– Я польщена. Сенатор – настоящий мужчина.
Келли несколько удивила та небрежность, с которой Карл отозвался о губернаторе Смите.
– Вы и в лицо называете его Эл?
– Конечно. Мы старые приятели. Разумеется, на публике или в офисе я называю его «господин губернатор». Для католика и демократа Эл отличный парень.
Келли рассмеялась.
– Скажите, Карл, католики и демократы поклоняются другим богам, чем вы? Ваш пресвитерианский бог какой-нибудь особенный?
– Вы легкомысленная девчонка! Это они считают, что их бог особенный, а не я. Бедняга Эл надеется, что его снова переизберут, а в двадцать восьмом году собирается баллотироваться в президенты. Несбыточные мечты, даже если бы он не был католиком. Бразды правления штатом снова в руках благоразумных и ответственных республиканцев.
– Как рассудил Господь.
– Верно, – весело расхохотался Карл. – Если допустить, что желания людей выражают его волю. Старый Гардинг, упокой Господи, его душу, никуда не годился, и, тем не менее, за него проголосовали шестьдесят один процент избирателей. А теперь, с честным Кулиджем в президентском кресле, наш государственный корабль очень скоро вернется на прежний курс. На мой взгляд, двухпартийной системе пришел конец. Народ не позволит этим поджигателям войны – демократам снова втянуть Америку в военный конфликт.
Келли взъерошила ему волосы.
– Карл, мне кажется, из вас получился бы очень неплохой президент. Вы никогда не думали о том, чтобы всерьез заняться политикой?
Он взял ее руки, притянул к себе.
– Я предпочел бы стать хорошим мужем, а не президентом. Келли, дорогая, выходите за меня замуж. Нет, пожалуйста, не пытайтесь снова уйти от ответа. Со смерти Натаниэля прошло достаточно времени. Ваш траур закончился.
Она положила руки ему на плечи, взглянула прямо в сланцево-голубые глаза.
– Дорогой Карл, дайте мне еще немного времени.
Это был более обнадеживающий ответ, чем все, что он слышал от нее в последнее время. Карл воодушевился:
– Вы мне не отказываете. Это уже что-то!
– Я не отказываю и не соглашаюсь.
– Согласитесь. Должны будете согласиться. – Он чувствовал, как его охватывает страсть. Сквозь тонкую ткань летнего платья он ощущал тепло ее тела. – Келли, радость моя, я так тебя хочу!
Она взяла его руку, положила себе на левую грудь. Пальцы его дрожали. Она пригладила его густые волосы, зашептала ему в ухо:
– Карл, дорогой, если ты меня хочешь, я твоя. Для этого совсем не обязательно на мне жениться.
Они сидели над рекой в японской оранжерее, скрытой от дома высокой живой изгородью.
– Где? Когда?
Келли взглянула вдаль, на сад, на лужайку. Они были одни. Она опустилась на колени, расстегнула пуговицы у него на брюках. Карл как загипнотизированный смотрел на ее пальцы. Их быстрые движения завораживали. Одной рукой она подняла юбку, под ней оказалось лавандового цвета нижнее белье. Келли расстегнула планку трико. Вид ее обнаженного тела вызвал в нем такой взрыв желания, какого он не испытывал с самой юности. Он больше не мог сдерживаться. Келли выхватила у него из нагрудного кармана белый носовой платок…
Все кончилось слишком быстро. Потом Карл в изнеможении лежал на скамье с закрытыми глазами. Его сжигал стыд.
– Прости, сам не знаю, как это получилось. Такого со мной не случалось с ранней юности. Я давно уже не разочаровывал женщину.
– Ну вот, значит, к тебе снова вернулась юность, – улыбнулась Келли. – Ты меня не разочаровал. Разочарование наступает в конце, а это только начало.
– Я так тебя люблю.
Он изо всех сил прижал ее к себе. Зарылся лицом в ее золотые волосы. Келли удовлетворенно улыбалась: все идет как надо.
На балу у губернатора Келли Найт и Крис Мейджорс затмили всех дам по красоте туалетов: одна была в розовом, другая – в лимонно-желтом, с глубоким вырезом на груди и спине, с лентой в волосах под цвет платья. Крис приехала в сопровождении отца. Вначале он намеревался сопровождать Келли, однако дочь пригрозила, что в таком случае останется дома.
– Этикет требует, чтобы я приехала с тобой, а не с братом.
Карлу пришлось уступить. В конце концов, это мелочь, успокоил он себя. На балу он все равно будет с Келли.
Мелочь оказалась поворотной в его судьбе. Карл упустил шанс доказать Келли свою состоятельность. Он упустил Келли. Он все потерял.
Для Келли апофеозом бала стал танец с губернатором Элом Смитом. Она поразила его своими знаниями и острым умом. И еще тем, как разбиралась в политике. Он сам сказал ей об этом.
– Не многие женщины вашего возраста могут разобраться в том, что происходит в правительстве. Возьмите, например, Гардинга. Плюрализм, за который агитировали демократы, ровным счетом ничего не значит. Он получил преобладающее большинство среди женской части избирателей только благодаря своим серебристым волосам и профилю как у Барримора.[11] Вот почему мне не нравится, когда женщины пытаются заниматься политикой: у вас одни эмоции, разум совершенно не участвует. О присутствующих я, конечно, не говорю. Внешнее впечатление для вас решает все. Если яблоко выглядит гладким и розовым, вы от него обязательно откусите, не думая о том, что внутри оно может быть гнилым и червивым.
Келли улыбнулась.
– Если оно окажется червивым, его можно выплюнуть.
– В политике это не так-то легко сделать. Избиратель зачастую так и остается с тем, что он надкусил. Если яблоко окажется плохим, он им подавится. Скажите лучше, миссис Найт, откуда вы так хорошо информированы?
– Я много читаю. «Таймс», «Джорнэл» и новый журнал, который называется «Тайм».[12] Но основные свои знания о политике я получила задолго до того, как увидела все эти издания.
– Каким образом? – изумился губернатор.
– Из Книги. Там все есть – жизнь, смерть, любовь. И политика.
– И что же это за книга? Наверняка я ее читал, – произнес он покровительственным тоном.
– Произведения Шекспира. «Король Лир», «Макбет», «Юлий Цезарь», «Ричард Третий». Там говорится о том, что происходит сегодня и будет происходить завтра. Названия мест меняются, но человеческие качества остаются неизменными во все времена. Мужество, трусость, предательство, беспринципность, аморальность, убийства… Все то, что движет миром. Он усмехнулся.
– Я вижу, вы не очень высокого мнения о политиках.
– Каждый из нас в какой-то степени политик, – пожала плечами Келли. – Мы рождаемся с жаждой денег и власти. Политики просто делают на этом карьеру.
– И кто же мой прообраз в вашей книге?
Келли всерьез задумалась, наморщила лоб.
– Дайте подумать… Вы напоминаете Ричарда Второго.
