сегодня завтра начнет самостоятельно передвигаться, выйдет на балкон…
Окна были на северной стороне, солнце на балконе не жарило, Прокофьев с удовольствием вдохнул свежего, относительно прохладного воздуха и осмотрелся. И сторона северная, и квартал частный, ни одного высотного дома на расстоянии километра, деревья хлипкие, снайперу на них не закрепиться. Стрелок мог засесть только на верхотуре металлической башни связи, обвешанной базовыми станциями в защитных кожухах. Но места там совсем мало, не развернуться, не выстрелить. Да и заметят снайпера сразу же, если, конечно, бойцы Карамболя отслеживают обстановку вокруг больницы.
Прокофьев еще раз окинул взглядом пространство перед собой, осмотрел вышку, которая не казалась ему странной, но при этом привлекала к себе внимание. Проветрился, вдохнул свежего воздуха – пора возвращаться в палату с ее неприятными запахами.
Прокофьев повернулся к двери, в этот момент в левое плечо что-то сильно ударило. В первое мгновение он подумал, что это дернулся нерв на руке, но, заметив брызнувшую из раны кровь, понял, что он в прицеле у стрелка. Это пуля ранила его в плечо, второй выстрел мог добить Егора, и чтобы избежать этого, он присел на корточки и перешел на гусиный шаг.
В палате он попробовал подняться, но голова вдруг закружилась, пол и потолок поменялись местами, а острая боль в голове выключила сознание.
* * *
Валентин ничего не понимал. Прокофьева ранило, пуля задела плечевую кость, от болевого шока он потерял сознание, в себя пришел уже в операционной. Но откуда в него стреляли? Ни одного высотного здания в зоне, откуда предположительно велся огонь, с деревьев не выстрелить, да и на сотовой вышке снайпера не было, Прокофьев бы заметил.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Ярыгин.
Они стояли на балконе, не зная, что делать, куда бежать, кого хватать.
– Мой мозг в нокауте, – признался Бордов.
– Мой рядом лежит… Надо подниматься, Валентин! Считаем до десяти, время пошло!
Савелий предлагал мозговой штурм, на все про все десять секунд времени, если не уложатся, тогда действительно нокаут. Только вот бой все равно не остановится. Никуда киллер не денется, никуда. Из этого и следовало исходить.
– Кто заказал Карамболя? – быстро спросил Бордов.
– И Аэлиту похитил Пентиум! – Ярыгин шлепнул себя пальцами по ладони, как будто по кнопке шахматных часов ударил.
– Если похитил… Но Ветрякова убил!
– Не то, Валентин, не то! – мотнул головой Ярыгин. – Но горячо. К преступлению готовились!
– Блок записи вырвали.
– Горячей!
– Камеру ослепили?
– Как? Камера-то серьезная! Лазерной указкой ее не выжечь.
– Там не лазер, а радиопомехи. И аппаратура серьезная! – кивнул Бордов, глядя на вышку сотовой связи. – И здесь аппаратура!
– И что?
– Ничего.
– Думай, Валя, думай!
– Что думать, короба, тарелки?
Круглые антенны на вышке смотрели в разные стороны, а защитные короба строго с юго-востока на северо-запад, и только один короб был направлен торцом в их сторону. И щель в торце кожуха, но разве в нем не может быть технологического отверстия?
– А в коробах что?
– Сотовые станции. Или телеуправляемая винтовка! – Валентин хотел хлопнуть ладонью по воображаемой кнопке шахматных часов, но шлепнул себя по голове.
– Бокс!
– В боксе, – кивнул он.
– Команда: «Бокс!»
Бой продолжился, Валентин рванул вниз, Савелий за ним. Добрались до вышки, Валентин полез вверх, благо конструкция позволяла, дотянулся до подозрительного короба, осмотрел его, но вскрыть с ходу не смог.
Кожух был привешен к башне с помощью двух крупных болтов. Именно привешен, потому что сначала к башне прикрутили болты, а затем прикрепили конструкцию. Болты можно было вкрутить отдельно, темной ночью, чтобы никто не видел. А короб с винтовкой прикрепить уже потом, во второй заход – быстро подняться, навесить и уйти.
Короб вскрывали уже на земле. Валентин снял его довольно легко. Ярыгин раздобыл отвертку, открутил винтики, снял крышку.
– Что и требовалось доказать! – восторженно протянул он.
В коробе действительно находилась снайперская винтовка, бесшумный «Винторез» с интегрированным глушителем. Видеокамера вместо прицела, поворотный механизм, система телеуправления, антенна. Сборка явно кустарная, но ведь рабочая. Убийственно рабочая.
– А где блок управления? – спросил Бордов.
– Да вот будем искать. Работает не через интернет, а через независимый телеканал управления. Метров на сто берет, не больше, – почему-то решил Ярыгин.
– Плохо, что не через интернет. По запросам не вычислить.
– Будем прочесывать частный сектор.
– А если из машины управляли?
– Тогда лысину будем прочесывать. – Ярыгин провел пятерней по своим волосам. – На голове у Свища.
– Думаешь, он?
– А зачем он к Карамболю приходил? Разводиться с ним. А пуля – лучший штамп о разводе.
– Красными чернилами, – кивнул Валентин.
– Сначала заявление, а затем штамп. Заявление Свищ подал. Сначала штамп подготовил, – на ходу строил версию Савелий. – А затем заявление подал. Уходил от Карамболя, столкнулся с Прокофьевым… Я бы на его месте ох как разозлился бы! Капкан ставили на Карамболя, а в прицел попал Прокофьев.
– Техникам надо звонить, пусть отработают все звонки в районе больницы, кому Свищ звонил, кому ставил задачу.
Техническую задачу мог упростить Карамболь, он, конечно же, знал номер телефона Свища. Именно к нему и отправился Бордов. И настроен он был очень решительно, вплоть до того, чтобы перевести старого авторитета в тюремную больницу. В конце концов, у него в доме изъяли краденые деньги. Ограбление, сопряженное с убийством, – статья очень серьезная.
Глава 12
Натворила дел пуля, кость не сломала, но болевой шок вызвала. И артерию задела – Егор потерял много крови. Но уже все в порядке, пуля извлечена, рана зашита, перебинтована, рука, правда, плохо слушается, и врачи прописали постельный режим. Его хотелось
