Полей было на третий день родительского отсутствия, когда уже стало понятно, что маме ничего не угрожает и можно выдыхать. Зато по возвращении отец обнаружил, что до его стола Макс так и не дошел, и принялся допытываться, почему. Кошмар какой-то... И почему все вокруг уверены, что если они с Полей вместе, то уже давно обязаны были переспать? Они с ней, не сговариваясь, выбрали тактику замалчивания. Не отвечали ни да, ни нет. Выходило прикольно и таинственно. Только вот с папой так было нельзя. И в какой-то момент Максу даже показалось, что отец взглянул на него разочарованно. А потом вообще поинтересовался: «У тебя все нормально? Нет проблем?» Все у него нормально! Чего он лезет?! И про контрацепцию Макс уже давно все выучил, и про ответственность. И все их разговоры помнил наизусть. Только вот от них выходило еще хуже. И с каждым разом все это казалось сложнее и сложнее. Да и вообще, может ли это быть легко? Или с ним и правда что-то не так?
А вот мама сказала, может быть только одна причина лечь с человеком в постель… И тогда Максу показалось, что права она…
Максим поморщился. Это была та самая история, из-за которой он потом сорвался на мать. В начале мая он зашел на кухню, а она готовила и смотрела фильм. На экране девушка с парнем целовались, потом принялись раздеваться, и стало понятно, чем все закончится. Мама страшно смутилась, а Макса это неожиданно порадовало, и он остался, чтобы смутить ее еще больше, хотя ему и самому стало неудобно. Сцена была снята красиво. Максим заставлял себя смотреть и волей-неволей думал о Поле. Сможет он так же или нет? А вдруг ей не понравится, и она скажет, что это он виноват? А даже если не скажет… Поля говорит, у нее никого еще не было. Макс читал, что в первый раз оно бывает сложно и неприятно…
Черт.
Сцена закончилась. Герой уснул. А девушка отвернулась от него и вдруг тихо заплакала.
— Чего она? — ужаснулся Максим.
Если уж после такого девушки плачут, то он точно налажает…
Мама вытерла руки о полотенце. Она смотрела на экран и хмурилась, и Макс не мог понять, чего в выражении ее лица больше: грусти или недовольства.
— Она это сделала, чтобы его удержать, — пояснила мама. — А теперь, судя по всему, поняла, что оно того не стоило.
— Ей не понравилось?
— Дело не в этом. Она просто не была готова.
— Но он же… Ну…
— Да, — вздохнула мама. — В кино оно всегда красиво, — и перевела тему. — Есть будешь?
И Максим разозлился. В кои-то веке кто-то нормально заговорил с ним о сексе. Не о презервативах этих дурацких, и не о том, что ему рано становится отцом, и не про колоссальную ответственность за девушку, а про другую его сторону, про этот сложный непонятный женский внутренний мир, и тут же — есть будешь?
— А как он должен был узнать, что она готова? — в лоб спросил он, сам поражаясь своей смелости. — Чего она молчала?
Теперь выражение лица у мамы стало испуганным.
— А никак, — тем не менее ответила она. — Тут же про другое. Это она сама должна была не предавать себя, она-то ведь все про себя понимала. А теперь поздно, дороги назад нет.
— И он не виноват? — усомнился Макс.
— Нет, — ответила мама.
Макс выдохнул. А-то он то уже себе навоображал…
— Но есть вероятность, что теперь она от него уйдет, — вздохнула мама. — Сложно остаться с человеком, ради которого прошлась по себе.
— Но ты же только что сказала, что он не виноват!
— Да.
Макс засопел. Что за чушь?
Мама вздохнула.
— Думаю, может быть только одна причина лечь с человеком в постель, — негромко сказала она, — искреннее желание там с ним оказаться прямо здесь и сейчас. Наверное, это и есть готовность… — а потом смутилась окончательно, отложила полотенце, которое до сих пор комкала в руках. — Все готово, накладывай себе, если хочешь.
И ушла с кухни.
Максим досмотрел фильм до конца. Он был какой-то дурацкий. Девушка действительно рассталась с парнем, а потом снова с ним сошлась. Максу было интересно, что мама бы сказала об этом. Ей, оказывается, была ведома та сторона жизни, о которой не знал отец. А вдруг она еще что-то могла ему объяснить?
Но пойти к ней, постучаться в дверь ее комнаты и продолжить разговор казалось немыслимым. Они никогда так не поступали. Кажется, они вообще впервые говорили так откровенно.
Максим ощутил, как поднимается в нем ярость. Он же ее сын! Почему она с ним так!
С тех пор он только об этом и думал. У Поли, вон, нормальные родители, и спальня у них одна, а третья комната в квартире отведена под гостиную. Макс и раньше порой злился на маму, но никогда так остро. Так сильно. За что она с ними так. И с ним, и с папой? Максим хотел, чтобы у них было как у всех…
Он все думал и думал об этом, пока не сорвался. И только сорвавшись понял, что, наверное, все-таки не все учел. У Поли с родителями тоже бывали проблемы. А мама у нее была не доктором наук, а домохозяйкой. Но готовила не так вкусно. И куда чаще лезла в дела своей дочери, чем сильно ее возмущала. Поля всегда говорила, что ему повезло, раз его не опекают и не звонят каждые десять минут. А потом, когда отец улетел к маме, и вовсе вздыхала, восхищаясь тем, как его родители любят друг друга. Так как же — правильно?
Максим повернул ключ в двери, вошел в квартиру и прислушался. Отчего-то было тихо. Дверь в мамину комнату как всегда была закрыта. Родители уже разбрелись по своим углам? Что? Все? Отпуск закончился?
Настроение немедленно испортилось. И с чего он решил, что теперь что-то будет по-другому?
И в этот момент из маминой комнаты донесся длинный протяжный стон. Макс вспыхнул до корней волос и подался назад. Это чего такое?..
Стон повторился.
Максим пулей вылетел из квартиры, в последний момент придержав дверь, чтобы не хлопнула. Закрыл на ключ, словно старался отгородиться от услышанного, и бросился вниз по лестнице. Черт с
