— Другая женщина, — сказал Хакетт. — Это тоже может быть, Том.
— Ну, пусть даже так, — ответил Ландерс с раздражением, — как он мог это сделать? Это невозможно. Никто этого не сделает за него из сострадания… и не говорите мне, что это сделала женщина, — в ней весу сто восемьдесят фунтов, — и я очень сомневаюсь, чтобы у Хансона нашлись деньги заплатить наемному убийце… даже если он знал, где такого найти. — Он мрачно проглотил виски с содовой.
— Да, странно, — согласился Хакетт. — Интересно, что там у Луиса с Джорджем, — если есть что-нибудь. Вот тоже чертовски странное дело, с Мишель. Бесформенное. Единственный настоящий полновесный факт — что она там была, в своем зеленом кружевном вечернем платье, мертвая. Почти никаких повреждений, бриллианты исчезли, и никаких тебе зацепок. Я снова возвращаюсь мыслями к Трулоку, потому что, по-моему, Эйлин и ее компания ни при чем.
— Я думаю, — сказал Пигготт, — что с обоими этими странными делами нам стоит обратиться к Господу и попросить у него помощи.
— Господь помогает тем, — заметил Ландерс, — кто помогает себе сам, Мэтт.
Они продолжали обсуждать это за едой и в четверть второго, поделив на всех чаевые, уже поднялись из-за стола, когда в ресторан вошли Паллисер и Грейс, раздосадованные и поникшие. Паллисер был без галстука, а галстук Грейса съехал набок, чего раньше с его хозяином никогда в жизни не случалось.
— Из какой вы мясорубки? — спросил Хакетт.
Грейс сердито заворчал, как собака, и сел к столу:
— Адам, мне двойное виски. И побыстрее.
Паллисер тоже сел:
— А мне аспирину, если у вас есть. Мы сейчас разговаривали, Арт, с окружным прокурором и…
Похоже было, что делом Йокумов занялась одна из наиболее активных негритянских организаций, которая наняла батарею видных адвокатов, и те толковали о дискриминации, нарушении прав и запугивании и пытались ослабить обвинение или снять его полностью.
— Досадно, — сказал Хакетт, и Паллисер с Грейсом прямо-таки зарычали.
— Лучше молчи, — отозвался Грейс. — Особенно если ты, со своими мягкими выражениями, пытаешься шутить. Слова такого нет в лексиконе, чтобы обозначить, каково. — Он взял свой бокал с виски.
— Но я не вижу, как они могут это сделать, — сказал Паллисер. — На слушании это было определено как убийство первой степени. В конце концов, это же действительно был крысиный яд.
— Я ни за что не поручусь, — ответил Грейс.
— Надо будет хорошенько об этом подумать, — сказал Хакетт.
— Формальности, черт побери, — сказал Ландерс на тротуаре за дверьми аптеки Хансона. Они вернулись, думая отвезти миссис Филпоттс в отдел, чтобы она сделала официальное заявление, — если им суждено чего-нибудь добиться, то окружной прокурор любит, чтобы были официальные заявления, — и, шагнув на порог, за прилавком Ландерс увидел Хансона, сдержанного, учтивого, в белой куртке. Он совершенно был не готов за него браться и вполне мог рассчитывать, что миссис Филпоттс не очень распространялась о том, какие они ей задавали вопросы. Он снова вышел на улицу. Парсонс говорит, что обычно подменяет его по вторникам, четвергам и в воскресенье после обеда. Хансон разыгрывает убитого горем мужа — Парсонс абсолютно ему верит. Кто же, Мэтт? Кто мог это сделать? И где нам его искать?
Хиггинс остановился на ленч в Глендейле и подъехал к полицейскому управлению в Пасадене в полвторого. С благословения капитана Манди они отправились побеседовать с Фантино, владельцем того места сборищ гомосексуалистов, и впустую потратили время, ровным счетом ничего не добившись.
Тогда они отыскали Дона Марчанта в полуразвалившейся лачуге на побережье в Малибу и еще потратили время, также ничего от него не добившись. Они знали, что тот знает Джерарда, — он не мог этого отрицать, — но, по его словам, он уже довольно давно не видел Джерарда и не знал, где тот и чем занимается.
Поэтому они вернулись в управление, и Хиггинс отправился в Пасадену на своей машине, чтобы найти Эдди Корнинга. Что, вероятно, снова окажется пустой тратой времени; однако все, что можно сделать, должно быть сделано.
Эдди проживал на Куинсберри-стрит, в маленьком старом каркасном домике. Открыла дверь женщина, седая, с усталым лицом, пожилая, в поношенном домашнем платье и в давно отслуживших свой срок шлепанцах. Она испуганно посмотрела на возвышавшегося на крыльце громилу Хиггинса и на его значок и проговорила тонким голоском:
— Эдди? Его здесь нет. Он в тюрьме. Эдди упекли в тюрьму, — тут она заплакала и захлопнула дверь у него перед носом. Вот почему он прибыл в управление полиции Пасадены.
