Хм… А что если у кого-то из хронографов родится ребёнок? Это, наверное, многое бы изменило, но прежде такого не происходило. Ни у меня, ни у Карины до запуска очередной петли детей не было. И причина видимо проста — мы могли их зачать только до девятого. Карине это было не с кем сделать по определению, а вот я…
Я усиленно начала подсчитывать дни своего цикла, и вдруг осознала, что в отличии от прошлых витков, когда мы с Сергеем по той или иной причине гораздо раньше прекращали наши «постельные» отношения, сейчас у нас есть шанс! Вот только к чему это приведёт?
Эх… Не о том я думаю, ой не о том! Раньше казалось, что всё очень сложно, но мы не брали в расчёт помнящую прошлое Анжелу. А вот теперь… Пусть эта грымза и не в курсе о схеме расчёта временной петли, но так или иначе она обязательно узнает, от той же Марьяны, о том, что мы провели ещё один обряд, сговорившись встретиться ровно через год, а не через десять, и это наведёт её на определённые мысли. У неё будет целых двенадцать месяцев на то, чтобы придумать как переиграть историю на свой лад. А вот дальнейшее зависит от того, кто она: пробуждённый множественными входами в временную петлю хронограф или же простой человек вынуждено вспомнивший всё прошлое в очередном витке?
Дело в том, что и те, и другие имеют возможность что-либо глобально изменить исключительно в активный период запущенной петли, то есть, в нашем случае — до вечера девятого января, НО! Будь оно не ладно это вечное «но». Предположим, с помощью заговорённых плащей, мы с Таней сумеем справиться с запуском новой петли. И на тот момент, будучи обычным человеком, не участвовавшим в шабаше, сидящая в психушке Анжела даже и не заметит запуска новой петли, а вот если она хронограф… Тогда она, сразу же, без промедления, примется за осуществление долго вынашиваемых планов по экстренному перекраиванию истории. На всё про всё у неё будет… Даже не сутки, а неполный световой день… Много это или мало?
На этой мысли я и провалилась в сон.
Утро встретило меня тупой головной болью и жутким нежеланием просыпаться, но если будильник ещё можно было игнорировать, то бабушка была непреклонна:
— Лисё-о-онок! Вста-ава-ай! — раз за разом повторяла она, давая понять, что не отстанет.
Кое-как разлепила глаза и первым делом достала из-под подушки мобильник. Внутри всё аж похолодело, когда я поняла, что ни звонков, ни сообщений от Карины так и не было. И без того не самое лучшее настроение окончательно рухнуло в бездну отчаяния. Всё сознание заполонила паника — вдруг с подругой и вправду случилось что-то непоправимое, а мы не сумеем самостоятельно запустить петлю?!
— Хватит разлёживаться, на занятия опоздаешь, — причитала бабушка. — Что ты какая-то кислая с утра пораньше? И вчера странная была. Не поссорилась ли со своим гитаристом? Он же тебя провожал вроде…
— Нет, бабуль. Не поссорилась, — отвечаю, и тут же вспоминается его странный вопрос в момент прощания. — Просто голова болит, — добавляю.
— Догулялась, — вздыхает. А уже через минуту у меня в руках оказывается стакан воды и таблетка. — На, выпей и собирайся.
Сборы много времени не заняли, чего нельзя сказать о пути до интерната. Вот вроде бы рукой подать, от калитки нашего дома виден вход в учебный корпус, а дорога до него показалась мне длинною в вечность. Я одновременно жаждала поскорее оказаться в интернатской столовке, в надежде, что Карина уже вовсю завтракает. А то что она не писала и не отвечала на звонки, ну и сама не звонила… Ну мало ли? Может мобильник потеряла, или украли его, например. Вряд ли она помнит на память мой номер, ведь мы вызываем абонентов из телефонной книги, а не набираем циферки по памяти. А в интернат она могла поздно приехать или наоборот очень рано, вот и не стала никого тревожить просьбами позвонить, ну и меня возможно будить не хотела, а потом закрутилась…
Это всё попытки успокоить саму себя, но с другой стороны, в голове испуганной птицей так и бьётся пугающая своей безысходностью мысль — а вдруг её там нет? Что тогда думать, что делать, как жить? И денёк вроде бы солнечный сегодня выдался и бодряще морозный, а я словно смотрю на всё со стороны, ничто не радует…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Лен! — уже возле входа в здание, окликнула меня Танька. — Карина звонила? — тут же спрашивает. Я вздохнув, лишь головой покачала. — Ясно, — грустно отозвалась подруга.
