— Ну что же, папа, кажется, вам давно пора кое-что сказать своей дочери.
Ева улеглась поудобнее и уставилась на него своими огромными черными глазищами. Ася укрыла ее одеялом и приглушила свет.
Адам прокашлялся.
— Деби Глиори «Что бы ни случилось», — с выражением начал он и прочитал вот что:
В этот вечер Малыш ужасно расстроился. Он рвал и метал, никак не мог успокоиться.
Он топал ногами, кидал игрушки на пол, громко кричал и даже немножко заплакал.
— Ай-яй-яй, — Большой удивился. — Почему ты вдруг так рассердился?
Малыш вздохнул и грустно ответил:
— Потому что таких злых Малышей не любит никто на свете.
— Ну, — сказал Большой, — это просто смешно. Злой ты или нет, я люблю тебя все равно.
— А если бы я стал медведем и жил в пещере, ты бы тоже любил меня, ты уверен?
— Конечно, — ответил Большой, — так уж суждено. Медведь или нет, я люблю тебя все равно.
— А если бы я был противной зеленой букашкой, ты любил бы меня, тебе бы не стало страшно?
— Что тут скажешь? Только одно. Я люблю тебя все равно.
— Если тебе и букашка кажется милой, что, если бы я зубастым стал крокодилом?
— Крокодилам на свете живется не сладко, но я бы обнял тебя и уложил в кроватку.
— А если любовь износится и ослабеет? Можно её как-нибудь починить или склеить?
— Этот вопрос можно задавать бесконечно. Я знаю только, что буду любить тебя вечно.
Когда Адам закрыл книжку, Ева уже спала, но даже во сне она улыбалась.
*Здесь и далее — стихи Самуила Маршака.
27
— С чего это вы стихами заговорили?
Ася оглянулась на спящую Еву, подвинулась и зашептала Адаму в самое ухо, щекоча его теплым близким дыханием:
— Вы представляете, сколько я букварей перебрала, чтобы не подсунуть ребенку про первое слово, важное важное слово? Вся детская литература построена на образе матери и вокруг него. Да меня в каждом книжном магазине города знают, потому что я сначала читаю книгу от корки до корки, а только потом ее покупаю. И все равно — мы пришли на подготовишку, а там сплошь «мама мыла раму». Фух, везде сплошной стресс, тут не то что стихами заговоришь… Да еще вы какой-то странный в последнее время! Почему вы опять здесь? Раньше вы спали с нами из-за тактильного контакта с Евой, но у теперь у нее своя кроватка.
— Не спрашивайте, — попросил Адам.
Они забыли задернуть шторы, и в свете полной луны он отчетливо видел близкое лицо Аси с лохматыми бровями и подрагивающей верхнуй губой. Беспокойство делало ее глаза темнее.
— Вы не понимаете, — она смотрела прямо на него, не отводя вгляда, но ее шепот то и дело прерывался. — У меня же очень буйная фантазия. Я черт знает что могу придумать, и как вы потом будете из этого выпутываться?
Он мог бы рассказать ей про собственные фантазии — там, в пустоте его спальни, они подкрадывались изо всех углов, не давая ни спать, ни дышать.
У Адама был не самый успешный опыт общения с женщинами. За всю жизнь — всего три подруги, и все три его бросили. Он не чувствовал и не понимал их, но сейчас знал наверняка: есть нечто, что куда важнее его фантазий.
— Не придумывайте, — сказал он как можно беззаботнее, — Я просто привык и еще мне немного одиноко после расставания с Викой. Мне с вами хорошо, как Еве. Наверное, у нас это генетическое.
Ася хмыкнула, а тревожность покинула ее глаза.
— Тогда спите, — велела она, натягивая на веки своих единорогов, — можете забрать огромного розового медведя Евы. Уверена, она с радостью им поделится.
— Вы лучше, чем плюшевый мишка, — заверил ее Адам.
— Ха! В шестидесятых годах прошлого века ученый Гарри Харлоу в ходе жестоких экспериментов на обезьянках доказал, что живым существам прикосновения важнее еды, — проинформировала Ася. — Это произвело революцию в воспитании детей…
— Я читал ваш фанфик «Природа любви», — ответил Адам. — У вас альтернативная точка зрения на отношения Капитана Америки и Железного человека. Я погуглил — в комиксах ничего такого нет.
