Часть первая
Диктатура во имя… демократии
На Западе безраздельно господствует убеждение, будто Россия эволюционирует от коммунизма к западной демократии. После того как русские войска в октябре 1993 года по приказу президента Ельцина утопили в крови законодательный орган России – Верховный Совет, восторги на Западе по поводу мнимого приобщения России к благам западной цивилизации несколько снизились. Западные политики весьма робко и в завуалированной форме признали, что Россия идет к некоему «авторитарному режиму», а если быть более откровенным – к диктатуре. Но они тут же успокоили мировое общественное мнение, которое, кстати сказать, проявило поразительное равнодушие к одному из самых кровавых и позорных событий современности и не нуждалось ни в каком успокоении, что это – диктатура, но диктатура во имя… демократии! Даже в нашу эпоху, когда человечество погружено в трясину идеологически-пропагандистской лжи, трудно вообразить более лицемерную оценку одного из самых трагичных событий не только русской, но вообще мировой истории.
Что на самом деле происходит в России, если попытаться пробиться через оболочку идеологической лжи, опутывающей все важнейшие события современности, и углубиться до сущности реального эволюционного процесса, начавшегося в 1985 году? Ответить на этот вопрос не так-то просто даже при искреннем желании говорить правду, только правду и всю правду. События в России суть неотъемлемая часть мирового и эпохального процесса. Но это – такая часть, в которой сконцентрировались, сфокусировались все основные черты этого процесса. Можно сказать, что тут проходила линия фронта глобальной и эпохальной исторической войны, тут происходили основные ее битвы, определившие весь ход последующей эволюции человечества. Объективное и всестороннее исследование этого феномена есть дело будущего, по всей вероятности, отдаленного, когда он перестанет (если, конечно, вообще когда-либо перестанет!) больно затрагивать чувства и интересы людей. Я хочу лишь привлечь внимание читателя к таким его аспектам, о которых во всем мире принято либо умалчивать совсем, либо говорить заведомую ложь и чепуху.
Две линии процесса
В эволюционном процессе в России, о котором пойдет здесь речь, переплелись воедино две взаимоисключающие и вместе с тем взаимообусловливающие линии. Одна из них имеет источники во внутренних условиях советского (российского) общества, а другая – в его взаимоотношениях с Западом. Явления каждой из них нельзя понять, игнорируя явления другой. Тем не менее в интересах анализа полезно рассмотреть их сначала по отдельности и затем обратиться к рассмотрению их совокупного действия.
Главным, на мой взгляд, в эволюции России по первой из упомянутых линий было созревание всестороннего кризиса советского общества и стремление высшего руководства страны перейти от брежневистского типа управления к сталинистскому. Главными в эволюции по второй линии были поражение Советского Союза в «холодной войне» с Западом, капитулянтская и предательская политика высшего руководства страны и насильственная ее западнизация. Результатом совокупного действия этих линий явилось разрушение всех основ советского и затем российского общества и установление в стране режима, который я называю колониальной демократией. Поскольку главный персонаж моего очерка – коммунизм, то я и начну с разговора о том, что это такое. Это нелишне сделать хотя бы уже потому, что ничто другое не было подвергнуто такому идеологическому извращению, как этот вроде бы общеизвестный и грандиознейший феномен XX столетия, причинивший столько хлопот человечеству.
Идеология и реальность коммунизма
Прежде всего надо четко различать коммунизм как идеологию (то есть как совокупность идей) и коммунизм как реальность (то есть как определенный тип организации общества, существующий или существовавший в реальности). Различие их, казалось бы, очевидно. Тем не менее их постоянно смешивают. И происходит это не столько из-за недисциплинированности мышления, сколько в силу идеологического предрассудка, будто реальное коммунистическое общество есть точное воплощение идеологического проекта.
Обычно, говоря о коммунистической идеологии, имеют в виду ее самую развитую и грандиозную форму, а именно марксизм. Но ведь даже школьники знают, что идеи коммунистического общества задолго до Маркса высказал английский мыслитель и государственный деятель Томас Мор. В 1516 году он опубликовал свою знаменитую и, я в этом уверен, бессмертную книгу, которую для краткости стали называть «Утопией». В ней он изложил идеи относительно идеального общества, которые потом вошли в описание «полного коммунизма» Маркса. Через сто лет после Мора (в 1623 году) итальянец Томмазо Кампанелла написал книгу «Город Солнца». В ней он изложил проект идеального общества, близкий по основным идеям проекту Мора. Те же идеи до Маркса развивали французы Мабли, Кабе, Сен-Симон и Фурье, а также англичанин Оуэн.
