что это и так понятно. Ведь конец книги уже не за горами, а мы только что одержали воодушевляющую победу. На вид все отлично. А значит, должно непременно полететь в тартарары. Вам стоит уделять больше внимания сюжетным архетипам.
Мне бы хотелось пообещать, что в итоге все сложится хорошо, но вам, как мне кажется, стоит уяснить одну вещь. Эта книга — лишь середина цикла. А в средней книге герои, как известно, всегда проигрывают. Это придает сюжету больше напряженности.
Вы уж простите. Но, эй, по крайней мере, у моих книг потрясная концовка, верно?
Я отпустил солдат, приказав им вернуться на свои посты. Пой с Фолсомом подошли ко мне, разглядывая книгу, хоть и не могли ее прочесть. Я решил, что моя мать должна была взять с собой Окулятора, который прочитает книгу вместо нее — ведь сама она пользоваться Линзами не сможет.
— Ты уверен, что это именно то, что мы искали? — спросил Пой, крутя книгу в руках.
— Это история краха инкарнов, — ответил я, — со слов личного писца Алькатраса Первого.
Пой присвистнул.
— Ого. Вот каковы шансы?
— Думаю, не так уж и малы, — возразила Бастилия, заворачивая из-за угла и присоединяясь к нашей компании. Она и сейчас выглядела измученной, но, по крайней мере, могла стоять. Я ответил ей обнадеживающей улыбкой — по крайней мере, надеялся на это.
— Неплохая ухмылка, — сказала она мне. — Как бы то ни было, это Королевские архивы…
— Не… — начал было Фолсом.
— … не перебивай, — рявкнула Бастилия. Она, похоже, была в исключительной форме — хотя такое нередко случается с теми, у кого вырезали кусок души.
— Это Королевские архивы, — продолжила она. — Многие из этих книг столетиями передавались из поколения в поколение среди нальхаллской знати — а саму коллекцию пополняли и Смедри, и рыцари Кристаллии, и другие аристократические семейства, примкнувшие к нашему альянсу.
— Твоя правда, — согласился принц Райкерс, беря книгу у Поя и осматривая ее с разных сторон. — Никто не станет просто выбрасывать книгу на Забытом Языке. Многие из них лежат здесь уже много лет. Это копии копий.
— Разве можно скопировать эти почеркушки? — удивился я.
— Писцы бывают весьма дотошными, — заметил Пой. — Они почти такие же испорченные, как Библиотекари.
— Прошу прощения? — гневно пыхнула Гималайя, подходя к нам. Она дала указания последней паре солдат, которые расставляли только что отсортированные ею книги. Комната выглядела довольно странно: большую часть ее задней половины по-прежнему занимали исполинские горы книг, в то время как передняя была уставлена аккуратно разложенными стопками.
— О, — произнес Пой. — Эм, я не имел в виду тебя, Гималайя. Я говорил о Библиотекарях, которые не находятся на перевоспитании.
— Мне не нужно перевоспитание, — она скрестила руки на груди и приняла весьма недвусмысленную позу, стоя перед нами в юбке и блузке на тихоземский манер. — Я имела в виду ровно то, что сказала. И намерена доказать, что быть Библиотекарем не то же самое, что быть злодеем. Это наверняка возможно.
— Как скажешь… — согласился Пой.
В общем и целом, я до сих пор разделял мнение Поя. Библиотекари были… в общем, Библиотекарями. Они угнетали меня с самого детства. Они пытались завоевать Мокию.
— Я считаю, ты постаралась на славу, — похвалил Гималайю Фолсом. — Десять из десяти по шкале чистейшей, грандиознейшей эффективности.
Принц Райкерс в ответ лишь фыркнул.
— Прошу прощения, — сказал он, после чего вручил мне книгу на Забытом Языке и просто ушел.
— Что это с ним? — спросила Гималайя.
— Думаю, Фолсом только что напомнил принцу, что он книжный критик, — объяснила Бастилия.
Фолсом вздохнул.
— Я вовсе не хочу выводить людей из себя. Просто… разве люди смогут стать лучше, если ты не будешь делиться искренним мнением на их счет?
— Мне кажется, далеко не всем хочется знать твое искреннее мнение, Фолсом, — заметила Гималайя, кладя ладонь на его руку.
— Наверное, я мог бы с ним поговорить, — сказал Фолсом. — Ну знаете, объясниться.
Я сомневался, что принц станет его слушать, но когда Фолсом ушел за Райкерсом, решил промолчать. Гималайя с нежностью смотрела вслед целеустремленному критику.
— Ты ведь в него влюблена, верно? — спросил я у нее.
Гималайя повернулась ко мне, залившись румянцем. Бастилия тут же стукнула меня по руке.
— Ой! — вскрикнул я. (На удары Бастилии мой Талант, похоже, не реагирует. Наверное, потому что считает их заслуженным наказанием.) — Зачем ты это сделала?
Бастилия закатила глаза.
— Необязательно быть таким прямолинейным, Смедри!
— Ты же сама все время так делаешь! — пожаловался я. — Так почему мне нельзя?
— Потому что у тебя это получается плохо, вот и все. А теперь извинись перед девушкой за то, что поставил ее в неловкое положение.
— Все в порядке, — ответила раскрасневшаяся Гималайя. — Но, пожалуйста, не говори так. Фолсом просто добр ко мне, потому что знает, насколько потерянной я себя чувствую в реалиях Свободных Королевств. Я не хочу обременять его своими глупостями.
— Но ведь он сам сказал — гак!
— Он сказал «Гак»? — недоуменно переспросила Гималайя. Она явно не заметила, как Бастилия со всей силы наступила мне на ногу прямо посреди предложения.
— Прошу прощения, нам надо отойти, — сказала она, улыбнувшись Гималайе, а затем оттащила меня в сторону. Как только мы удалились на безопасное расстояние, она указала пальцем мне в лицо и сказала: «Не вмешивайся».
— Но почему? — парировал я.
— Потому что они сами во всем разберутся — не хватало еще, чтобы ты там напортачил.
— Но ведь я говорил с Фолсомом, и она ему тоже нравится! Я должен рассказать Гималайе, чтобы они перестали вести себя, как влюбленные крокодилы.
— Крокодилы?
— Ну а что? — с вызовом ответил я. — Крокодилы тоже влюбляются. Маленькие крокодильчики же откуда-то берутся. И вообще, дело не в этом. Мы должны поговорить с этой парочкой и уладить их недопонимание, чтобы они смогли двигаться дальше.
Бастилия закатила глаза.
— Ну вот как так получается Смедри: иногда ты семи пядей во лбу, а иногда — дурак дураком?
— Это несправедливо, а ты… — я замолчал. — Постой, ты считаешь меня умным?
— Я сказала иногда, — огрызнулась она. — А вот бесишь ты, как назло, постоянно. Если налажаешь, я… я не знаю. Отрежу тебе большие пальцы и отправлю их крокодилам как свадебный подарок.
Я изогнул бровь.
— Постой. Чего?
Она просто ушла. Я, улыбаясь, смотрел ей вслед.
Она считала меня умным.
В этом блаженном ступоре я простоял несколько минут. Наконец, я пришел в себя и направился к Пою и Гималайе.
— … подумай об этом, — говорила она. — В выражении «злобные Библиотекари» проблема не в слове
