Они лежали на подстилках у угасающего костра, угли были достаточно яркими, чтобы Бирн мог разглядеть желтое лицо Оки. Они говорили шепотом.
"Не говори так", - сказал Бирн.
"Жаль, что я не остался с Гленом. Иногда мне кажется, что он был бы лучшим вожаком стаи".
"Сказано же, замолчи. Хватит болтать".
"О, черт, Лютер. Что это мы тут кругами ходим, пока наши братья по разуму в своих фанданго, получают отсос и едят свежее мясо каждую ночь? Они тонут в пиве, в то время как мне приходится довольствоваться последним кукурузным спиртом. У них есть баня, пристройка, укрытие от дождя и шлюхи, которых можно трахать. Лучшее место, где мы когда-либо сидели".
"Мы скоро вернемся к ним".
"Да, ладно, хрен с ними, я говорю сейчас. Мы уже обгорели на солнце и устали в седле от этой охоты за гусями".
Бирн надулся. "Терпение - это добродетель, которой у тебя просто нет. Джаспер показал нам жемчужины".
"Правда? Я видел тот маленький ранец, который он носит с собой, в нем много мрамора, блестящих камней и зубов. Он говорит, что это драгоценности, ради всего святого, как будто он панамский пират".
"Он не имеет в виду, что это бриллианты и рубины. Он имеет в виду драгоценности другого рода".
"Да, я слышал всю эту чушь. Он называет это своей сумой. Ну, я не видел никакой магии вуду. Может, он не колдун, а просто четырехпалый".
"Черт возьми, Оки. Джаспер учит нас управлять своими превращениями, вместо того чтобы позволять луне делать это за нас".
Оки фыркнул. "И за это мы обязаны ему слепой преданностью?"
"Думаю, да. И если ты не чувствуешь волшебства, просто подумай о том, что он делает нас богатыми, одно ограбление за другим".
"Черт, я тоже грабил эти банки. Он не делал все это для меня. Я ничем не обязан никому. Помнишь, это я нашел табун лошадей, который мы украли у этих вакеро в Оатмане. Целых пятьдесят шесть голов породистых лошадей и мустангов, не считая всех этих диких норок, которых мы нашли по дороге. Мы продали этих лошадей с большой выгодой, не так ли?"
"Да, я припоминаю. Вот так ты и попал в эту банду".
"Ну, я вступил в эту компанию не для того, чтобы следовать за какой-то кукушкой в никуда. Черт, он даже не знает, что ищет. Я вернусь в Поуп до рассвета. Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты сделаешь то же самое".
Бирн перевернулся на спину, подальше от Оки и огня, который теперь совсем погас. Он тоже устал от этой поездки, но больше всего его изматывало чувство, что Оки может быть прав насчет вожака стаи. С тех пор как он обнаружил эту невидимую силу, Джаспер больше ни на что не обращал внимания. Он почти не ел, только пощипывал вяленое мясо, которое делил с лошадью, не желая останавливаться на передышки. Его губы постоянно шевелились, он что-то бормотал про себя. Может, он и вправду расклеился? Но, с другой стороны, он никогда не казался таким уж здравомыслящим.
Бирн спал, но не крепко.
Когда он проснулся, Оки уже не было, но его лошадь все еще стояла в лагере.
Когда утренние лучи забрезжили над горизонтом, Бирн заметил Джаспера, идущего через заросли под мантией из черной листвы. Он был одет в нижнее белье, на котором спереди виднелись пятна мокрой крови. Он снова что-то бормотал себе под нос, и когда он вышел из кустов, Бирн увидел его извращенную ухмылку и расширенные глаза.
Лерой первым заговорил. "Вы в порядке, босс?"
Джаспер не ответил. Все еще ухмыляясь, он подошел к лошади Оки и начал снимать с нее седло.
"Босс", - спросил Бирн. "Где Оки?"
"Пошел обратно".
"Без своей лошади?"
Джаспер бросил седло и детали в грязь и шлепнул лошадь по заднице.
"Давай, козел!"
Мустанг только рысил вперед, поэтому Джаспер достал винтовку, лежавшую на подстилке, поднес ее близко к уху лошади и выстрелил в воздух, спугнув ее. Лошадь бросилась бежать, вздымая пыль.