В холле в это время было очень оживлённо и шумно: кто-то только что приехал и спешил отнести свои вещи в спальные корпуса, кто-то перекрикивал друг друга, обмениваясь новостями. Мы с Танькой пробрались к гардеробной, где сняв верхнюю одежду, быстренько переобулись.
— Привет, — обнимая меня со спины, прошептал на ухо Сергей, и так тепло на душе стало от звуков его голоса, от ощущения того, что он рядом…
— Привет, — невольно расплываясь в улыбке, ответила я, поворачивая голову и тут же ощутила мягкое прикосновение его губ к своей щеке. — Ты Каринку не видел? — с надеждой интересуюсь.
— Нет, — отозвался парень. — Никто её не украдёт, а если и украдут, то ещё доплатят, чтобы мы её обратно забрали, — произносит, а у меня от этих слов едва ноги не подгибаются.
Ведь эта фраза появилась в моём лексиконе уже в конце изначального варианта истории, то есть незадолго до запуска временной петли. И уже пребывая в первом витке, перед тем как превратиться в овощ, я неоднократно успела произнести эти слова. В прошлом, втором витке, эта фраза была уже подзабыта и не использовалась, в этом и тем более, а это значит…
— Ты всё вспомнил? — резче чем хотела, оборачиваясь к парню, спрашиваю я.
— Да, — кивает. — Весь день вчера гадал, бред это или…
— Увы, не бред, — вздыхаю. — У тебя, наверное, море вопросов.
— На самый главный, ты уже ответила. Вчера, — добавляет, а я вспоминая сценку в бабушкином подъезде, совершенно по-детски заливаюсь краской смущения. — А остальное… Надеюсь ты всё объяснишь.
— Конечно, — обещаю, утопая в янтаре его глаз, но тут же моя улыбка тает, потому что слух улавливает вопрос нашей воспитательницы:
— А где Бесталова?
Эти слова звучат словно приговор. Значит Карина не вернулась. Её тут нет. Вариант прогула исключается, она всегда была слишком пунктуальной, а уж теперь-то имея немалый жизненный опыт, подруга тем более должна понимать, что явка в учебное заведение — обязательна, это наша путёвка в будущее без каких-либо преувеличений. Как минимум, она дала бы знать через педагогов или учеников о вынужденной задержке или опоздании, но выходит, ничего подобного не произошло, а это значит…
Завтрак прошёл в гнетущем молчании. Вопреки обыкновению, за нашим столиком отсутствовали двое: Анжела и Карина. И если причину неявки первой мы прекрасно знали, то Карина… Марьяна пыталась что-то выспросить, но ни я, ни Танька ничего ответить не могли. Да, мы в очередной раз забросали нашу подругу смсками и сообщениями в соцсетях, скайпе, но ответов по-прежнему не было.
В тот момент, когда я закончила без энтузиазма возить ложкой по тарелке с кашей, пиликнул Танькин телефон, информируя о приходе нового сообщения. Я как гончая почуявшая след, встрепенулась, доносившийся прежде словно сквозь толщу воды гул окружающих нас голосов, стал громче, все линии обрели чёткость, цвета – яркость. Наблюдаю словно в замедленном кино, как Таня лезет в недра гаджета, и вдруг… Её глаза на миг округляются, рот приоткрывается, но оттуда не вылетает ни звука, а вот телефон выпадает из внезапно ослабевших рук.
Этот жест красноречивее любых слов сказал: что-то случилось.
— Осторожнее надо быть, — буркнул Серёга и кинулся собирать разлетевшиеся по полу запчасти: корпус, аккумулятор, задняя пластиковая панель корпуса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Та-а-ань… — слегка толкнув подругу в предплечье, попыталась я привлечь её внимание, но та будто отключилась от реальности. — Тань! Ну очнись же ты! Что произошло?
Реакции — ноль.
— Фух, работает, — подал голос Сергей.
— Дай сюда, — не слишком ласково, едва ли не рявкнула я, выдёргивая гаджет из рук парня.
