— Заклинило, — он вздохнул. — Похоже, ты прав и скала действительно…
— Сдвинулась, — подсказала я. Ару кивнул, я продолжила собирать побрякушки. Увлекает, как примитивная игрушка на смартфоне. А этика? К черту этику там, где ее не завезли.
— Мы все умрем, — прошамкала вдруг старуха. — Мы здесь все скоро умрем. И ты — ты умрешь первый.
— Закрой свой рот!
Люсьена выждала, пока старуха возмущенно пожует губами и успокоится, и отпустила ее только тогда.
— Надо пробовать открыть люк, — покачал головой Ару. — Не может быть, чтобы его так заклинило. Может, удастся разломать? Фуко, иди сюда.
— Стой, — я схватила его за руку. — Ты не умрешь. — Ару посмотрел на меня так, словно вопрос был решенный, и не в его пользу. — Даже не думай. Ты единственный, на кого я могу положиться. И помни: Диана.
Он мне ничего не ответил. Следующие минут двадцать я слушала ругань и размеренный стук. Люк поддавался, но с трудом. Фуко весь взмок, Ару орудовал погнутым ружьем, а я кусала губы.
Что если выхода там нет? Что если скала опять начнет рушиться? Что если канвары решат заглянуть сюда? Что если мы не выберемся или выберемся не все?
Я подошла к Фредо и села рядом с ним. Он не открыл глаз, нащупал мою руку и сжал ее.
— Я узнала, у Анаис осталась та трава, — проговорила я. — Тебе хватит, чтобы уйти вместе с нами. Мы попробуем прорваться. Обязательно.
Самовнушение может подействовать, но лаз из пещеры в тоннель слишком мал. Много ступеней ведет наверх. Изможденные люди дойдут до пещеры и там останутся навсегда, не в состоянии ни вернуться, ни выбраться. Должен быть выход? Я обязана его найти.
— Ты обещал мне, брат, — напомнил Фредо. — Уходите. Оставьте мне оружие и уходите. Все сразу. Времени у вас больше нет.
Наверное, он более объективен.
— Зачем тебе ружье?
— Канвары, — коротко объяснил Фредо. Да, канвары. Я кивнула, смоталась к окну, уже не опасаясь трещины, и убедилась, что они как сидели, так и сидят. Шхуна разворачивалась в открытое море. Я вернулась, села, нерешительно протянула руку к вонючим тряпкам. — Не стоит.
Фредо дернул ногой и застонал. Я должна найти решение — я обязана. И пока я боролась с отчаянием, убеждая себя, что сдаваться рано, что все может измениться за пару секунд, нас в очередной раз тряхнуло, от люка донесся треск, а следом — вопль восторга и разочарования одновременно. Я снова покинула Фредо, и я уже знала, что увижу.
Я приблизилась, опустилась на колени, заглянула в провал. Высоко. Слишком.
— У нас есть веревка, — я посмотрела на Ару. — Спустимся по ней. План меняется, пойдем без разведки. Маяку конец.
— И кто-то останется, — возразил он.
— Нет. Привяжем веревку к столу, — я наклонилась ниже. Из моего кармана выпала побрякушка и пропала во тьме, доктор взвыл, Анаис наградила его оплеухой. — Уходим. Все. Анаис… дай Фредо что-нибудь. Что-нибудь, — повторила я очень тихо. — Пусть это будет другая трава. Главное, чтобы он поверил, что это та самая…
«Он все равно не жилец», — прочитала я по ее тоскливому взгляду. Да, не жилец и должен быть умереть уже давно. Сепсис развивается быстро. Анаис отвернулась.
Я отошла к стене, прислонилась к ней и закрыла глаза. Мне нужно вспомнить симптомы. Я ведь читала о них и читала много, я не один материал готовила на случай, если произойдет катастрофа, а помощь быстро не подоспеет. Септический шок — пара дней. Острый сепсис — пять-двадцать восемь суток. Данные усредненные. Лихорадка, слабость, потоотделение, бледность кожных покровов, кровоизлияние в склеры глаз, учащенный пульс. Чем лечить? Антибиотики, стимулирование иммунной системы. Без медицинской помощи шансов нет.
Тогда почему Фредо до сих пор еще жив?
Я наконец-то задала себе этот вопрос. Почему? Помогли травы? Нет, Анаис уверяла, что они лишь обезболят. Я верила ее заключению потому, что она, не будучи медиком, опыт имела и очень немалый. Одно доказательство ее умений — даже два — я видела на расстоянии пары метров.
