очередная вдребезги разбитая судьба, оплакивающая свою утрату у стойки бара в Рено.
— Эй, мужик, ты как — в порядке?
— Да. Да, в порядке, — Джек высморкался в салфетку. Вмешательство постороннего ничуть его не смутило: в этот миг он просто не мог ощутить неловкость, эта эмоция казалась ему сейчас такой незначительной.
— Что, леди Удача сегодня не на твоей стороне, да? — мужчина в бейсбольной кепке с логотипом команды «Янки» сидел на третьем от Джека табурете над полупустой кружкой пива.
— Мне сдается, я вообще не в чести у дам, — поправил его Джек.
— Ясно. Твои горести мне знакомы, — сказал Бейсбольная Кепка. — Только не пойми неправильно, женщины мне очень даже нравятся… просто они не торопятся отплачивать тем же.
Джек махнул рукой барменше и попросил принести газировки; алкоголь вдруг опротивел ему.
— Ну, так что она тебе разбила — сердце или яйца? — поинтересовался Бейсбольная Кепка.
— И то, и другое, кажется, — ответил Джек. — Причем это были две разные женщины.
— Ну, знаешь, тогда иначе и быть не могло, — заметил Бейсбольная Кепка — Я Дуэйн, между прочим.
— Тодд, — кивнул Джек.
— Ну, им-то известно, как тебя достать, разве нет? В них нет постоянства. Все у них то так, то этак. Говорят, им что-то нужно, и недовольны, когда получают, чего хотели. А знаешь, чего им хочется на самом деле?
— Ума не приложу.
— Чтения мыслей на расстоянии. Забудь обо всем, что они говорят. На самом деле им хочется, чтобы ты знал, о чем они думают. Готов поспорить, чертова жена Чудотворца Крескина была самой счастливой женщиной на планете.
— Телепатия. Точно, — сказал Джек. — Она решила бы множество проблем.
— А еще кнопка обратной перемотки. Сколько раз ты произносил вслух нечто такое, о чем тут же жалел? Со мной такое сплошь и рядом.
— Кнопка обратной перемотки у нас уже есть, — возразил Джек. — Она называется «память».
Дуайт рассмеялся в ответ.
— Ну да, наверное. Жаль, что в придачу к ней нет функции монтажа. Согласен? Можно было бы вернуться к оригинальной записи событий и смикшировать их заново. Наложить еще несколько дорожек и удалить все то дерьмо, которое тебе не нравится.
— Я бы душу отдал за кнопку стирания записи, — признался Джек. Он передумал насчет газировки и вновь поманил к себе барменшу.
— Выпью, пожалуй, пива, — сказал он ей. — Чего-нибудь темного.
— Но знаешь что? — гнул свое Дуайт. — Иногда тебе выпадает второй шанс. Не совсем перемотка назад, скорее наложение одной дорожки на другую. Вот, скажем, мне такой шанс выпал.
Поймав ничего не выражавший взгляд Джека, Дуайт развеселился.
— Не бойся, я не собираюсь ничего проповедовать. Я говорю о втором шансе на успех. Возможность прославиться. Видишь ли, я играл в группе. Называлась «Тунгуска». Я был там вокалистом. Мы начинали прямо здесь, в Рено, и неплохо зарабатывали, играя чужие песни по клубам. А потом мы познакомились с мужиком по фамилии Монроуз. У него водились кое-какие денежки, и он решил податься в сферу развлечений. Довольно умный был парень, так что мы взяли его менеджером. Он побегал туда-сюда, заставил нас записать приличный демо-диск, даже протащил наши записи на местные радиостанции. Мы и оглянуться не успели, как парни из «И-эм-ай» выслали нам контракт.
Дуайт сокрушенно покачал головой.
— И в ту же минуту все как в толчок смыло. Так-то вот, друг. Этот Монроуз, он ведь заставил нас подписать чертову прорву бумажек. И ведь он адвокат, так что все эти договоры были воздухонепроницаемы. Короче, когда мы с ним из-за чего-то схлестнулись, он вспомнил про пункт, который давал ему право уволить из группы любого, если тот «пагубно влияет на будущее всего предприятия». Это про меня. Прямо чертов злодей из «Стар-трека», да?
