— Это хорошо. А с этими… ладно, отвлечем сейчас, — ответил я ему, не отводя ствола револьвера от двери наверху лестницы. — Закладываем. И заряд давай, хватит.
Чугунные остроголовые бомбы лежали небольшим штабелем под самой дверью. Было бы время — больше бы навалили, а пока вот так, все больше с целью отвлечь. Ниган присел, закладывая подрывные заряды под боеприпасы. Должно сработать, куда оно денется. Моток порохового шнура раскрутился по всему коридору, взвод со всех ног, топоча и толкаясь, бросился обратно к батарее, остались лишь мы с десятником.
— Ну что, мастер взводный, начнем? — спросил Ниган, утирая обильный пот со лба.
Борода его слиплась сосульками, на рубахе потные пятна уже сливались в одно. В потерне было душно, я сам был как из бани.
— Зажигай и бежим, — кивнул я.
Чиркнуло по кремню кресало, загорелся сухой трут, шнур выбросил хвост ярких искр, пламя побежало по нему. А мы со всех ног понеслись по коридору в противоположную от направления бегущего огонька сторону. Взлетели по каменной лестнице, захлопнули за собой дверь в подземный вход. Не удержавшись, я бросился к бойнице, присел рядом, выглядывая и стараясь быть незаметным.
Рвануло совсем вскоре, и минуты не прошло. Гейзерами выбило облака пыли и дыма через решетку в мостовой, из малых окошечек цоколя казармы. Я даже разглядел вдруг начавшуюся суету за окнами и решив, что железо надо ковать покуда оно горячее, крикнул:
— Вилан, дуй обратно в бастион, скажи, чтобы не давали валашцам к канализационным решеткам походить, а то они нас гранатами забросают. Остальные — за мной!
И поскакал по ступенькам вниз, в подвал. Десяток Нигана бежал следом, молча, громко сопя и позвякивая железом. До перекрестка успеем первыми, это точно, мы такого ждали, а для противника взрыв сюрпризом стать должен. Пока чухнутся, пока соберутся, пока что предпримут — мы уже рядом будем.
Бегом, бегом, бегом, пружинит сухая пыль под сапогами, поднимается облаками, садится на потные лица и мокрую форму. Неудобная форма у валашских драгун, скорее бы в свою переодеться, в привычную.
Ход заволокло густой пылью и удушливым дымом, дышать стало тяжело, многие закашлялись. Но никто не остановился, все неслись следом. Вот последний колодец, свет через него едва теперь пробивается, зато сверху слышна такая стрельба, словно у каждого солдата теперь по картечнице, лупят из всех стволов почем зря. Но решетка закрыта, никто гранаты на голову не сбрасывает.
О гранатах, кстати. Выглянув за поворот, увидел лишь вынесенную дверь наверху и наполовину превратившуюся в щебенку каменную лестницу. Выдернул тяжелый чугунный цилиндр из жилета, рванул проволочную петлю, выдернув фосфорную спичку из пороховой трубки. Брызнуло искрой, зашипело, и, выскочив из-за угла, метнул гранату вверх, в дверной проем, разваленный и искореженный, и увидев, как гаранта залетела внутрь, отскочил за угол. А как кто ее обратно выпнуть успеет? Всякое бывает.
Не выпнули, грохнуло полноценно, и не успели еще хлестнувшие по стенам острые чугунные осколки упасть на пол, я уже бежал наверх, выставив револьвер вперед и опасаясь только одного — поскользнуться на щебенке, засыпавшей лестницу, и свалиться, застопорив бег всего десятка. Вылазка должна получиться, обязана просто.
У самой верхней ступеньки снова присел, а Ниган и кто-то еще забросили внутрь еще две гранаты. Бабахнуло почти одновременно, тусклые вспышки осветили сводчатый потолок на мгновение, а дальше весь десяток дружно вкатился внутрь.
В подвальном этаже пыли было меньше чем в потерне, а света примерно столько же. Первое, что я увидел — изувеченный труп валашского солдата, которого, похоже, снесло вылетевшими от взрыва дверями. Еще один труп, без головы и одной руки, лежал дальше, плавая в луже крови. За перевернутым столом тяжко стонал тяжелораненый. Я мельком глянул на него — от лица ничего не осталось и шевельнуться, похоже, не может, грех его таким оставлять.
В проеме двери показалась фигура в серой форме и сразу свалилась — я дважды выстрелил в валашца из револьвера, убив его на месте.
— Занять позиции, дверь на прицел! — крикнул я. — И под гранаты не подставляйтесь! Ниган, одного пошли к бастиону, пусть Хоргу доложит, что мы в подвал казармы вошли!
— Так, взводный! — рявкнул тот, оборачиваясь к бойцам.
Снова серая фигура в дверях, вспышка выстрела в никуда — весь десяток укрылся за колоннами и в дверных проемах батальонных складов, и дружный залп в ответ, буквально снесший фигуру, словно ветром сдул.
Наконец удалось оглядеть помещение. Большое, много дверей вдоль стен, здесь каптерок всяких и складов великое множество. Оружейка не здесь, она на первом этаже, а здесь все подряд, от формы до кавалерийской сбруи. И патроны очень запросто могут быть, даже обязаны. Послал одного человека, подобрав ключи с добитого кинжалом дежурного, заглянуть во все двери, так, чтобы знать.
Сверху слышались крики, доносились и звуки стрельбы, но сюда никто не совался. Вскоре со звоном влетели две разбрызгивающие искры гранаты, рванули бесполезно — все укрылись давно. Снова кто-то сунулся и даже успел отскочить назад, увернувшись сразу от нескольких пуль, клюнувших каменную стену. Я быстро дозарядил револьвер, выбросив пустые гильзы в поясную сумку, снова огляделся. Какую пакость еще можно учинить, чем заставить врага еще побегать? Больше суматохи нужно, больше паники.
— Граната! — испуганный крик, звонкий удар тяжелого чугунного стакана о каменный пол, затем звонкий взрыв.
Короткий крик, брань, кто-то потащил ругающегося раненого в сторону. Откуда?
— Демон их мать на могиле! — выругался Ниган. — Через световое окно закинули!
Демоны! Дурак я, не сообразил. Зашли со стороны стены, укрытой от обстрела, и оттуда гранату в световой ход. Наугад, а у нас раненый, и не слабо, похоже.
— Ниган, кого?
— Рифа Белого, в бок и плечо!
— Не подставляться!
Еще три гранаты влетели внутрь, рванули, а заодно снизу прибежал боец, доложил:
— Со стороны дальней батареи по коридору шли, мы отбили.
— Далеко они? — обернулся я к нему.
Глаза бойца словно фонари светились на темном, покрытом коркой пыли лице.
— Шагов сто до поворота. Дальше не пускаем, им там никакого укрытия.
Это верно, на это и рассчитывал. Прямые участки потерны под обстрелом проскочить никакой возможности нет, там и промахнешься, так рикошет от стены пулю подправит.
Так, положение «ни дать, ни взять». Нам дальше не пройти, и противнику к нам не пролезть, полная ничья. Тех, кто в казарме держит узкая дверь, которая под обстрелом, тех кто в потерне — отсутствие укрытий. Но только нас то же самое удерживает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
