Или вот ещё чего всегда хотела, пока работала, — взять хоть раз такого апологета, чтобы посмотрел, что такое маточное кровотечение. Вернее — кровотечение в последовом и послеродовом периоде. Чтобы он увидел, ЧТО! ЭТО!! ТАКОЕ!!! Как женщина уходит в считаные минуты. Как из неё — нет, не хлещет — это не артериальное кровотечение, — как из неё СТРУИТСЯ кровь. Лаковая. Которая уже не свёртывается. В одну как-то тринадцать литров всего чего только можно влили. Да-да. И нетестированной крови в том числе литра четыре. Насрав на ВИЧ и аллергические реакции. Выкачав из «резервных доноров» — санитарок, акушерок, заведующего, анестезиолога, вашей покорной слуги, даже из людей, ждущих в приёме, кто согласился. Не верите? Не верьте. Мне пох на ваш нах. Это же не вы, апологеты родов на дому, смотрели, как женщина «выливается». В вену — струйно. Из влагалища — струйно. Баба, как ни странно, выжила. Спасибо врачам-убийцам. И всем принимавшим участие, как говорится. Ни в каких протоколах эти четыре литра не были отражены. Нет, флакон Er-массы был, конечно, запротоколирован. Потому что мало ли — прокурор. Мы ведь историю родов не для себя пишем, а для прокурора и чокнутых «апологетов». А женщина эта, кстати, рожала на дому. С акушеркой. Акушерка четыре часа (!!!) послед ждала. А потом манатки собрала, велела мужу «Скорую» вызывать и свалила по холодку. Пока «Скорая» приехала. Пока пробки. То да сё. Видать, шибко натренированный у роженицы ангел-хранитель был, что она дорогой не умерла.
Или в операционную взяла бы я такого апологета. Чтобы он посмотрел, что такое капилляры беременной матки. И что даже при обычном плановом кесаревом кровопотеря значительно выше, чем при прочих хирургических операциях. За исключением, быть может, сосудистых.
Или на слабость потужного периода бы пригласила.
У меня этих примеров — на монографию. Или на роман ужасов. Или на сериал «Глупые шутки со Смертью».
Не буду я перечислять далее диагнозы и возможные клинические ситуации. Только скажу — да! Роды — это нормально! Как вождение. Ты едешь-едешь. Нормально себе едешь. А потом — опа! из-за поворота «КамАЗ». Водила «КамАЗА» пьяный. Резина «КамАЗА» лысая. А дорога обледенела. Нет? Не пронял пример?
Дорогие апологеты, если вы руководствуетесь принципом «Бог дал, Бог взял» — не тормозите перед потенциально опасными поворотами. А чтобы почувствовать себя на вершине «веры», переобувайте своё транспортное средство перед зимой в лысую резину — «финскую» самоприлипающую. Но бога ради, не принуждайте свою женщину рожать на дому, в ванной, в хлеву или под стогом.
Европа и Америка, говорите? «За Европу» врать не буду. А в городе Бостоне на «домашние роды» выезжает бригада опытных акушеров и анестезистов. И только в том случае, если в течение пятнадцати минут—получаса, если что, они могут добраться в «условия развёрнутой операционной». Во всяком случае, в B&W так. Да и юридической ответственности у них поменьше, чем у нас. Оснащение получше. В медикаментах нужды нет. Там не скажешь мужу: «Нужен флакон плазмы. Пойдите на станцию переливания — стоит столько-то…» А он тебе в ответ квадратные глаза не состроит и не скажет: «Ах так, врачи-стяжатели-убийцы! Рожать надо только на дому!» Сам, милый, рожай где хочешь. А жену в роддом привези. Потому что сейчас «младенчики», как правило, капризные — «на сладенькое» не выбираются. У той булгаковской тётки, которой повитуха сахара во влагалище напихала, помнится, тоже не всё хорошо было.
История о том, как я решила обогатиться,
или Частная страховая медицина глазами врача
Давным-давно, когда я верила в Колобка и Лисичку-сестричку, а также работала в большой такой белой-белой многопрофильной-премногопрофильной клинической больнице, решила я стать богатой, как Крез. Опыт у меня был: я уже даже полгода с регулярным перенаписанием заявлений работала и. о. заведующего отделением обсервации. Собственно, заведующей меня не делали не потому, что я была молода — Гайдар в шестнадцать лет полком командовал, а потому, что на это место ждали какой-то «блатняк». Бедный «блатняк» ещё и не подозревал, что его ждёт на тернистом пути заведования этой «котельной». Плюсы такого статуса — лишь видимая верхушка айсберга минусов. И когда он наконец пришёл… Впрочем, оставим подробности. Я в меру коллегиальна всё-таки. Он был умён, прекрасный хирург, неплохой специалист. Всё в нем было хорошо, не считая того факта, что он пришёл из гинекологиии и совершенно не был готов к работе заведующего вообще и в акушерстве в частности. Ему казалось, что по мановению его жеста из двух рук и командного голоса всё будет твориться само, как из палочки Гарри Поттера. Он совершал классическую ошибку начинающего руководителя — не учитывал человеческого фактора и не чередовал кнут с пряником. К беременным он относился, как к гинекологическим больным, что само по себе чревато. Он орал в ответ на их вопросы. Они заливали смотровую потоками слёз по самые горизонтальные поверхности инструментальных столиков. Он орал ещё больше. Причём на ординаторов. Причём — при беременных, роженицах и родильницах. В общем, душка был тот ещё, да. Мне предложили уйти в дежуранты родильно-обсервационного блока физиологии на полгодика — отдохнуть. Но я не хотела отдыхать. Я жаждала много-много денег при условии минимальной ответственности.