— Крипота, — Ася поежилась, — когда вы читаете мои фанфики, мне кажется, что за мной подглядывают в душе. Извращенец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Это я извращенец? А кто написал ту сцену в яме отчаяния?
— Да замолчите вы, — Ася вслепую пнула его ногой. — Тут ребенок спит!
Адам откатился на другую сторону кровати.
— Знаете, — заметил он, — когда все, что вы годами прячете в себе, вырвется наружу, это будет настоящий взрыв.
— Ага. Ядерный.
— И у меня хорошие новости, — Вика крутанулась на стуле, — мы можем пригласить в качестве хедлайнера Вальдемара Мо.
— Кого? — не понял Адам.
— Короля хайпа и властелина вбросов.
— А, «Шизоидная бывшая». Кто-то еще помнит этого динозавра? Он исчез с радаров лет шесть назад, я тогда еще в универе учился.
— У него новый проект «Как взбесить всех и заработать на этом денег». Гений провокационного контента, что тут скажешь.
— Не хочу. Во-первых, он уже старый.
— Тридцать пять, — кивнула Вика, сверившись с монитором. — Ну да, не первой свежести.
— Во-вторых, любой дурак может повысить охваты на негативе. К маркетингу это имеет весьма условное отношение. В-третьих, судя по всему это весьма мерзкий тип. Не хочу.
— Не мерзкий тип, а модный спикер.
— Вика, давай проведем приличное мероприятие, не приглашая всякий сброд. И вообще, программа уже составлена, а билеты раскуплены. Не вноси смуту.
— Принципы это хорошо, — ответила она, явно не согласная с таким решением, — но в нашем деле бессмысленны.
— В любом деле нужны принципы. Так что просто смирись с моим отказом, — посоветовал Адам спокойно.
— Ты ведь сейчас не про Вальдемара говоришь, да? — спросила Вика, выглянув из-за монитора. — Все равно, я передумала. Это было дурацкое предложение. Не буду с тобой спать до тех пор, пока ты не встанешь передо мной на колени и не признаешься в любви.
— С каких пор тебе понадобились признания в любви? — удивился Адам таким переменам.
— Твоя няня и тысяча и одна история ее ошибок, — хмыкнула Вика. — Она удивительно ясно излагает. Я медленно принимаю тот факт, что ты не способен на любовь к женщине и плавно отпускаю тебя. Каждый хочет, чтобы его любили.
— А если не каждый?
— Значит, он твоя няня.
Ася больше не задавала никаких вопросов и не смотрела на него с нервной подозрительностью. Она казалась самой обычной, только легкая грусть иногда касалась ее глаз.
Адам перечитал все ее фанфики, но и там не смог найти причину этой грусти. Тогда он погрузился в форумы для будущих мам, чтобы выяснить, не является ли печаль каким-нибудь побочкой во время беременности. Но выяснил только, что второй триместр — самый благоприятный из трех, и в это время большинство женщин чувствуют себя отлично и преисполнены сил.
Несколько раз Адам замечал, как Ася болтает с программистом Серегой, но на новые свидания с ним кажется не собиралась. В общем, им и одного хватило — тот вечер был под завязку забит нервозностью несчастного ухажера, язвительностью Адама, досадой Аси и тихим упрямством Евы.
Впрочем вряд ли его няня, с ее своеобразными представлениями о личной жизни, грустила из-за Сереги.
— Вы становитесь трудоголиком, — заметила она как-то вечером, спустившись в уже пустой офис. Адам, погруженный в работу, даже вздрогнул от неожиданности.
— Вы бродите по дому, как кошка. Просто у меня на носу большой маркетинговый слет. Нужно забронировать гостиницы для спикеров, организовать трансляцию, набрать волонтеров, настроить технику и всякое такое. Кофе-брейки, фуршеты, рестораны. Дел невпроворот.
Ася села на его стол, и Адам поспешно подвинул стопку бумаг, чтобы ей было удобнее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А что, — спросила она, болтая ногами, — если я тоже хочу выступить?
— Оппа, — развеселился Адам, откидываясь на спинку кресла. — И что же, вы намерены разнести в пух и прах всех моих спикеров? Разразиться своей любимой бранью по поводу продавцов воздуха?
