— Сейчас, товарищ старшина! — отозвался Шахаев и стал подниматься с земли. — До свиданья, дружок, — сказал он Алеше. — Мы еще не раз поговорим с тобой о жизни. А разведчик из тебя обязательно получится, и в общем неплохой. — Шахаеву хотелось сказать что-нибудь доброе, хорошее этому славному юноше, но на войне трудно подбирать нежные слова. Похлопав Мальцева по плечу, парторг повторил: — Сенька не нрав. Ты станешь хорошим разведчиком, Алеша, — и быстро пошел к Забарову.
Наступила ночь. Разведчики отдыхали. Но Ванину сегодня не спалось. Он подошел к Акиму и, увидев, что тот тоже не спит, стал донимать его разговорами.
— А здорово ты, друже, немцев-то напугал, — заговорил он, присаживаясь рядом. — Всю дорогу у них только и разговор был про тебя, — вдохновенно врал Сенька. — Сильно, говорят, этот очкастый руссиш зольдат бьет в морду. Вот какие отзывы о тебе я слышал, Аким! И знаешь, рассказывают с удовольствием, черти! Даже, можно сказать, с уважением к тебе. «Ах какой суровый этот руссиш зольдат!..» А этот «зольдат» до сих пор тележного скрипа боялся, по голове бандюг гладил, этакий добрый паинька!.. А сейчас начал помаленьку исправляться. Там, в пехотном окопе, здорово ковырнул фашиста. А в ту ночь с этими обозниками, прямо тебе скажу, ты был молодец, Аким!
Аким слушал Сеньку рассеянно, вяло и так же вяло ответил:
— Не удержался. А не следовало бы горячиться.
— Не удержался. Не следовало бы! — передразнил Ванин. — Опять ты за свое! Да ты видишь, как они о тебе сразу заговорили, когда ты их только попугал. А дал бы ты им по роже не один, а разков пяток, они бы просто с восхищением о тебе сказали. Знаю я их!
— Меня вовсе не интересует, что они обо мне говорили, — все так же равнодушно ответил Аким, проверяя рацию, которую вручил ему командир, — старая специальность связиста пригодилась разведчику.
— Они, можно сказать, в восторге! — гнул свою линию Семен. — А ты — «не следовало бы». Эх, нюня! — Ванин от чистого сердца сплюнул. — Да они, поганые твари, видал, что с нашими людьми делают?
— Ну, видел. Что ты, собственно, пристал ко мне? Подумаешь, геройство — пленных бить. В бою — другое дело.
— Везде их надо бить! — убежденно сказал Ванин.
Друзья не договорили: их позвал к себе Шахаев, вернувшийся вместе с Забаровым от майора Васильева.
Незадолго до рассвета тронулись в путь, к кургану, который темной громадиной вырисовывался на побледневшем горизонте. Оттуда изредка доносились пулеметные очереди, раздавались сонные ружейные хлопки. Разведчики пробирались неглубокой балкой, она тонула в пепельно-серой прохладной дымке. Пахло росой, чернобылом, подсолнухами и еще чем-то необъяснимо милым и сладким, что рождает степная зорька. Ноздри бойца широко раздувались, жадно захватывая этот настоянный на разнотравье запах. Шли, как всегда, гуськом, след в след, тихо и настороженно.
— До кургана недалеко, — предупредил Забаров, остановившись и вглядываясь в предутреннюю муть.
С каждой минутой очертания кургана выступали все явственнее, стрельба становилась отчетливей, но немцы стреляли по-прежнему редко. Их пулемет стоял на самой вершине холма. Изредка он выпускал в темноту длинные светящиеся строчки трассирующих пуль.
Все внимание Забарова было приковано к пулемету. Прежде всего надо было разделаться с ним. Но как это осуществить лучше и быстрее? Федор задумался. Однако решение пришло раньше, чем он сам ожидал: надо послать одного бойца; пусть он, незаметно пробравшись на курган, уничтожит пулеметчика ножом и даст сигнал ракетой. Разведчики — не стрелковая рота, чтобы пойти в открытую атаку. У них — свой образ действий.
— Как ты думаешь, кого? — тихо спросил Забаров, обращаясь к Шахаеву.
Парторг ответил не сразу. Взгляд его сначала остановился на Сеньке, который, воспользовавшись остановкой, перематывал портянки. Потом Шахаев оглянулся назад, подумал еще немного.
— А что, если… Мальцева?
Забаров с удивлением посмотрел на старшего сержанта, ждавшего ответа.
— Справится ли?
— Справится, — уже тверже ответил Шахаев. Федор с минуту смотрел на парторга своими темными, чуть поблескивавшими глазами.
— Ладно, — согласился он и позвал к себе разведчиков.
Когда задача была всем ясна, Шахаев приблизился к Алеше.
— Страшно, Алеша?
— Очень.