Джаспер сплюнул. "Теперь и его лошадь уйдет".
Бирн посмотрел на своих товарищей-койотов. Корбин молча начал собирать свои вещи. Лерой сидел неподвижно в грязи, опустив голову, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Он был чернокожим, и его кожа стала пепельной от сухости. Холод прошелся по стае. Здесь что-то произошло. Братство подверглось испытанию и не выдержало.
***
В ту ночь они совершили набег на первый город.
Нос Джаспера привел их в деревню, где неумолимые горные скалы уступали место зеленеющей низине. Она была слишком мала, чтобы в ней действовал местный закон, поэтому Койотам противостояли только люди, плохо подготовленные к бою. Когда один из жителей деревни отважился подойти к конным Койотам с поднятыми руками, моля о мире, Корбин выхватил оба пистолета и выстрелил в него семь раз, прежде чем его тело успело упасть на землю. Бирн смотрел в другую сторону.
"Где же оно?" закричал Джаспер в ночь, обращаясь ко всей деревне.
Горожане разбежались, как грызуны, ныряя за каменные заборы и залезая в окна. Лерой скакал вдоль ряда соломенных хижин, подливая виски в ручной факел, чтобы подбросить пламя. Бирн снова смотрел в другую сторону.
"Тяга к этому сильна", - сказал Джаспер, скорее себе, чем кому-то еще. "Я чувствую это в своей крови и костях. Мы близко, черт возьми. Оно говорит со мной! Оно хочет жертв! Ему нужны жертвы! Мальчики, давайте умиротворим его и соберем наше колдовство!".
Корбин и Лерой сошли с коней и погнались за женщиной, которая бежала от хижины, которую Лерой только что поджег, с ней были двое детей-подростков. Корбин подбил ей ноги, и когда она упала, ее дети тоже остановились, плача по матери. Мальчик был старшим и пытался играть в героя перед своей младшей сестрой, стоя перед ней как живой щит. Лерой снес ему голову одним взмахом томагавка, а когда сестра закричала, Корбин схватил ее за волосы, приставил ствол пистолета к ее горлу и выстрелил. Мать визжала и корчилась в грязи. Бирн все еще смотрел в другую сторону, потому что его глаза стали красными от безумия его рода.
"Сделай еще хуже!" крикнул Джаспер. "Чем сильнее их боль, тем громче зов!"
Возле дома Корбин схватил женщину за одну сломанную ногу и бросил ее на мертвых детей, ткнув лицом в вытекшие мозги дочери. Он взобрался на нее, разорвал низ ее платья и содомировал ее. Когда на Корбина набросился человек с вилами, Лерой взмахнул факелом и пламя ударило ему прямо в лицо.
Джаспер подошел к Бирну. "Займись делом, Лютер. Ты здесь не для того, чтобы сидеть и смотреть".
Бирн сошел с коня и вынул свой винчестер из ножен. Запах крови и горящей плоти разбудил в нем тьму. Он почувствовал, что его клыки напряглись, а усы стали густыми. Ему вдруг захотелось есть. Голод. Позади него Джаспер поворачивал лошадь кругами, выискивая новую зацепку. Между двумя домами показалась группа жителей деревни. Один мужчина побежал прочь, и Бирн выстрелил ему в спину. Более смелый мужчина выскочил из переулка с двуствольным ружьем. Взрывная волна осыпала Бирна, но он не сбавил шага. Его мышцы вздулись, грубые волосы пробивались из-под одежды. Он дымился порохом, но кровь почти не шла, и он чувствовал лишь слабую боль, похожую на жало пчелы. Когда крестьянин взвел второй курок, Бирн выстрелил ему в сердце, и взрывная волна ружья снесла женщину, которая пригнулась в укрытии. Часть ребра вылетела у нее из спины. Она упала, захлебываясь кровью, поднимавшейся в горле, а Бирн схватил ее за шею и вонзил клыки в ее плечо, вырвал мясо и проглотил его, даже не жуя. Он засунул одну руку в огнестрельную рану и крутил выступающее ребро, пока оно не вырвалось, а затем начал колоть ее собственной костью. Он отрывал плоть и вгрызался в мышцы. Его когти разорвали блузки женщины на ленты, и он вошел в нее, насаживаясь на нее и пожирая ее заживо.