Маркс придал идеям коммунизма такой вид, что коммунистическая идеология стала первой в истории человечества массовой идеологией в строгом смысле слова и сыграла огромную историческую роль. Марксизм стал идеологией революционных и реформаторских партий, был внесен в массы путем систематической пропаганды. Вплоть до 1917 года идеи коммунистического общества были монополией западных интеллектуалов. В Россию, будущую родину реального коммунизма, они были занесены с Запада. Так что, встав на путь воинствующего антикоммунизма, Запад обрушился на свое собственное детище.
Взаимоотношения между идеологией и реальностью коммунизма ни в коем случае не сводятся к отношению проекта и его реализации. Первая возникла в одних исторических условиях, на базе одного жизненного материала. Она возникла и формировалась по специфическим законам феноменов такого рода. Вторая же возникла в других исторических условиях, на базе другого жизненного материала, не в центре, а на периферии западной цивилизации. Она возникла и сформировалась по объективным социальным законам, ничего общего не имеющим с законами идеологии. В этом расхождении лежало изначальное противоречие, со временем послужившее одной из причин краха марксистской идеологии. Коммунистический социальный строй (реальный коммунизм) сложился в России не в октябре 1917 года, а после него. На его формирование ушло несколько десятилетий, причем в таких по степени трудности условиях, что он так и не успел сложиться полностью и развить все заложенные в нем потенции. Он сложился не по марксистскому проекту. Строго говоря, такого проекта вообще не было в марксизме, за таковой потом стали выдавать хаотичные и, как правило, бессмысленные высказывания классиков марксизма, которые они наверняка воздержались бы делать, если бы всерьез верили в реализуемость их «научного коммунизма». Сам Ленин отрицал возможность социалистической (коммунистической) революции в России за несколько дней до начала революционного кризиса 1917 года.
Реальный коммунизм возник в России вопреки фундаментальным принципам марксизма, в отсталой крестьянской стране со слабо развитыми капиталистическими отношениями, что и послужило одним из условий успеха коммунистического «эксперимента». Он сложился в силу объективных законов организации больших масс населения в единый социальный организм в условиях полного развала всех основ предшествовавшего общественного строя. Он явился не покорным воплощением в жизнь распоряжений вождей и рекомендаций идеологов, как правило, либо бессмысленных, либо заведомо невыполнимых, либо обрекавших миллионы людей на гибель, а результатом великого исторического творчества миллионов людей, которые либо вообще не имели понятия о марксизме, либо знали о нем весьма смутно и истолковывали на свой лад. То, что получилось на деле, лишь по некоторым признакам похоже на марксистский «проект».
Марксизм оказался удобным для России, веками привыкшей к низкопоклонству перед всем западным, как заграничная «штучка», которая как бы освящала творимое неким высшим авторитетом.
Социальный строй, сложившийся в России после 1917 года, в некоторых чертах напоминал марксистский «проект», например, были ликвидированы классы частных собственников, широкие слои населения приобрели гарантии удовлетворения основных жизненных потребностей и т. д. Но во многом другом он резко отличался от этого «проекта», например, государство не отмерло, как обещали марксисты, а, наоборот, расширилось и усилилось сравнительно с государством дореволюционной России. Не исчезли деньги. Не исчезло материальное и социальное неравенство.
Но как бы то ни было, социальный строй Советской России стали называть коммунистическим. Это соответствовало желаниям как западной, так и советской идеологии. Коммунисты-марксисты считали его воплощением своего учения. И во многих других странах мира аналогичный строй устанавливался именно с таким убеждением и назывался коммунистическим. Так что я, говоря о реальном коммунизме (или для краткости просто о коммунизме) или о коммунистическом социальном строе, имею в виду не некое воображаемое идеальное общественное устройство, а вполне реальный тип такого устройства, который можно было видеть во многих странах мира и классическим образцом которого может служить социальный строй в России, возникший после 1917 года и существовавший до начала эпохи реформ.