Помела я по телефонным сусекам и, по совету и протекции друзей, пришла к главврачу только-только открытой страховой клиники. Нормального такого стационара, не путать с частным кабинетом и лечебно-диагностическим центром. Клиника была прекрасная. Вся такая белая и с красивыми зелёными и даже розовыми креслами. Родильного отделения в ней не было — это нерентабельно. Главврач принял меня с распростёртыми объятиями. Пообещал золотые горы и алмазные реки в платиновых берегах, помимо двух тысяч у. е. официальной зарплаты. От одной только суммы заработной платы я была в культурном шоке, потому что я даже не буду вам озвучивать свою тогдашнюю государственную зарплату. Вы подумаете, что я либо хочу вас разжалобить, либо так неудачно шучу.
Я быстро прошла все документальные пороги и водопады медосмотров, мне выдали красивую зелёную пижаму и халат на кнопках, как сейчас помню, и белые моющиеся тапочки. И я понеслась.
В ординаторы гинекологического отделения.
Больница была прекрасная. Жидкое мыло лилось изо всех щелей, только локтем в кнопку ткни. В оперблоке всегда была горячая вода и пижамы — не порванные на промежности. Операционные халаты были новёхонькие и даже вообще без завязочек фасона «однорукий бандит», а если и с завязочками — так никакой бобик из ЦСО не успел их погрызть в тряпки. А это операционное бельё — ах! А эти операционные столы — ох! Их не то что не надо было поддерживать ногой, они даже регулировались — ух! Операционные лампы светили, как дальний би-ксенон на встречной, скальпеля были острые, шовный материал — километрами, и даже анестезиолога Серёжу я увела с собой.
Пару дней я пребывала в восторженной эйфории. Пока не поступила пациентка с нарушенной внематочной. Войдя в брюшную полость с песней: «Как прекра-а-асен этот мир!» — я всё сделала как надо. Серж лил миорелаксанты не скупясь, ну и всего остального тоже. А уж в послеоперационном периоде, узнав у дежурной медсестры, чего у нас есть, я щедро назначила и антибактериальную такую, и антигистаминную сякую, и профилактику тромбоэмболических осложнений от щедрот по самый фактор Хагемана! Размывшись и попивая кофеёк, я мечтала, как обогачусь на одной зарплате плюс обещанные премии, а не на «дадут — не дадут», «обхамят — не обхамят», потому что надоело. Вот знаете, дать деньги тоже надо уметь. А то есть такие «благодарные» пациенты… Впрочем, отогнав всё нехорошее, оставшееся в прошлом, я просидела в ординаторской до рассвета, не сомкнув глаз от счастья, ну, и по родзальной привычке. Даже писала стихи. Пятнадцать раз навестила пациентку. Серёга — тот вообще сидел около неё, читая глянцевый журнал.
— Ты как? — шепотом поинтересовалась я у него.
- Да, блин, как медведь-шатун, — тоже шёпотом ответил он и зачем-то сам измерил пациентке давление.
- Пойдём покурим, — прошипела я.
- Ага, — засипел он в ответ.
И мы пошли.
А утром пришла старшая сестра отделения гинекологии. А потом была «пятиминутка». Я получила штраф за «неоправданное назначение медпрепаратов». Серёга тоже был мрачнее тучи — миорелаксанты и анестетики будут подороже антибиотиков и гепаринов всех мастей.
В общем, к концу месяца мы с ним уже смеялись как дети. Потому что получили зарплату минус штрафы — ровно на два чупа-чупса. А ещё через три месяца мы уволились. И пришли в родную белую-белую, такую большую-пребольшую, многопрофильную-премногопрофильную больницу. Там, если что, всё-таки «Иван Иванычи» своим «Милочкам» иногда покупают медикаменты. И начмед хоть и оборотень, и скотина редкостная, и паскуда мерзостная, но всё-таки если имеет — то за дело. И смешную зарплату уже никто не отберёт. И мешок картошки принесут. А некоторые пациенты и родственники даже деньги за работу умеют дать, не оскорбляя чести и достоинства. И с мозгами дружат. А не как в той клинике: «А почему мне не выписывают того-то и того- то? У меня же страховка!!!».
