Она стала пытаться ухватить мой палец, но у таких малявок с координацией плоховато, поэтому она тщетно сучила ручонками, пока я играл с ней, как дирижер, водя указательным пальцем.
– Ну, хватит, – одернула меня Мэри, – я ее тут уложить пытаюсь, а ты разыгрываешь. Теперь вообще не заснет.
Я выпрямился. Сюзи вновь начала драть глотку, требуя продолжения банкета.
– Может, стоит показать ее врачу? – спросил я, чеша затылок.
– Доктор Уэстридж сказал, что с ней все в порядке, – нервно ответила Мэри, увеличив амплитуду раскачиваний, чтобы дочка быстрее стихла.
– Вот твои ножницы, – вспомнил я, зачем пришел.
– Не нужны мне ножницы, – нахмурилась она.
– Так зачем?..
– Не могла же я сказать тебе просто подойти, потому что мне надо с тобой поговорить так, чтобы этого не слышала она, – кивнула в сторону двери Мэри.
– Вот ты конспираторша, – мотнул я головой, натянув кривую улыбку. На самом же деле я испытал в этот момент злость, ведь она совершенно беспричинно отвлекла меня от того, чем я там занимался.
– Ты хоть чаю ей сделал? – строго спросила жена.
– Она попросила кофе, – «я сделал ей что покруче».
– Может, скажешь ей позвонить еще разок. Узнать, когда за ней приедут? Не может же она всю ночь здесь торчать…
Вообще-то, меня устроил бы подобный исход.
– А… мм… – спустившись, я увидел девушку, закутавшуюся в полотенце и сидящую ровненько на диване с чашкой остывшего кофе.
– Все в порядке? – невинным голоском спросила она, будто только что не дала отыметь себя чуть ли ни во все дыры совершенно незнакомому мужику.
– Жена сказала, чтобы я попросил тебя еще раз позвонить тому, кто должен тебя забрать, – извиняющимся тоном сказал я, сочтя, что это звучит как свидетельство очевидного нежелания ее пребывания в этом доме.
– Что ты сказал? – расширила глаза незнакомка. Странно так называть девушку, с которой только что у тебя был умопомрачительный секс, но я до сих пор не знал ее имени.
– Э… позвонить… просто, чтобы уточнить… – я замешкался. Конечно, не очень приятно слышать, что тебя мечтают поскорее вытурить из дома, но, мне показалось, что она восприняла это уж слишком близко к сердцу. Оставалось надеяться, что она ни одна из этих неуравновешенных психопаток, о которых так любила снимать фильмы Мэри.
– Твоя жена?
– У… д-да… – только теперь я понял, что она до сих пор считает Мэри моей матерью.
– Но ей же лет сорок… – сочла это за злую шутку девочка.
– Да-да, – развел руками я, устав от подобной реакции уже далеко не первого человека, – и годится мне в матери… я знаю… но, тем не менее, это моя жена.
– Хэ… – нервно выдохнула она, – выходит, этот ребенок?..
– Моя дочь… – не стал утруждать я девушку догадками.
– Да ты больной, – вскочила она, видимо не желая участвовать в любовном треугольнике.
– Тише ты, – шикнул я.
– Где моя одежда? – встала на дыбы девчонка.
– Сейчас принесу…
Одна нога здесь – другая там. Платье с трусиками еще не успели просохнуть, но ее, похоже, это не волновало. Она мигом натянула их на себя и уставилась в упор:
– Я позвоню и уйду.
Я кивнул и провел языком по передней поверхности верхних зубов.
Сглотнул. Потер нос. Я должен был переживать, что жена может догадаться. Что эта девчонка все ей расскажет. В конце концов, меня должна была мучить совесть, наступить прозрение. Но все, что меня беспокоило – это то, что сейчас она выйдет за дверь и навсегда останется незнакомкой.
– Забери меня сейчас же. Да. Я больше здесь не останусь, – ее голос был напряжен. Она очень нервничала. Сказав последнюю фразу, она резко опустила трубку на рычаг, пошла ко входной двери и вышла наружу.
За окном все еще был адский ливень, который ветром заносило на крыльцо под крышу. Но, видимо, это ее не пугало. Она опустилась на подвесные качели, на которых любила сидеть Мэри со Сюзи, показывая дочурке проходящих соседей и говоря, кто есть кто.
Я не знал, как мне быть. Пока я раздумывал, беспомощно стоя и глядя на нее через окно, к дому подъехала машина. Она соскочила с крыльца и, тщетно пытаясь спрятаться от дождя под маленькими ладошками, добежала до автомобиля, юркнула на заднее сиденье, и исчезла, словно ее никогда и не было.
