Государь поманил к себе пальцем Семёна:
— Иди-ка сюда, ближе. Еще ближе, спросить что хочу.
Староста повиновался, хотя явно смутился от просьбы. Митька видел, как он смотрит на кинжал, висевший на поясе Иоанна Васильевича, а тот как будто бы и нарочно, но положил руку на его рукоять. Не ушло от внимания, что напряглись служилые и засуетился Адашев. Расстояние между Семёном и Иоанном Васильевичем было как раз таким, что не увернуться от удара. Не помогла бы Семёну никакая сила и ловкость, Царь был так же ловок и силен, только вооружен, а купцы пришли в палату без оружия.
— Слушаю, Государь-батюшка, — смиренно сказал купец, выражая свою полную покорность.
— Скажи-ка мне вот что: с каких это пор товар из Англии вашим стал? — Царю уже донесли, что купчик назвал английский товар «своим». Спрашивал Иоанн Васильевич, не повышая голоса, но каждый услышал его слова.
Семён, похоже, оказался не удивлен таким вопросом. Как-никак, тоже готовился к разговору.
— Коли сэр Уиллоби обратился к нам за помощью, мы к его товару как к своему отнеслись и всегда готовы протянуть руку помощи, тем более знаем, что сей товар уготован нашему Государю, — выдал явно заученные слова купец.
Иоанн Васильевич снова долго молчал. И действовало молчание лучше всяких слов. Душа Митьки во второй раз в пятки ушла со страху. Не лучше выглядели и купцы, которые от страху потели так, что впору было выжимать, и, не находя себе места, переминались с ноги на ногу.
— Ну коли так, коли вы людишки добрые, то дело, — наконец умиротворенно произнес Иоанн Васильевич. — Сэр Уиллоби, могу я товар купленный посмотреть?
У Митьки после этих слов Государя кровь прилила в голову. Товар-то они с собой не взяли! Пошли к Царю в Кремль с голыми руками, а привезенные бочки и сундуки остались на Гостином дворе, куда их благополучно сгрузили в первый день по приезду. Однако Семён, заслышав величайшую просьбу, ничуть не смутился. Он снова переглянулся с Адашевым, тот на этот раз не стал кивать, но моргнул.
— Сэр Уиллоби, разрешите занести товар? — спросил купец.
Митька растерянно кивнул… заносите.
Акинфий тотчас бросился к дверям, да с такой прытью, что была несвойственна его тучной комплекции. За порогом уже стояли те самые сундуки и бочки. Оперативно сработали новгородские купцы: с помощью Адашева или нет, но товар оказался в нужном месте и в нужное время, поэтому следовало отдать им должное!
В зал купеческим наемникам, приволокшим товар, зайти не дали — нечего им тут делать, поэтому сундуки и бочки заволокли служилые. Для того пришлось звать дополнительно людей. Царь распорядился ставить все прямо посереди зала, сам подошел к сундукам и бочкам, которые купцы торопливо принялись открывать. Брать ничего не брал, даже не трогал, но смотрел внимательно. Особо по душе Иоанну Васильевичу пришлись чушки олова, у которых он задержался. Остальное лишь посмотрел мельком, как бы одним глазом.
Было видно, что настроение у Иоанна Васильевича значительно улучшилось. Товар пришелся ему по душе. Довольный, он то и дело зыркал на Митьку, который мялся чуть в стороне. Интересно, такое же добро вез в Москву лоцман Ричард Ченслор? Или у сэра Гуго Уиллоби был другой товар. А если другой, то лучше или хуже?
Закончив осмотр, Иоанн Васильевич не стал утруждаться распоряжениями — только кивнул, и товар уволокли. Дождавшись, когда бочки да сундуки вынесли и дверь прикрыли, Государь заговорил, обращаясь к Адашеву.
— Как товар? — спросил он.
— Любо, — тотчас отозвался Алексей Федорович.
— А вы, новгородские купчики, что скажете? — улыбнулся Иоанн Васильевич. — Как товар?
— Любо, любо, — послышалось сразу из четырех купеческих ртов.
— Тогда давайте, что ли, к делу перейдем? — спросил Государь, оборачиваясь к Митьке.
