— Ну, решат, так решат, — не стал спорить Фош. — Значит, там, дома, не видят оснований для вмешательства. Раз так, то чего остерегаться?! Все идет нормально. Можно не опасаться, что мой разум устремился за чужой волей. Видимо, так нужно хозяину.
— А тебе самому это необходимо? — процеживая через себя мысли Грифона, предупредила осторожность.
— Скорее да, чем нет, — не выказывая недовольства к вмешательству защиты в его личное отношение к позиции, занятой Дьяволом, миролюбиво произнес Фош. — Не Я устанавливаю, что потребно моему разуму. Необходимо то, на что, прежде всего, обращен разум хозяина. Для всех, кто не видит резона своего существования за пределами истины зла, он единолично определяет и толкует необходимость. Думаю, смысл ее столь же безграничен, как необъятны по грандиозности задуманные им дела. Дальше продолжать не буду. Остальное — от того порока, который пользуется повышенным спросом у людей. От лукавства.
— Что же, тогда вперед! — сняла свои ограничения на свободу действий Грифона защита. — Зло не оставит твой разум в одиночестве, — добавила она уверенности приготовившемуся к выходу из укрытия Фошу. И правильно поступила, предчувствуя, что лев-орел Дьявола, этот стертый когда-то САМИМ с Земли человеческий символ богоподобия, вряд ли подберется к сердцу СОБЫТИЯ самостоятельно.
Фош вышел из укрытия с достоинством, присущим разуму высшего порядка. Преисполненный, как и все в антимире, полного презрения к людям, он решил идти к цели, ломая, препятствующий его ходу, человеческий разум. В плоти и жизни людей он не нуждался. Лишенные им подарка Бога — разума, они не представят преграды для зверя, которого своим разумом одарил Дьявол. «Кто они, вообще, эти люди, чтобы Я допускал их какое-либо серьезное участие в СОБЫТИИ, — думал Фош, прощупывая давно забытую им земную твердь. По ней ему предстояло мчаться, ползти и карабкаться туда, где на нее, также как и он, оперлось неизвестное НЕЧТО. — Большая часть человечества уже продала свою душу Дьяволу и соратникам. За остальными дело тоже не станет. Не тот разум у хозяина, чтобы удовольствоваться достигнутым. Как глубоко он заглянул в естество человека, когда еще на первом слете соратников предложил аксиому, навсегда определившую отношение антимира к лучшему творению Бога на Земле. „Люди, — сказал он тогда, — несовершенная материальная форма для хранения самого ценного своим совершенством товара Вселенной — человеческой души. Такого рода товар обменивается только на свой эквивалент. Он имеется в антимире. Это — порок, представленный как человеческое счастье“. Эквивалент, насколько Я понимаю, оказался столь высокого качества, что торговля душами людей шла беспрерывно и, год от года, нарастающими темпами. Тогда зачем люди СОБЫТИЮ, если лучшее, что в них есть — души, уже принадлежит антимиру? Определенно, незачем!» — отрезал от себя какой-либо интерес к людям Грифон, не сочтя их препятствием на пути к сущности СОБЫТИЯ.
— Ну и ну! У тебя что, Фош, не нашлось другой логики, кроме примитивной? Аксиома аксиомой, но мыслить-то надо, учитывая реальность времени и обстоятельств, в которых ты оказался, — еле заметной рябью недовольства пронеслось в разуме Дьявола. — Хотя, что можно требовать от крохи моего разума, — тут же нашлось оправдание любимцу. — Она появилась у тебя с единственной целью: все помыслы и дела основывать на догматах, данных антимиру разумом, который выпестовал до величайшего и сблизил со своим САМ Создатель. С чего это Я завелся? Фош делает все правильно, мысля по логике, установленной уровню и масштабу его интеллекта основополагающим разумом антимира. Моим разумом.
Между прочим, мне самому не раз приходилось убеждаться, что примитивная логика обладает одним явным преимуществом перед всеми другими ее видами. Она, и это вовсе не парадокс, формирует однозначность восприятия мира и четкую последовательность отношения к нему. Мыслящим в ее категориях он видится только в двух цветах — черном и белом. Относятся они к нему по схожему принципу — однозначно хорошо или бескомпромиссно плохо, не признавая ничего из многообразия позиций разума, расположенных между этими крайними пределами. Многообразие мышления прекрасно богатством скрытых в нем возможностей действий. Но оно снижает шансы контроля над ними, увеличивает непредсказуемость поступков носителей такого разума. Примитивная же логика — абсолютно контролируема, потому что понятны принципы ее формирования. Мне какой нужен посланец на Земле? — играя в неосведомленность, спросил себя Дьявол. Он мог не давать ответа и все же не удержался, чтобы не повторить давно ему известное: «Последовательно идущий по пути, ограждают который незыблемые для него догматы образованного мной мира. Никакой иной. Любые другие неприемлемы, если каждый их шаг будет сопряжен с рассмотрением и проверкой на достоверность отличных от моих представлений о сотворении Богом бытия, истины и человека».
