— Нет, ба, — отстраняя её руку, тихо произношу. — Меня до понедельника от занятий освободили. В субботу только съездить надо кое-куда.
— С чего это? И куда? — опешила она.
— Карина умерла, — опустив взгляд, отвечаю, ощущая, как в носу защекотало и на глаза несмотря на все успокоительные вновь норовят навернуться слёзы.
— Как же так? — севшим голосом произносит.
Скрипнул диван, на который она видимо опустилась, услышав такую новость. Часы тикают. И так грустно от мысли, что они отмеряют минуты моей жизни, а Каринки уже нет.
— Под машину попала, — выдыхаю.
— Кошмар какой… — шепчет и в комнате повисает тишина.
Я молча ушла к себе, не снимая одежду упала на кровать. Лежу, пялюсь в потолок, а в голове пустота. Будто все мысли вмиг взяли и закончились. Позднее ко мне заглянула бабушка. Принесла чай из трав. Посидела молча рядом, гладя по руке, ушла. Позднее вернулась, заставила меня переодеться, разобрала постель, уложила меня как в детстве подоткнув одеялко.
— Чему быть тому не миновать, — тихо говорит. — Не грусти, ей уже не помочь, а тебе ещё жить и жить.
— Угу, — буркнула я в ответ.
— Думаешь, она бы хотела, чтобы ты убивалась? Тратила свою жизнь на бессмысленные слёзы?
— Не знаю…
— Спи, лисёночек, — гладя меня по голове, ласково произносит. — Утро вечера мудренее.
Что тут скажешь? Утро ничего не изменит, осталось год продержаться и появится шанс всё изменить. Если появится, конечно.
До субботы в интернате я так и не появлялась, Танька о себе тоже не давала знать, зато Сергей заходил ежедневно и вытаскивал меня на прогулки. И вот я уже во дворе нашего учебного заведения. Денёк выдался пасмурный, под стать настроению.
Автобус стоит возле самого входа. Вокруг царит какое-то торжественно печальное оживление. Почти все одноклассники решили проводить Карину в последний путь. Ребята тихонько перешёптываются, педагоги пытаются всё проконтролировать. Рядом со мною Сергей, Таня, Марьяна. Остальные чуть в сторонке кучкуются, нет-нет да косясь в нашу сторону.
Ехали не долго, около часа. Автобус остановился у въезда на кладбище, где нас встретила… Каринина сестра. Да, они и вправду были похожи почти как две капли воды. Почти. Те кто знал их хорошо, ни за что бы не спутали. Во-первых, были какие-то едва уловимые различия в выражении лица, но главное, у встретившей нас девушки не было в волосах — ведьминых прядей. То ли их и не было никогда, то ли закрашивает?
Прошли за ограду, попетляли по аллеям. И вот оно место последнего пристанища. Огороженный кованной решёткой участок, в центре его свежевырытая яма, куча земли и глины рядом. Временный деревянный крест возле оградки. Какие-то люди. Видимо родственники, знакомые и соседи.
Вскоре поднесли гроб, поставили, открыли крышку. Все желающие проститься вытянулись в очередь. Мы с Таней исключением не стали. И вот подошёл наш черёд. Всматриваюсь в лицо лежащей в гробу девушки и кажется живая она, и это всё ошибка. Касаюсь её руки, и… Ничего не чувствую. То есть не так, прикасаюсь будто к чему-то неодушевлённому. Разве можно ощущать душу? Видимо — да.
— Я верну тебя, — шепчу.
— Мы… — едва слышно поправляет меня Танька.
Сзади уже подталкивают, чтобы не задерживали, а я всё не могу и шагу сделать. Кажется, всё это дурной сон, или розыгрыш, вот сейчас Каринка откроет глаза и улыбнётся.
— Проходите, девушки, — послышался шёпот из-за спины.
Мы с Таней отошли буквально на пару шагов в сторонку. Стоим. Наблюдаем как мимо гроба проходят какие-то люди. Как кто-то что-то говорит, как захлопнулась крышка, и закрылись замки. И вот начинается погружение. Полетели первые горсти земли. Грохот ударов о гроб кажется невыносимо оглушительным. Мы тоже бросили по жмене.
— Лена? — обратилась ко мне невысокая худощавая женщина, в которой не без труда узнала Каринину мать, прежде я видела её лишь на фотографиях.
— Да, — киваю.
