Но женщины его не слушали. По крайней мере, тетя Маня уже забралась на заднее сиденье.
— Вы себе не представляете, сколько я натерпелась, — запричитала она, как только машина отъехала от тротуара.
Егор презрительно фыркнул и уставился в окно.
— Сначала укокошили кого-то в арке, теперь в подъезде, того глядишь, и до моей квартиры доберутся.
— Ну да, — усмехнулся он, — Ленин умер, Сталин умер, и вам что-то нездоровится. Так?
— Милиция каждый день приходит, — продолжала соседка, — и все спрашивают, спрашивают. И все про Егорушку.
Лера тоже улыбнулась, но промолчала. Казалось, она слушала лишь краем уха.
— А этот, — тетя Маня кивнула на Каменева, — соседушка мой непутевый, вздумал с кем-то по подъезду носиться. А тот-то черный весь, глазищи бешеные, пистолет за поясом.
— Кто? — неожиданно оживилась девушка.
— Ну, с кем он бегал по лестнице. У Кати, подруги моей, есть видик. Так внук ее кассету принес. Вот этот бандюга точь-в-точь как с той кассеты. Как их зовут, ниньзя, что ли. Только нет, наш вроде поширше будет.
— А бородка у него была? — деловито осведомилась Лера.
— Как в воду глядишь, дочка. Была бородка! — преданно призналась тетя Маня. — Гадкая такая бороденка. Как выщипанная.
— Вот идиот! — буркнула Лера.
— Смотри, теть Мань, поплатишься ты когда-нибудь за свое любопытство, — предупредил Егор.
— Но-ормальные добрососедские отношения, — заметила Лера.
— Я в чужие дела не лезу, — обиделась тетя Маня.
— Это точно, — кивнул Егор, — кто угодно, только не вы!
— А у вас с Егорушкой что, серьезно? — обратилась она к Лере.
— Ну, что я говорил!
— Очень серьезно, — кивнула девушка.
— Он ведь женат, шельмец.
— Ох, ну да, конечно! — Егор только руками всплеснул.
— Я знаю, — спокойно ответила Лера.
— Молодежь! — сокрушенно покачала головой соседка. — Вот в наши годы положил бы партбилет на стол. Что Марине-то скажешь?
— С ней-то вы первая поговорите, я думаю, — огрызнулся Егор.
— Ох, да перестаньте вы! — вдруг вскрикнула Лера и добавила тихо: — Пожалуйста.
В полном безмолвии они доехали до самого дома. Тетя Маня, почувствовав затянувшуюся напряженность, вышмыгнула на улицу так резво, словно ее ветром сдуло. Егор повернулся к Лере. Ее побелевшие пальцы сжимали руль, глаза сосредоточенно уперлись в лобовое стекло. Она замерла, как пантера перед прыжком.
— Ну… и что ты обо всем этом думаешь? — спросил он.
Девушка медленно повернула голову и окинула его волной серо-зеленого напряжения:
— Значит, убитая девушка похожа на меня?
— Если в сумерках, при плохом зрении и на расстоянии, то да…
— Кому-то очень не терпится меня убить, — спокойно и задумчиво констатировала она.
Егор и сам предполагал нечто в этом роде, и при этой мысли его неизменно начинало трясти. Но от спокойствия, с которым Лера размышляла о собственной участи, его просто перекосило.
— Я устал. — Он действительно почувствовал неимоверную тяжесть на веках. — Я запутался… И вообще меня сейчас вырвет.
Он согнулся пополам, борясь с подступившей дурнотой. Он и сам не знал, что с ним происходит. Желудок ходил ходуном, перед глазами поплыли красные огоньки приборной доски, руки ослабли и затряслись.
— Нужно на свежий воздух, — прохрипел он и, с трудом открыв дверь, вывалился наружу. Упал на асфальт, чувствуя боль в коленях. Свежий ветер окончательно смешал его волю с пылью, превратив в ничто. Каменева начало выворачивать. Долго и обильно. Попутно он удивлялся, сколько же может вместить в себя всякой дряни стандартный человеческий желудок. Наконец его перестало сотрясать, и он смог подняться на ноги. Шатаясь из стороны в сторону, он схватился за крыло «девятки» и смущенно заглянул в салон.
Лера облокотилась на руль, упершись подбородком на ладони.
— И что же тебя так пробрало? — глухо спросила она, не поворачивая головы.
— Я хочу с тобой поговорить.
— Да? — Она все-таки посмотрела в его сторону, но лишь мельком, снова уставившись перед собой. — Тут наши желания совпадают. Я тоже хочу, чтобы ты со мной поговорил.
