— Есть мысль! — у меня созрела поистине гениальная мысль.
Несмотря на то, что мне было холодно настолько, что уже даже стало больно (ощущение такое, будто бы тебе конечности режут, и быстрей бы дорезали, лишь бы боль прошла), я нашел в себе силы подняться и дойти до гравицикла.
Завел его, подогнал ближе к нашему укрытию, развернул задом и включил на минимальной мощности разгонную турбину. Естественно, чтобы гравицикл не «поплыл» вперед, пришлось включить переднюю тормозную.
Спрыгнув с машины, я направился назад к Анне.
Уселся рядом с ней и тут же ощутил волну тепла, идущую от выпускающей в буквальном смысле пламя турбины гравицикла.
— Ну вот, совсем другое дело! — хмыкнул я.
— Угу… — согласилась Анна. — Давай сядем ближе друг к другу. Так будет легче согреться.
Мы уселись в обнимку.
Боль тут же отступила, приятное тепло разлилось по телу и тут же накатило чувство дремы, которое всегда бывает, стоит только зайти с мороза в теплое помещение. Сейчас я этому чувству никак не сопротивлялся и отдался ему полностью.
Я уже почти провалился в сон, но тут в голову мне взбрела мысль или, скорее, воспоминание. Когда-то в холодной квартире, в которой отключили отопление за неуплату, я так же грелся с девушкой. Мы укутались в плед и сидели в полной темноте. Правда, тогда нам поспать так и не удалось…
А, кстати. Почему в этот раз не так? Нет, я понимаю, что сейчас не до того, да и Анна никаких сигналов и знаков того, что готова или хочет сблизиться, не подавала. Но все же у меня молодой и растущий организм, который однозначно должен отреагировать на близость молодой женской особы вполне естественным образом. Так почему я ничего не хочу, кроме как спать?
Словно бы повинуясь некоему импульсу, скорее из интереса, поборов сон, я полез в интерфейс. В одном из подкаталогов системный настроек я обнаружил крайне интересную вкладку.
Оп-па…
А как это понимать?
«Половое влечение — снижено»
«Инстинкт самосохранения — снижено»
«Врожденный страх, фобии — снижено»
«Приблизительный порог нервного срыва снижен на 28 %»
Это что же получается? Чип контролирует мой организм, и именно из-за этого у меня нет никаких порывов…
Впрочем, логично. И вполне объяснимо.
Сейчас на планете куча мужиков, и женщин на всех не хватит. Более того, корпе нужны работники, а не озабоченные орангутанги в брачный период.
Кажется, я слышал о подобной практике. Все эти ограничения должны будут снять по прилету четвертой волны, а пока…
Пока инстинкт самосохранения снижен, секса не хочется, а уйти в истерику, впасть в шок или же просто сойти с ума мне будет достаточно сложно — должно случиться нечто сверхвыдающееся, чтобы это произошло. С одной стороны ‒ хорошо…хотя…если я не ошибаюсь, то ли в 19 веке, то ли в 20, солдатам, служившим по нескольку лет, давали специальные препараты, чтобы они не отвлекались на «хотелки», полностью сосредотачивались на своих обязанностях. Жестоко? Может быть. Эффективно? Еще как!
Главное, чтобы по аналогии с теми веками, когда все показатели вернут в норму, организм отреагировал соответствующе.
А вот интересно, если есть такие ограничения, какие можно еще найти?
На поиски я потратил минут десять, однако ничего нового так и не нашел.
Монотонная работа добила меня, и я, так и не выйдя из интерфейса, заснул.
— Проснись! Проснись, черт тебя дери, Мик!
Я замычал и попытался отмахнуться. Мне было тепло и хорошо. И сейчас меня пытались вытащить из забвения, вернуть в реальный мир, где холодно, сыро и опасно. Нет! Не хочу.
—Вставай, Мик!
Анна дернула меня так, что мне пришлось открыть глаза.
— Да что ты за…
— Вставай! Надо идти.
— Сейчас полетим, дай в чувство прийти, — я потряс головой, прогоняя сон и пытаясь осознать происходящее.
— Да не получится полететь! — зло бросила Анна. — на своих двоих почешем.
Я хотел было спросить, с чего вдруг нам идти пешком, но вопрос так и не сорвался с моих губ, так как мой взгляд остановился на гравицикле. Вот ведь, черт!
