и не говорить плохо о ком-либо, а только подбадривать других. При этом мы должны принять послушание и подчиняться всем приказам дежурных по коридору».
Вскоре у них собралась небольшая группа единомышленников: женщины молились, чтобы атмосфера в их бараке улучшилась.
Через несколько дней пришел врач, чтобы осмотреть заключенных. Он поставил Корри неутешительный диагноз: «У вас туберкулез; с этого момента вы должны соблюдать постельный режим».
Чего Корри не знала, так это того, что такое предписание часто означало билет в один конец – в газовые камеры.
Глава 18
Госпожа Хендрикс
Поскольку нацистская доктрина не терпела больных и слабых, многие концентрационные лагеря считали туберкулез достаточным основанием для казни человека. Соблюдали ли этот принцип в Вюгте, еще предстояло выяснить. На следующее утро после переклички Корри отправилась к генеральше. Она доложила о рекомендациях врача и спросила, можно ли ей лечь поближе к окну.
«Отправитесь на работы, как обычно, – отрезала генеральша, – усердный труд избавит от любого туберкулеза».
Корри, по правде говоря, сомневалась в диагнозе, но бессердечный ответ генеральши задел ее. Ненависть охранников СС казалась ей необъяснимой и выходила за рамки здравого смысла. И все же, хотя казалось, что нацистскому рвению уничтожить их всех было бесполезно сопротивляться, за кулисами был человек, который делал все возможное, чтобы освободить ее.
Лейтенант Рамс.
20 июня Нолли отправила Корри письмо поддержки: «После того, как мы все вместе встретились в Схевенингене, нотариус и еще несколько человек отправились повидаться с адвокатами, которые сейчас ведут ваше дело, и в результате с нашего дома и магазина сняли арест».
Что еще более важно, писала Нолли, 9 июня ей позвонил Рамс и уведомил семью о том, что он все еще работает над делом Корри и что он отправил в вышестоящие инстанции запрос, который может привести к ее освобождению. Несколько дней спустя он позвонил снова, чтобы сообщить Нолли, что не смог найти человека, который непосредственно занимался делом Корри, но повторил, что его письмо с просьбой об освобождении ушло ближайшей почтой.
Нолли напомнила сестре, что провидение благоволит им. «Однажды ты писала: «Я не останусь здесь ни на минуту дольше, чем того хочет Бог». Я думаю, что ты еще послужишь благословением и утешением для других страждущих, или, возможно, Господь хочет научить чему-то тебя саму».
Корри знала, что Нолли была права, и ей было приятно узнать, что лейтенант Рамс пытается освободить ее, и, может быть, Бетси тоже.
Тем временем Корри и Бетси научились из последних сил находить радость в мелочах – совместной прогулке между увешанными колючей проволокой стен, в куске хлеба, подаренном товарищем по заключению, в ярком небе. Однажды в воскресенье к ним подошла девушка и пригласила их на богослужение – какой приятный сюрприз! «Церковь», небольшой участок травы между бараками, вдохновила сестер тен Бум на молитву с единоверцами.
«Служба» началась с того, что одна женщина прочитала отрывок из Библии, а затем вторая прочитала проповедь. Потом они вместе спели псалмы и одна из верующих пригласила Корри завершить церемонию произнесением слов благодарности.
«Когда я молилась, – вспоминала позднее Корри, – мое сердце наполнила великая радость. Как чудесно было всем вместе поговорить с Господом, выразить нашу общую потребность в Нем! Никогда прежде я не молилась так, как сейчас. В сердцах молящихся было столько горя, им пришлось расстаться с мужьями, детьми и близкими, над нашими головами постоянно нависала страшная угроза. И мы говорили с Тем, кто понимал, знал и любил нас. На Него мы возлагали все наши тяготы».
Корри руководила службой в следующее воскресенье, а также координировала работу дискуссионной группы по вечерам.
Бетси, тем временем, старалась обращать внимание на все. 30 июня она записала в своем дневнике: «Вчера я была одарена множеством благословений… Я сходила к врачу и стоматологу. Ян угостил меня бутербродом с беконом, маслом и сыром от Красного Креста… Вечерние молитвы Корри пользуются в Филипсе большой популярностью[49]. Вместе мы любуемся красотой природы, небом. Погода холодная. И это прекрасно. Каждый день немного светит солнце. Мы получаем от него удивительную силу для нашей суровой жизни. Я мучаюсь от недоедания, и Корри приносит мне теплое пюре “Филипс”, и я ем его, пока мы стоим на перекличке».
Две недели спустя Корри отправила сестре Нолли и другим членам семьи письмо, полное энергии и радости:
«У нас с Беп все хорошо. Жизнь тяжелая, но полезная для здоровья, так что, пожалуйста, не убивайтесь из-за того, что мы здесь. Мы сами приняли этот крест. Мы пребываем в школе Божьей и многому учимся. В десять раз лучше, чем сидеть без дела в тюремной камере. Беп быстро стареет, но сохраняет мужество на своем пути. Мы так счастливы быть вместе, особенно когда скучаем по отцу. Легкие больше не болят. Напишите нам, как дела у детей…
Мы жаждем свободы, но при этом необычайно окрепли духом… На перекличке часто прилетает жаворонок и поет в небе над нашими головами, помогая нам войти в рабочее настроение. Среди нас настоящие праведники. Великую печаль мы переносим с Божьей помощью».
В другом письме, адресованном всем вернувшимся домой, Корри пишет о другой стороне их с Бетси мытарств: «Иногда ночью мы слышим стрельбу в казармах. Мы знаем, что она означает. И тогда мы молимся за погибших, а также за тех, кто окажется следующим в очереди. За последние несколько дней многое случилось. Нескольких мужчин ни с того ни с сего вывели из строя во время переклички и через несколько минут расстреляли… Госпожа Бойлу, например, работает со мной на одной фабрике. Она великолепный человек, настоящая аристократка. Она потеряла всех. Нацисты застрелили двоих ее сыновей».
В глубине души Корри тосковала по дому, оплакивала смерть отца, а порой снова обретала надежду и радость. Через несколько дней после писем семье она написала в дневнике:
«Жарко, и одеяла ужасно колючие. Я закрываю глаза и мечтаю о кровати с простынями. Я мысленно иду по нашему дому в Бейе. Я поглаживаю перила у подножия лестницы. Потом я смотрю на портрет отца, и мои закрытые глаза наполняются слезами. Я снова думаю о тех 9 последних днях, которые отцу пришлось провести в камере, но быстро переключаюсь и погружаюсь в мысли о Небесной славе, которой он сейчас наслаждается. Я переполняюсь радостью. Мы встретимся снова в нужное, Богом определенное время».
* * *
Тем временем в Амерсфорте Ганс Поли получил неожиданное задание. В середине июля его попросили присоединиться к Schreibstube, администрации лагеря, для ведения учета заключенных и их перемещений. И хотя это была монотонная работа, такое отслеживание определяло критически-важное распределение продуктов питания и посылок Красного Креста. Личная выгода заключалась в том, что ему выдали
