униформу, пусть и коротко, но разрешили отрастить волосы и дали временную отсрочку от опасных ситуаций, происходящих вокруг ежедневно и беспрестанно. Казалось, это была самая безопасная работа в лагере.
Однажды, подсчитывая цифры, он обратил внимание на список заключенных, которых планировалось отправить в Германию на принудительные работы. Просматривая имена, он внезапно остановился. Там, среди других заключенных, которым выпал этот смертный приговор, была последняя фамилия, которую он ожидал увидеть: его собственная.
Поли, номер 9238.
Ганс поспешил в лазарет и объяснил свое затруднительное положение доктору Коистре, врачу и своему другу.
«Приходи в лазарет на осмотр к врачу завтра утром», – посоветовал Коистра.
Ганс понял, что врач постарается помочь. На следующее утро доктор Коистра заполнил бланк на подпись начальнику медицинской службы лагеря.
В нем говорилось, что у Ганса диагностирован туберкулез.
* * *
В Германии царил беспрецедентный хаос. 20 июля заговорщики, замышлявшие убийство Адольфа Гитлера, подошли предельно близко к своей цели, но бомба, которую офицер вермахта граф Клаус Шенк фон Штауффенберг подложил в Волчье логово Гитлера[50], оставила фюрера в живых. Практически каждый высокопоставленный генерал или фельдмаршал либо был вовлечен в заговор, либо дал явное или молчаливое одобрение[51], при этом организаторы, что неудивительно, были набожными христианами. Они считали своим долгом покончить со злом, унесшим жизни миллионов людей и приведшим их страну к разорению.
Среди заговорщиков были генерал Франц Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск; его предшественник генерал Людвиг Бек; генерал-майор Хеннинг фон Тресков, начальник оперативного отдела группы армий «Центр»; адмирал Вильгельм Канарис, глава Абвера; фельдмаршал Эрвин Роммель; и фон Штауффенберг, набожный католик.
Когда взрыв не смог убить или даже серьезно ранить Гитлера, гестапо начало безжалостное расследование, массовые пытки, направленные на поиск заговорщиков. Гнев и жажда мести иссякли вместе с убийством пяти тысяч немецких офицеров. Многие покончили с собой, в том числе двенадцать генералов и три фельдмаршала.
У Германии не осталось шансов спастись.
Союзники приближались к Парижу, а на востоке Вермахт неуклонно уступал натиску Красной армии. Теперь, когда Гитлер безраздельно контролировал вооруженные силы страны, Германия была обречена.
* * *
Корри, тем временем, пережила одни из самых унизительных и невыносимых моментов жизни в концентрационном лагере. Всего через три дня после провалившегося плана Вермахта она записала в дневнике текст под названием «Рынок рабов».
«Нам приказали предстать перед персоналом, ответственным за тюремную команду фабрики Филипс. Мы ждали в коридоре второго барака, чтобы выяснить, для какой работы нас выберут. Женщин помоложе уже распределили. Остались те, кому за 40, а некоторым даже за 50 и старше. Немцы презирают пожилых людей…
Вошла группа мужчин и поставила нас стоять в центре комнаты. Один из них – так называемый «оберкапо», условный начальник. У него мясистый рот, нижняя губа выступает вперед, придавая его лицу жестокое выражение. Он лично до смерти забил многих евреев. До войны он был профессиональным убийцей и сам был приговорен к шестнадцати годам тюрьмы.
Руководители фабрики определяли силу каждой из стоящих перед ними женщин, ее пригодность для тяжелой физической работы. Те, что помоложе, и те, кто казался чуть покрепче, ценились более высоко, чем старые и слабые заключенные.
Я внезапно почувствовала себя рабыней на невольничьем рынке[52], – продолжала Корри. – Они указали на меня и приказали выйти вперед. Легкая дрожь пробежала у меня по спине, и, тем не менее, мне кажется, что все происходящее со мной – совершенно нереально … этот момент на невольничьем рынке я запомню надолго».
Однако 27 июля Корри выдалось наблюдать нечто гораздо худшее. В дневнике она сделала запись под названием «Госпожа Хендрикс»: «В умывальной барака 42 лежит пакет с бутербродами. Госпожа Хендрикс приготовила их сегодня утром, чтобы подарить своему мужу, который работает в том же бараке, что и она. Она хрупкая женщина с необычным, тонким, интеллектуальным лицом. Она носит под сердцем своего первенца. Прошлой ночью ее мужа застрелили».
Глава 19
Упрощенное правосудие
С наступлением лета Корри и Бетси окончательно приспособились к рабской работе. Большинство женщин сортировали винты или собирали детали на фабрике Филипс, остальным поручали работу по дому, например, шитье. Тем не менее, независимо от места работы, опасность всегда висела в воздухе над ними. 28 июля Бетси написала в своем дневнике, что Корри на неделе поймали за разговором с работником, не являющимся заключенным, что строго запрещено. В ее тюремном досье была сделана соответствующая пометка, и сестры забеспокоились, что Корри отправят в бункер. На следующий день Корри вызвали в административный офис, но, к счастью, она получила только предупреждение.
Бетси также написала, что весь ее барак должен переселиться к заключенным по соседству, в барак 23B. Таким образом, сто шестьдесят женщин отныне были вынуждены делить одну комнату; атмосфера была удушающей. И все же, несмотря на трудности, она смогла написать: «Нас постоянно защищает необыкновенное Провидение, так что мы сможем выстоять, несмотря на тяготы».
Как правило, Корри отправляли на фабрику Филипс, в то время как Бетси обычно работала в швейной мастерской, штопая в день по сотне рубашек и маек. Фабрика, расположенная в отдельном здании внутри лагеря, от одного конца до другого была заставлена рабочими столами и скамейками. На столах лежали тысячи маленьких радиодеталей, каждому заключенному давалось индивидуальное задание.
В свой первый рабочий день Корри отмеряла маленькие стеклянные стержни и раскладывала их стопками по длине. Утомительная и отупляющая работа, но не изнурительная.
По крайней мере, на данный момент у Корри и Бетси была безопасная и легкая работа, и они привыкли к ежедневному распорядку дня.
Амстердам
В столице Нидерландов гестапо продолжало облавы на евреев, которым до сих пор удавалось избежать поимки. 4 августа большой седан припарковался перед домом 263 по улице Принсенграхт, где и находилась пристройка, в которой скрывалась семья Анны Франк. Офицер СС вместе с несколькими голландскими сотрудниками полиции безопасности вошел, обнаружил и арестовал восемь евреев, в том числе Отто и Эдит Франк и их дочерей Марго и Анну.
Все они были отправлены в концентрационные лагеря.
Вюгт
На второй неделе августа Корри отправила Нолли письмо, в котором рассказала о жизни в нацистском заключении. «Здесь много горечи и коммунизма[53], цинизма и глубокой скорби, – писала она. – Самое худшее для нас – это не то, от чего страдаем мы сами, а лицезрение тех страданий, которые происходят вокруг нас». Она заверила свою семью, что они с Бетси в хорошем настроении. Корри отметила, что, хотя волосы ее и поседели, она прибавила 10 кг веса. За гранью писем оставалось многое, чем она не делилась.
В личной записи на следующий день она кратко описала поведение тюремных проституток: «Симпатичные, но неописуемые лица, громкие голоса, дерзкие манеры: они, кажется, никогда и ничего не боятся.