— Помоги ей, я чувствую, ты на это способна, — не вдаваясь в подробности шепчет, утирая белым платочком слёзы.
— Постараюсь, — пообещала я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вскоре нас оттеснили работники похоронной службы, начавшие зарывать могилу. Педагоги, собрали нас с ребятами и препроводили обратно в автобус.
По возвращению в интернат, нас всех проводили в столовую, где мы в молчании перекусили выделенными нам пирожками, бутербродами и конфетами, помянув бывшую одноклассницу.
Таня, я и Сергей, отдав дань памяти смылись из столовой.
— Пойдёмте ко мне? — предложила подруга. — Мама сегодня работает.
Ну мы и пошли. Там Танька достала из погреба домашнее вино, как оказалось её мама, зная о случившемся, заранее дала ей добро на нашу «попойку». Посидели, погрустили, вспомнили всякие весёлые и не очень истории.
— Что будем делать в следующий раз? — взглянула я на подругу, а та покосилась на Сергея. — Он всё вспомнил, — отмахнулась я, и вижу удивление в её глазах. — Это последствия новой петли, — поясняю.
— А-а-а… — отозвалась подруга, на этот раз совсем иным взглядом посмотрев на Серёгу. — Ну привет, что ли, взрослый человек.
— И тебе того же, — усмехнулся Сергей. — Я вот тут думал, над тем что мне Лена рассказала…
— И?! — хором произнесли мы с Танькой, аж подавшись немного вперёд.
— Вот смотрите, у вас финальная точка витка, это момент, когда Каринина сестра должна была попасть под машину, так?
— Угу, — отозвалась я, и внесла поправку: — А теперь вместо неё сама Карина.
— Не важно, — махнул рукой он. — Наша задача оказаться в том месте заранее, и как угодно не дать ни одной из них угодить под машину. Хоть верёвками их к себе привязать! Или организовать какой-то барьер между ними и проезжей частью.
— Движение по улице перекрыть в конце концов, — зацепилась за идею Таня.
— Дело за малым, — буркнула я. — Мы не знаем точное время происшествия, так же как и место нам тоже неизвестно. А Карина в упор не желает ничего говорить. И сомневаюсь, что согласится всё рассказать в следующий раз.
— Ле-е-ен… — задумчиво протянула Таня. — Ты помнишь, к тебе сегодня женщина подошла…
— Её мать?
— Да, — кивает подруга. — Так вот, судя по её словам, она или всё знает или как-то предчувствует…
— Если ты намекаешь на то, чтобы поговорить с ней, то… Это жестоко. Пойми, она мать. Да, мы дадим ей призрачную надежду на спасение дочери, но при этом оживим в памяти боль потери.
— Блин, — поникла Танька. — Об этом я не подумала. А газеты? Наверняка это происшествие было освещено там.
— Может, но прошло несколько дней, мы здесь, а местные газеты там, — поджал губы Сергей и тут же достал мобильник.
Мы с подругой притихли, наблюдая как парень роется в недрах своего гаджета.
— Ну-у-у… — наконец-то протянул он. — С местом разобрались, — говорит, глядя на экран телефона. — В инете выложены снимки, сделанные очевидцами. Вот только точное время неизвестно. Показания расходятся.
— Намного? — интересуюсь, пытаясь заглянуть в его телефон, но куда мне с моим-то зрением!
— Кто-то пишет семнадцать тридцать, кто-то восемнадцать ноль-ноль, а есть и те, кто выдал вообще семнадцать часов.
— А что в сводках ГИБДД? — это уже Танька полезла в ноут.
В итоге, день получился продуктивным. Мы навели справки о точном времени и месте происшествия, скопировав всё необходимое на Танин ноутбук, и на всякий случай, переслали эту информацию мне и Сергею на почту и продублировали её в личных сообщениях соцсетей.
А главное, за это время, родилось немало идей по поводу того, что можно будет предпринять. Начиная от глобального прорыва водопровода или канализации где-нибудь на улице, что вызвало бы затор на дороге, и заканчивая звонком о лже-заминировании. Вот только ни один из этих вариантов не выдерживал критики при более детальном рассмотрении. Либо возникали сложности в его реализации, либо последствия могли оказаться весьма плачевны для нас. В результате, этот вопрос остался пока открытым. Но в любом случае, уходили мы с Серёгой от Тани с чувством частично выполненного долга, и надеждой на то, что у нас всё обязательно получится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