Глава 5
— За сим молим Бога Вседержителя, да сподобит тебе земного долголетия и мира вечного. Дано в Лондоне, нашей столице, в лето от сотворения мира 5518. — закончил зачитывать грамотку английской королевы Марии Тюдор Алексей Адашев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мы, как люди Государю верные, сделали все, как подобает, и, конечно, как сам сэр Уиллоби нас попросил, — Семён тут же вставил свое слово.
Грамотку зачитывали долго, Царь внимательно слушал, будто слышит ее в первый раз, и то и дело поглаживал бороду. Митька же только и знал, что кивать через предложение, как бы для пущей правдоподобности. В том месте, где Мария Тюдор «просила» Царя открыть в Новгороде английскую компанию, так вовсе кивнул трижды, чтобы никаких сомнений у Царя не было.
Если кто и слышал эту грамотку впервые, так это Митька. И от услышанного подчас становилось не по себе. У рыбачка наверняка появился не один новый седой волос на голове. Уж слишком… нахальной была грамотка, что состряпали купцы Ивановского сто. Настолько, что в ней почти ничего не осталось от правды. Но если уж подделывать, то по полной, ведь правда?
Иоанн Васильевич следом начал задавать все те самые вопросы, которые волновали его после прочтения грамоты, когда он размышлял о «деле англичан» в своих покоях. Теперь он освежил свои переживания в голове. Для Митьки это, пожалуй, была самая тяжелая часть приема у Царя, превратившаяся в настоящее испытание. Несмотря на то что на вопросы отвечал Семён, которому на выручку иногда приходили другие купцы (а может, новгородцами так и было задумано), Иоанн Васильевич не сводил глаз с Митьки. Государь решил, что пусть и необычным, таким специфическим образом, через посредников, но он будет вести с ним разговор. Все же не так сильно отличался этот разговор от того, как если бы они общались через толмача. Вот и смотрел Государь все это время на рыбачка, смотрел пристально и уже отнюдь не периферическим зрением.
— Слыхал я об Англии. Поздравляю с воцарением Марию, — начал говорить Иоанн Васильевич. — Говорят, что Мария, как человек глубокой веры, восстанавливает храмы, и ее в этом вопросе всячески поддерживаю. Все мы христиане и без храмов Богу не угодно. Не меньше, чем радуюсь воцарению Марии, я соболезную утрате вашего Царя Эдварда.
Иоанн Васильевич, будучи человеком глубоко верующим, тут же перекрестился и только потом продолжил.
— Эдвард большое дело сделал, что своего человека отправил для торга в наши края. Жаль ты до Москвы, как хотел ваш Царь, не добрался в свое время, но ничего, мы с Ричардом, лоцманом твоим, знатно поговорили и не раз… а чего не добрался-то, кстати?
Иоанн Васильевич замолчал, сложил руки у живота, ожидая ответ, но не отводя взгляд от Митьки.
— Сэр Уиллоби искренне сожалеет, что по первой в Кремль не попал, а все потому, что два из трех его кораблей в шторм угодили. Пришлось им на Поморской земле высаживаться раньше положенного, дабы моря спокойного дождаться, — тут же ответил Царю Семён.
— Дождались?
— Дождались. Мы там команду немцев и заприметили, когда они к берегу подходили, — добавил на всякий случай купец. — Там в том году рыбка хорошо шла, — расплылся в улыбке Семён. — Вот мы туда и экспедицию снарядили, дабы прибыль не терять. Поторговали с Печенегским монастырем знатно.
— А чего дальше не пошел, как шторм переждал? — сузил глаза Иоанн Васильевич, не обращая внимания на слова старосты Ивановского сто и буравя взглядом Митьку.
— У кораблей сэра Уиллоби повреждения были, пока залатали все как следует, да и товар… — купец вздохнул и неожиданно выдал новую интерпретацию путешествий англичан. — Товар тати морские разграбили.
— Собаки поганые, — проскрежетал Иоанн Великий.
— А к тому моменту, как корабли в исправность привели, вести дошли, что лоцман Ричард Ченслор отправился в Кремль. Вот сэр Уиллоби и решил, что правильнее будет в Англию отбыть для дальнейших распоряжений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Хм… а меня чего не известили о том, что гости из Англии на русской земле были? — нахмурился Иоанн Васильевич.
— Так… — Семён замялся, похоже, к этому вопросу купец оказался не готов и сейчас придумывал ответ прямо на ходу.