Но нет. Она была. Была. Я точно это знал. Пол был еще влажным в тех местах, где ступали ее ножки, обутые в легкие балетки, неподалеку от кухни валялось полотенце, которым она укрывала свое стройное тело, на столике стояла чашка недопитого ею кофе, а за окном по-прежнему находился ее автомобиль, в котором она имела неосторожность запереть свои ключи.
«Точно!» – у меня появилась идея. Я должен был это сделать. Я выскочил под проливной дождь и двумя скачками оказался рядом с авто, тщетно пытаясь разглядеть в темноте номер. Я ничерта не мог увидеть, и дождь совсем не помогал, полностью закрывая обзор, как непроходимая стена. Тусклый свет уличного фонаря рассеивался в каплях, еле доходя до моих глаз. Тогда я принялся на ощупь трогать номерной знак, по крупинкам собирая его воедино. И это сработало! Я понесся в дом, повторяя заветные символы, чтобы не забыть их, стремясь записать в укромном местечке, в которое нет доступа у Мэри.
– Она уже ушла? – ворвавшись в дом, я окаменел, как истукан. Передо мной стояла жена. Видать, я очень глупо выглядел: весь мокрый и застывший в нелепой позе.
– Да… только что… за ней приехали… и… я проводил…
– Тебе надо просохнуть, – окинув меня взглядом, сказала жена. Она принялась убирать остатки неопровержимых доказательств того, что эта незнакомка существует не только в моем воображении. Сначала она унесла со столика чашку, а по дороге на кухню брезгливо подхватила брошенное ею полотенце, даже не предполагая, что то было накинуто на совершенно нагое тело. Потом она вернулась с половой тряпкой, мечтая вытереть все ее следы насухо, отбирая у меня последние памятные «сувениры», – и чего ты стоишь? – возмутилась Мэри.
Я понял, что веду себя, как имбицил, и, спохватившись, заторопился в ванную.
– Разденься здесь, – остановила меня жена, видя, что вода течет с меня ручьями.
Я наскоро скинул мокрые тряпки, оставил тапочки и голышом помчался наверх.
– Тише! Сюзи только заснула, – шикнула Мэри.
Оказавшись в ванной, я стал искать что-нибудь, куда мог бы записать все еще крутящийся в голове номер машины незнакомки, подарившей мне незабываемый вечер. Пока я рылся в поисках хоть клочка бумаги, забытой в грязном белье, раздался стук в дверь. Я наспех накинул полотенце и, делая вид, что вытираю волосы, отодвинул щеколду.
Передо мной стояла Мэри. Ее лицо было мертвенно бледным, а в глазах застыли слезы.
– Ч-что?.. – замямлил я. Не имея представления о том, как она догадалась, я понял, что она все знает.
– В нашем доме… прямо у меня под носом… под носом нашей дочери… как ты мог…
– Ты о чем? – я решил прикидываться идиотом до тех пор, пока не пойму, что не смогу опровергнуть ее уверенность в моей измене.
Хоть моя голова, сердце и все остальные члены моего организма были заняты другой женщиной, я инстинктивно принял оборонительную позицию от нападок жены. Видимо, у нас мужчин это в генах, не иначе.
– Это не поможет… Генри мне все рассказал…
– О чем тебе рассказал Генри? – тут я совсем был сбит с толку. Что мог мой дядя такого рассказать моей жене, после чего она подходила ко мне с подобными обвинениями? Может, она совсем о другом говорит, что по нелепой случайности чуть не заставило меня самолично признаться в походе налево?
– Эта девчонка… Генри подослал ее… она специально тебя соблазнила…
– Скажи, что я ослышался, – все казалось неистовым бредом, больше похожем на дурацкие фильмы, в которых я снимался.
– Мечтаю, чтобы ослышалась я… эта девка специально легла под тебя… или сверху была она, а?
– С чего бы это дяде Генри подсылать какую-то девку? – этот момент был мне совершенно не понятен. Было бы логичнее, если бы кто-то со стороны жены пытался открыть ей на меня глаза. Но мой собственный дядя! Зачем ему это?
– В пятницу, когда он был у нас, а ты задержался на съемках, он стал подкалывать меня, что вовсе ты ни на каких не на съемках… что ты развлекаешься где-то на стороне…
Это было вполне в его духе. Да. Но никогда не думал, что он перейдет черту. Все же воспринимали это лишь как нелепые шутки. Неужели кто-то мог принимать Генри всерьез? Никто не может воспринимать всерьез человека, который корчит такие рожи, как дядя Генри!
– Он принялся рассказывать о твоих старых похождениях и победах… я отшучивалась… но потом он заговорил о твоей матери…
– Моей матери? – опешил я. Эта тема в нашем доме была негласным табу, потому что всегда приводила к конфликтам.
– Да, твоей матери, – она сузила глаза и сжала губы с такой силой, что они совсем побелели, – Генри и она, видите ли, поспорили, что ты мне изменишь с первой попавшейся красоткой, не моргнув и глазом.