А вот и причина, заставившая меня придержать прыжок Фоша в пространство, захваченное СОБЫТИЕМ. Человек. Заблуждается зверь, считая роль людей в СОБЫТИИ незначительной. Более реален другой вариант. Не исключено, что СОБЫТИЕ непосредственно направлено на человека, неразрывно связано с судьбой, начертанной для него Создателем. Другие мотивы появления САМОГО на Земле, конечно, допустимы, но Я пока не вижу их каких-либо следов.
В самом человечестве тоже не все просто. Понять его примитивной логикой… Хм… Даже отвлекаться не буду! Одно дело — относиться к нему на основе вложенных в разум представлений, и совершенно другое — понимать неоднозначность логики его действий. Сегодня у меня скопилось огромное количество человеческих душ. Люди расстались с ними легко. Многие, правда, мучились ложной совестливостью, однако, цену эквивалента за них, в конечном счете, все-таки взяли. Им души своей назад не вернуть. Бесполезно стараться. Я не отдам, а САМ отнимать ее у меня не захочет. Величие не позволит. Но оно не помешает ЕМУ предложить людям другую душу или иной ее вариант. А почему мы считаем, что ОН отдает человеку при рождении всю его душу? Может быть, людям выделяется только ее небольшая часть? Остальное ОН держит у себя, видя, как падок человек на обладание при жизни тем, что в Божьем Доме называется грехом. Раскается человек в содеянном им, тайно вынашиваемом в своем разуме — и, пожалуйста, получай от хранящейся у Создателя твоей души еще одну ее часть. Бред?! Вовсе нет! Видел Я таких раскаявшихся и уверовавших бесповоротно в истинность добра. Не многие на Земле могут сравниться с ними твердостью духа и преданностью вере в истинность всего, что творит разум Бога. Их немного, но достаточно, чтобы противостоять билонам, вкушающим счастье пороков. Никакой логикой меня не убедить, что СОБЫТИЕ обойдется без их участия. На кого, кроме них, может опереться САМ на Земле? Только на полное безмолвие, если решит вновь и уже навсегда стереть с нее человечество. Эх! Было бы здорово увидеть, как в этом безмолвии завопят выпущенные мною из антимира души людей, падших перед могуществом истины зла. — Дьявол прервал ход своих размышлений, почувствовав неловкость за сравнение могущества оберегаемой им истины и низменности человеческого существа. Немного подумав над неуклюжестью сказанного, он все же уверенно закончил: «Может быть, вовсе не перед ее могуществом, а просто за приемлемую цену».
— Хорошо бы все это донести до разума Фоша, — вернулся к происходящему около укрытия зверь-птицы, коварнейший из ненавидящих Создателя. — Хорошо бы… Только уже поздно. Впрочем, может, это и к лучшему, что поздно. Открыв не ко времени его-мой разум для более глубоких знаний о человеке и его душе, можно получить результат, обратный желаемому. Вид результата не будет иметь значение. Главное и недопустимое — он уведет Фоша к борьбе с разумом оставшегося с Богом человека, а не к познанию СОБЫТИЯ. Определенно, в данный момент любые новые знания для Фоша излишни. А вот поддавить его разум сомнением, что с человеком не все так просто, как говорит логика, — стоит.
И поддавил. Он счел не лишним достигнуть в разуме Грифона подобия небольшого равновесия между догматом антимира о падшем человеке и отношением к людям, способным вернуться к Богу после искушения грехом. Тех, кто готов был противостоять пороку изначально, великий изгой в это равновесие не включал. Даже непугливому Грифону не стоило указывать на тех, кто не ставил дарованное Дьяволом счастье ни во что.
Результат, как всегда, проявился молниеносно. Дьявол увидел, как Грифон затоптался на месте, то толкая свое тело вперед, то отшатываясь назад. Аналогично повел себя и его разум, говорящий Фошу: «Ну, все! Пошли!» — а затем, одергивающий посланца антимира туманным: «Постой, постой. Еще не все ясно с тем, что ждет впереди». Ему явно не хватало уверенности. Правомерность принятого решения пренебречь опасностью, которая могла возникнуть из-за непредсказуемости роли людей в развитии СОБЫТИЯ, неожиданно не стала выглядеть очевидной.