Шахаев крепко обнял его.
Лейтенант Марченко сидел на запасном наблюдательном пункте подполковника Баталина, откуда ему лучше всего было наблюдать за курганом. Офицер уже искурил с десяток папирос, во рту и в груди у него было скверно, а курган безмолвствовал.
«Что же он не начинает?» — волновался лейтенант, думая о Забарове. Теперь он готов был пожалеть, что не повел разведчиков сам. Услышав сверху, над окопом, чьи-то шаги, Марченко вздрогнул. Он с удивлением увидел спускавшегося к нему начальника политотдела.
Удивился, в свою очередь, и полковник. Демин искал Баталина, а вместо него на наблюдательном пункте полка обнаружил Марченко.
— Вы что тут делаете, лейтенант? — спросил Демин.
— Наблюдаю за курганом. Мои разведчики…
— Это я знаю, — остановил его полковник. — Но я полагал, что вы сами поведете разведчиков на эту операцию. А вы, оказывается, опять поручили Забарову.
— Я это сделал потому, товарищ полковник, что Забаров лучше всех…
— Даже лучше вас? — перебил его Демин.
— Почему?.. Я хотел сказать, что Забаров лучше других моих разведчиков справится с этой операцией.
— То, что он справится и с этой задачей, нам известно. Меня сейчас интересует другое. Больно уж часто вы посылаете Забарова, а сами… Не кажется ли вам, товарищ Марченко, что в последнее время Забаров командует ротой, а не вы?
— Что вы, товарищ полковник!
— Уж не решили ли вы почить на лаврах, приобретенных под Сталинградом?
— Ну, как можно!..
— А вы все-таки подумайте об этом, — посоветовал Демин, всматриваясь в чуть видимый отсюда курган.
— Это страшное обвинение, товарищ полковник! — вспыхнул Марченко, чувствуя, как над правым его глазом задергалась бровь. — Я не заслужил! Я…
— Вы не согласны? — спросил спокойно Демии, не прекращая наблюдения.
— Я не знаю, чего от меня хотят. Моя рота — образцовая.
— Может быть, в этом меньше всего ваших заслуг… Ну, хорошо, наблюдайте. Простите, что я отвлек вас. Только подумайте обо всем. Думать всегда полезно.
— Понимаю, товарищ полковник, но ваши опасения сильно преувеличены, — оправдывался Марченко.
— Хорошо, если так. Я ведь только предупредил вас. Вот вы получили сейчас ответственное задание. А не посоветовались с генералом, как его лучше выполнить. Разве так можно?..
Демин хотел еще что-то сказать, но его отвлекла сильная перестрелка, вспыхнувшая вдруг на кургане.
— Начали! — вырвалось у Марченко.
А на кургане события развивались следующим образом.
Ощупав в кармане ракетницу и финку — главное, финку! — Алеша пополз и вскоре пропал в подсолнухах. До разведчиков долетел лишь тихий шорох. Рассредоточившись у подножия кургана, они ждали, не сводя глаз с того места, откуда время от времени вырывались, прошивая небо, красные пунктиры трассирующих пуль. Бойцы стояли, подавшись всем корпусом вперед, как спринтеры на старте в ожидании взмаха флажка. Руки их лежали на прохладных и запотевших к зорьке телах автоматов: правые на шейках прикладов, левые на дырявых кожухах стволов. Курган выступал из тьмы, и все явственнее обозначались его угрюмые очертания. Молочная дымка струилась вокруг него, медленно сползая с покатых седых боков, кутая прохладой притаившихся разведчиков.
Ждать пришлось недолго, хотя солдатам и казалось, что прошло по меньшей мере часа два. Над курганом, в том место, где стоял пулемет, вспорхнула красная ракета и павлиньим хвостом рассыпалась в воздухе, ослепляя людей нереальным, холодным светом. В ту же минуту послышался короткий, пронзительно-тревожный крик, и сейчас же все смолкло. Разведчики поднялись. Они бежали и удивлялись, что впереди никого нет. Громадный Забаров то припадал к земле, то вновь вырастал из тумана, непрерывно строча на ходу из автомата. Вот он качнулся, взмахнул правой рукой, бросил вперед гранату и, пригнувшись, опять устремился вперед. Только теперь увидели немцев и остальные разведчики. Гитлеровцы перебегали, отстреливаясь. Пули повизгивали над головами разведчиков. Косые очереди забаровского автомата хлестали по убегающим.
— Отрезай, отрезай путь!.. — крикнул Забаров бегущим справа и слева от него разведчикам.
Но немцы были уже далеко.
Где-то совсем рядом вымахнули к самому небу два огромных желтовато-красных зарева, и вслед за этим раздался грохот и шум.
— «Катюши»! — восторженно воскликнул Ванин. Освещенное заревом лицо его горело. Из-под пилотки ручьями катился пот. — «Катюши»!