Дежурный, обрадованный при виде нового лица, встретил его тепло:
— Чем можем служить Лос-Анджелесу, сержант?
Хиггинс объяснил, что ему нужно, его провели наверх и представили лейтенанту Уотерфорду и двум сержантам, Кляйну и Перселлу.
— Эдди Корнинг, — сказал он. — Насколько я понимаю, он сидит у вас в тюрьме. За что, с каких пор и кто с ним еще, если есть?
Уотерфорд удивился:
— Но ведь вы из центрального отдела по расследованию убийств? Что вам за дело до этого паршивенького гомика, сержант?
— Мы, — со вздохом ответил Хиггинс, — сейчас просто-напросто проверяем все подряд. По нашим данным, он связан с возможным подозреваемым, который, впрочем, по моему мнению, совершенно ни при чем, но надо посмотреть.
— Да, — сказал Кляйн. — Эдди у нас значится уже некоторое время. Просто гомик. Иногда попадается во время облав в их притонах. За ним числится кое-что: мелкая кража. Что несколько странно — не попадался нам уже, ну, около полугода…
— Да. Нашел себе нового приятеля, может, даже двух, в Беверли-Хиллз, — проговорил Хиггинс. — Его там засекли.
— Вот как. Во всяком случае, — продолжал Кляйн, — мы довольно неожиданно наткнулись на Эдди дней десять назад. Пришел 415 вызов: там и впрямь был галдеж — Эдди, и еще один тип по имени Кац, и местный торговец наркотиками…
— За которым вы присматривали в надежде, что он выведет вас на поставщика, — кивнул Хиггинс. — Эдди употребляет?
— Мы об этом не знали. Может быть, только что начал. Насколько мы смогли понять, они поспорили из-за цены — и у всех троих нашли марихуану, так что мы их забрали. А другой парень, который явился, — нет, он был чист, мы его отпустили.
— Какой другой парень?
— Который пришел сразу, как подъехала патрульная машина. Дружок Эдди, — пояснил Перселл. — Мы обыскали их и так далее — я туда поехал, услышав, что там наш торговец, — но у него ничего не было, и в сваре он не участвовал.
— Как его звали? Держу пари, — сказал Хиггинс.
— Я себе пометил, — Перселл потянулся за своей записной книжкой. — Лестер Джерард. Он сказал, что Эдди ему позвонил, дескать, у него неприятности, ему нужны деньги, и он, как верный друг…
— Да, — печально проговорил Хиггинс. — Скажите-ка мне, как все это было по времени.
Им пришлось немного поискать, но полицейские записи точны. Патрульная машина приняла вызов в девять часов десять минут и прибыла на место в девять тринадцать, и, разумеется, это был вечер позапрошлого понедельника. Вечер, когда убили Мишель. Едва только патрульные растащили дерущихся, вошел Джерард — скажем, в девять пятнадцать.
— Да, — сказал Хиггинс, — это и был его восьмичасовой звонок. Эдди. Ему понадобилось столько времени, чтобы сюда приехать. Значит, как я и думал, Джерард никакого, к черту, отношения к Мишель Стэнъярд не имеет, и спасибо вам большое, что вы на то указали. — Он поднялся.
— Заковыристое дельце? — спросил Уотерфорд.
— Не то слово, — ответил Хиггинс. — Совершенно не за что ухватиться. Вот она в ресторане, и вдруг — бац! — ее нет. Ни единой зацепки. За исключением, разумеется, Трулока. И я начинаю подумывать, не заняться ли им снова с самого начала. Ладно, спасибо.
Ландерс, обдумав вопрос со всех сторон и не видя иного способа чего-либо добиться, кроме как взять быка за рога, в три тридцать именно так и поступил. Пигготт еще со времени ленча повторял, что это единственное, что можно сделать.
Когда они вошли в аптеку («Для Хансона это, возможно, золотое дно», — подумал Ландерс), миссис Филпоттс обслуживала женщину, выбиравшую пудру, а Хансон поставил бутылочку с лекарством на прилавок перед пожилым мужчиной.
— Пожалуйста, мистер Эндрюс, — по пятнадцать капель четыре раза в день, — проговорил он, одновременно пересчитывая деньги. Взглянул на Ландерса и Пигготта, понял, кто они такие, и на лице его отразилась печаль. — Вы хотите видеть меня, джентльмены? Еще какие-то формальности? Все это для меня очень огорчительно, но надо держаться. Тот, другой, офицер не сказал, когда я могу забрать… чтобы организовать…
— Видите ли, мистер Хансон, — с расстановкой произнес Ландерс, — сейчас нас интересует, у кого могли бы быть причины убить вашу жену.