Я сидела рядом с Фредо, не двигаясь. Веревку уже привязали и ждали моей команды, мысленно торопя, но все-таки не протестуя. Все понимали, что Фредо останется здесь навечно. Мишель плакала.
Я положила руку Фредо на запястье.
— Прости, — произнесла я и вздохнула. Прости, да, Mississippi one, Mississippi two, Mississippi three… — Прости.
Для всех я прощалась и не убирала руку. Mississippi one, Mississippi two, Mississippi three. Мне надо узнать, кто я такая, и тогда я рискую погибнуть вместе с Фредо. Mississippi one, Mississippi two, Mississippi three. Он положил руку на мою, лежащую на его пульсе, и Мишель, уже не сдерживая рыданий в голос, кинулась на шею Анаис, чем меня отвлекла. Черт, все сначала.
Mississippi one, Mississippi two, Mississippi three. Отличный способ считать секунды, когда нет под рукой часов. «Все врут», как утверждал знаменитый доктор, но Фредо не врал. Почти. Он болен или уже выздоравливает, но не умирает, нет-нет.
— Идите все, я вас догоню, — сказала я чуть поспешней, чем нужно. — Последняя молитва — все, что я могу для него сейчас сделать.
И, чтобы не выглядеть голословной, я вытащила из-за пазухи лист бумаги. Только бы никто не вспомнил, что чернильница пропала при обрушении маяка.
Я провожала взглядом людей, пропадающих в люке: Симон, Мишель, Фуко, Люсьена спускалась дважды, передавая Мишель и Симону детей, Жизель — никуда не годная мать, но могу ли я обвинять ее? Мне самой, быть может, предстоит пройти через это. Доктор, Анаис, старуха, Ару был последним. Знал, дрянь такая. Получил взятку? Он проговорился или специально навел меня на эту мысль? Разбойники, в том числе и Бриан, не обратили внимания на мои туфли. Еще бы, ведь их никто не сможет носить.
В провале метался свет вечного кресала, потом исчез и затухли голоса. Я скомкала бесполезную уже бумагу, отбросила ее.
— Скажи мне… ты же меня не выдал. Какие причины были для этого у тебя?
Одна, возможно. Я молчу, что он разбойник, он — что я женщина. Где мы могли пересекаться, когда?
— Вы приказали забрать мою мать, — охотно отозвался Фредо, прикрыв глаза. — Помните? Старушка в синем платье. Возле дома на улице Анери. Вы велели своей охране вышвырнуть из телеги владельца трактира и заплатили вознице в два раза больше, кинули гольдены прямо в грязь, и он собирал их азартно, как свинья. Но моя мать уехала. Я был в долгу. А вы и не взглянули тогда в мою сторону.
Кто я такая? Кто я была, раз потратила кучу денег ради чужой старухи, и никто не осмелился возразить мне?
— Твоя нога. С ней все не настолько плохо, верно? — И я почувствовала, как напрягся Фредо. Осторожно. Лишнее слово — и даже то, что я спасла его мать, меня не спасет. — Ты натер ее чужими туфлями? Ты ее всего лишь натер? И Ару, стражник, обо всем догадался.
Я оставила себе призрачный шанс. Может, я выведу Фредо на откровенность. Если я буду так убедительна, что убью одним выстрелом сразу двух зайцев.
— Ты знаешь, что я влиятельна. Скажи правду, и я сумею помочь тебе еще раз. Но я должна знать, как все обстояло на самом деле.
Мне нужно имя — мое имя. Или имя того, кто примет меня такой, какая я есть.
— Ты был как-то связан с Брианом? Ты убил его?
— Да.
Вот и все, ответ прозвучал свободно, стало быть, или Фредо точно знал, что я не выдам его при любых обстоятельствах, или между нами шел разговор как в кино: преступник, его зловещие планы и сыщик, без пяти минут труп. В отличие от кино никто не явится в последний момент, когда Фредо облегчит душу и решит, что мне пора и честь знать. Но он вздохнул и усмехнулся:
— Туда ему и дорога.
— Не спорю, — согласилась я. Фредо сел и начал разматывать тряпки.
Мне пора уходить, но никто не вернется за мной, так что не страшно. Что там, под тряпками, куда никто не должен был заглянуть? Когда-то я прочитала, что «Бриллиантовая рука» — не вымысел до такой степени, что даже способ, которым перевозили ценности через границу, создатели фильма бережно сохранили.