Разгонная турбина успела выключиться. Ну, еще бы, часа два или три она работает, а дальше автоматика ее отрубает. Точно так же, как и переднюю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
По идее гравицикл должен был опуститься на землю, выпустить шасси и впасть в гибернацию, однако сделать это ему не удалось.
Скорее всего, задняя турбина, которая нас и грела ночью, смогла растопить снег на корнях (под которыми и было наше укрытие), и затем, когда гравицикл выключился, вода скапывала на машину, замерзая на ней.
И накапало ее прилично — сейчас гравицикл выглядел так, будто бы на полном ходу врезался в айсберг и застрял в нем. Хотя нет, скорее, машина напоминала эдакого мамонта, которого нашли во льдах археологи.
Черт подери! И как его теперь достать? А никак…
Мороз хоть и спал (по ощущениям было градусов 5-10, с минусом, естественно), отковырять такую глыбу даже при плюсовой температуре было бы нелегкой задачей, на которую потребуется немало времени. А времени у нас как раз и нет.
— Твою же мать, — тяжело вздохнул я, поднявшись на ноги.
Анна зло сверкнула глазами, но удержалась от ехидных комментариев. Вот и хорошо — настроение у меня было такое, что обязательно бы что-то ей ответил. А так и до ссоры недалеко. Оно нам надо?
Мы двинулись в путь. Благо, следы за ночь не занесло, они были видны отчетливо. Мы брели вверх, карабкались на гору. Впереди, в дымке начали расти горы.
Вообще, странно — изначально выжившие из спасбота шли на юг, а затем резко поменяли направление, сделали немалый крюк и сейчас шли на север.
Зачем?
Я притормозил и пригляделся к следам. Черт возьми, как я этого раньше не заметил?! А впрочем, мы летели на гравицикле, и к следам я не присматривался, просто пер над ними и все.
Дело было в том, что теперь следов стало гораздо больше. А если говорить точно — мы шли по следу не двух, а трех человек.
Очень интересно, кого встретили аудитор и второй выживший? Кого-то из колонистов? Но зачем идти на север? Если это мар, то опять же — проще было привести их в Шахты. Зачем они прут на север, в горы?
Как бы то ни было, гадать можно было сколько угодно, и правильный ответ получить все равно не удастся.
Когда их нагоним, тогда и разберемся, в чем дело. Почему-то я был уверен — как только увижу «проводника», то сразу пойму, в чем секрет этого блуждания.
Кстати, очень странно — аудитор сидел в корабле несколько дней, и лишь затем отважился выдвинуться в путь. Я в этом был уверен: если бы они прошли здесь давно — следы бы были видны плохо, если и вообще остались бы. А эти следы выглядели так, как будто люди, оставившие их, прошли здесь буквально пару часов назад.
Мы с Анной наконец-то смогли вскарабкаться на небольшой пригорок, и едва мы достигли вершины, как я тут же упал на снег, повалив и Анну.
— Какого… — попыталась возмутиться она, однако я ткнул пальцем вперед, и она тут же замолчала.
Впереди, на снегу, упрямо карабкаясь вверх по занесенным снегом скалам, отчетливо виднелись три фигуры.
Двое были в серых комбезах космонавтов, третий же был одет, как обычный колонист.
Я сорвал с плеча винтовку и навел оружие на троицу. Так и есть — наверняка это аудитор и еще один член экипажа. Моя оптика позволяла разглядеть все подробности, включая нашивки на одежде.
Анна не ошиблась — аудитора я узнал сразу. На нем действительно был весьма специфический комбез. По одному взгляду можно было понять, что это не обычная униформа, а весьма дорогой и продвинутый скаф, пусть и легкий. Наверняка в таком и воевать можно, и даже более того, я уверен, что по своим характеристикам он ни в чем не уступит костюму скаута, которым я владел и который благополучно превратился в металлолом, после мною же подорванной гранаты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Второй из троицы был одет менее презентабельно — вполне обычный скаф, однако никаких нашивок, позволявших определить, кто передо мной, я не увидел. Ну, что же, можно предположить, что это телохранитель аудитора. Все-таки он, аудитор, птица высокого полета, не какой-нибудь вшивый менеджер из отдела статистики…