— Понимаешь, — начал он вкрадчиво. — Я обычный неудачник. Я хожу на работу каждое утро, я имею семью, в которой до меня никому нет дела… Все, что у меня было, так это кино. Я люблю смотреть боевики. Каждый вечер пялюсь в экран по три-четыре часа, пока глаза не опухнут. Мне нравятся крутые парни вроде Брюса Уиллиса, но сам я не крутой парень. И знаешь, — он грустно усмехнулся, — похоже, я не гожусь для крутой жизни…
— Почему? — Она резко раскрыла дверь и вышла из машины. — Ну почему именно ты появился в моей жизни? И именно сейчас?
Он пожал плечами. Лера вскинула головку:
— Я не хочу тебе верить…
— Да посмотри на меня! — крикнул он, бешено жестикулируя здоровой рукой. — Посмотри, я ни на что не способен. Я даже не могу взять на себя вину. Сегодня из-за меня погибла девушка. Молодая, красивая, здоровая! А я… я сам себе противен. Мне ее почему-то не жалко. Никаких чувств, никакого угрызения совести. Меня просто тошнит. Да я сам, наверное, уже не человек. Я никто! Понимаешь, ни-кто! Ни на что не способен. Семин меня ни в грош не ставит, собственная жена — презирает, а я сижу на диване и молча восхищаюсь киношными героями. Я хотел походить на них. Но этого никогда не будет!
— Великолепно! — Она громко хлопнула в ладоши. Каменев вздрогнул, словно от пощечины. Щеки его запылали. Он опустил руку и посмотрел под ноги. — Замечательный монолог. Твоя соседка получила массу удовольствия. Весь дом, наверное, слушал и сопереживал.
— Все, кроме тебя, — произнес он еле слышно.
Она вдруг двинулась с места, обогнула машину, подошла к нему и, достав из кармана носовой платочек, вытерла ему губы, как маленькому.
— Да ни в чем ты не виноват, — ласково произнесла она и пригладила его растрепавшиеся волосы. — Ты просто полез не в свое дело. Такую глупость нужно совершить хотя бы раз в жизни, чтобы понять, что это не для тебя.
Егор удивленно уставился на нее.
— Я не хочу, чтобы ты меня жалела! — Он отстранил ее руку.
— Господи! — Лера переложила платок в другую и упрямо продолжала приводить его лицо в порядок, обтирая лоб и щеки. — Я и не думаю тебя жалеть. Какие же мужики все дурни! Ведь я с таким же успехом могу блевать на мостовую из чувства раскаяния. Если б не мой страх, не моя глупость, и Оля твоя была бы жива, да и ты бы не влип по уши.
— Подожди! — Он все-таки схватил ее за руки и заглянул в глаза.
Она зажмурилась на мгновение и прижалась лбом к его плечу.
— Во что я влип?!
Она не ответила.
— Я давно хотел выяснить этот вопрос.
Лера отступила на шаг и отвернулась.
— По-моему, пахучая лужа под ногами — не лучшее место для серьезного разговора, — донесся до него ее голос.
Она пошла вперед, собираясь снова сесть за руль машины.
— Может, лучше на свежем воздухе? — робко предложил Егор.
— Вот он, сволочь! — услыхал он за спиной и успел увидеть лишь огромные от удивления глаза Леры.
Впереди него что-то грохнуло. Боковые стекла «девятки» рассыпались вдребезги. Сверху раздался отчаянный женский крик. Каменев инстинктивно присел. Машина перед ним вдруг подпрыгнула и опустилась на обмякшие шины. Хлопки продолжались, превратившись в сплошную канонаду. Шквал обвальной стрельбы грозил превратить в решето всю округу. По крайней мере, так ему показалось в этот момент.
— Лера! — не помня себя заорал Каменев, не надеясь расслышать ответ. Он упал на живот и резво пополз за машину, извиваясь, как змея, на асфальте. — Лера! — Он боялся смотреть вперед, ожидая столкнуться с ее расстрелянным телом, он боялся оглянуться и увидеть раскаленный кусочек металла, несущийся прямиком в его голову.
Лера присела за переднее колесо, прижав голову к коленям. Руки ее цеплялись за отливающий вишней бок «девятки».
Каменев обрадованно вскрикнул и обхватил ее плечи руками, пытаясь закрыть от выстрелов.
— Что бы это значило? — прокричала она ему в ухо.
— Только одно, если мы не уберемся отсюда, то нам крышка! — прокричал он в ответ.
— Кажется, там не один стрелок. — Она попыталась выглянуть и рассмотреть того, кто стреляет.
Егор испуганно схватил ее за локон, пытаясь удержать на месте. В этот миг опять раздался глухой удар, машина вздрогнула, и на них посыпались мелкие осколки стекла. Лера дернулась, и Каменев почувствовал, что в его руке что-то осталось. Он перевел взгляд, и из его горла вылетел испуганный хрип. Его кулак сжимал Лерины волосы. Не прядь, а все волосы.
— А-а! — истошно заорал он и плюхнулся на спину, все еще сжимая в пальцах страшный трофей.
Выстрелы внезапно стихли. Стали слышны голоса переполошившихся жильцов.
