Из кухни доносились шум воды и гудение газовой колонки. Эрик и Мэгги мыли посуду. Внезапно колонка выключилась, и Дэлглиш услышал голос Мэгги:
— Ты слабак, разнесчастный слабак! Позволяешь им тебя использовать. И если трахаешься с этой высокомерной сучкой — только не воображай, будто меня это хоть как-то волнует! — то лишь потому, что не можешь ей отказать. А на самом деле она нужна тебе не больше, чем я.
Эрик что-то тихо пробормотал в ответ. Раздалось звяканье посуды, а потом снова раздался голос Мэгги:
— Ради Бога, ты ведь не можешь прятаться здесь вечно! Та поездка в больницу Христа Спасителя прошла не так плохо, как ты боялся. Никто ничего не сказал.
На этот раз ответ Эрика прозвучал вполне отчетливо:
— А им и не требовалось ничего говорить. Да и вообще, кого мы видели-то? Консультанта по физиотерапии да регистраторшу. Она все знала — и дала мне это понять. Так оно будет, даже если я получу работу. Мне не дадут ничего забыть. Врач-отщепенец. Всех пациенток моложе шестнадцати лет тактично передадут другим партнерам, просто на всякий случай. Уилфред по крайней мере обращается со мной как с человеком. Я приношу пользу. Я могу заниматься своей работой.
— Да какой, на фиг, работой? —почти заорала на него Мэгги. Оба голоса снова потонули в шуме воды и колонки. Потом снова стало тише, и Мэгги визгливо выкрикнула:
— Ну ладно! Ладно! Ладно! Я же сказала, что не стану рассказывать, — и не рассказала. Но если ты так и будешь ныть по этому поводу, я могу и передумать.
Ответом снова стало неразборчивое бормотание, хотя на сей раз в нем явственно слышался упрек. Потом снова заговорила Мэгги:
— Ну а если я это и сделала? Сам знаешь, он ведь был не дурак. Прекрасно понимал, что происходит нечто необычное. Ну и чего плохого? Он же умер. Умер. Умер. Умер.
Внезапно Дэлглиш осознал, что замер как вкопанный посреди гостиной, насторожив слух, будто на самом настоящем официальном расследовании, его собственном расследовании, где каждое подслушанное слово может оказаться жизненно необходимой уликой. Раздосадованный, он буквально силком заставил себя встряхнуться, сделал несколько шагов назад, к двери, и уже поднял руку, чтобы постучать погромче, как из кухни вылетела Мэгги с маленьким жестяным подносом в руках. За спиной у нее маячил Эрик. Молодая женщина быстро оправилась от потрясения и залилась почти естественным смехом:
— О Боже, только не говорите, что Уилфред звонил в Ярд, чтобы засадить меня за решетку. Бедняжечка вечно так волнуется. Зачем вы пришли, дорогой? Сообщить, что меня заберут для дачи показаний?
В дверях потемнело. На пороге показался Джулиус. Должно быть, подумал Дэлглиш, ему пришлось бежать, чтобы поспеть сюда так быстро. С чего бы такая спешка? Тяжело дыша, Корт водрузил на стол две бутылки виски.
— Искупительная жертва.
— Я так и подумала!
Мэгги немедленно принялась флиртовать. Глаза под тяжелыми веками заискрились, засверкали то в сторону Дэлглиша, то в сторону Джулиуса, точно Мэгги никак не могла решить, кого же из них одарить своей благосклонностью. Обратилась она к Дэлглишу:
— Джулиус обвинил меня в попытке зажарить Уилфреда заживо в черной башне. Знаю-знаю, все это не смешно. Зато Джулиус, когда напыжится, страх как потешен. И честно говоря, это полная чушь. Если бы я решила устроить святому Уилфреду веселую жизнь, то отлично бы добилась своего и не шныряя вокруг черной башни в тряпье. Правда, милый?
Она хохотнула и кинула на Джулиуса взгляд одновременно и угрожающий, и заговорщический. Однако ответной реакции он не возымел. Джулиус лишь торопливо произнес:
— Я вас ни в чем не обвинял. Просто с максимально возможным тактом спросил, где вы были после часа дня.
— На пляже, милый. Знаю, доказать это невозможно. Да только так же не докажешь и что меня там не было.
— Занятное совпадение, что и вам тоже пришло в голову прогуляться на пляж, а?
— Не больше, чем то, что вы ехали по той дороге.
— Вы никого не видели?
— Я же уже сказала, мой дорогой, ни души. А что, должна была? А теперь, Адам, ваша очередь. Разве вы не собираетесь в лучших столичных традициях попытаться очаровать меня и вытянуть правду?
— Только не я. Это дело Корта. Первейший принцип детектива: не вмешиваться в чужое расследование.
— Кроме того, милая моя Мэгги, — сказал Джулиус, — наши грошовые заботы коммандеру скучны и неинтересны. Как ни странно, ему до этого и дела нет. Он даже не удосужился притвориться, будто хочет выяснить — не покрываю ли я Денниса, который спихнул Виктора с утеса. Унизительно, правда?
На этот раз в смешке Мэгги просквозило беспокойство. Она покосилась на мужа, точно неопытная хозяйка дома, которая боится, что вечеринка выходит из-под контроля.
— Джулиус, не говорите глупостей. Мы же знаем, вы никого не покрываете. Зачем вам это? Вам-то какая выгода?
— Как хорошо вы меня знаете, Мэгги! Никакой. Впрочем, я мог бы сделать это просто так, по доброте душевной. — Корт поглядел на Дэлглиша с кривой улыбкой и добавил: — Говорят, я слишком услужлив по отношению к друзьям.
Внезапно в разговор вмешался Эрик.
— Так что вам угодно, мистер Дэлглиш? — с неожиданной властностью спросил он.
— Хочу кое-что спросить. В коттедже, у кровати отца Бэддли, я нашел спички с рекламой «Старого Тюдоровского амбара». Вот я и подумал съездить туда сегодня поужинать. Не знаете, он часто туда ходил?
Мэгги засмеялась:
— О Боже, нет! Думаю, он там вообще не бывал. Едва ли это заведение в духе Майкла. Спички дала ему я. Он любил подобные пустячки. Впрочем, в «Амбаре» не так уж плохо. Боб Лоудер возил меня туда на ленч в мой день рождения, и нас очень хорошо обслужили.
— Я вам все опишу, — пообещал Джулиус. — Обстановка: цепь разноцветных фонариков, развешанных вокруг самого что ни на есть настоящего и вполне приличного амбара семнадцатого века. Первая перемена: консервированный томатный суп с ломтиком помидора для вящего правдоподобия и цветового контраста; замороженные креветки в бутылочном соусе на листике вялого салата; полдыни — если повезет, спелой — или домашний паштет шеф-повара — прямиком из местного супермаркета. Остальное меню сами может вообразить. Обычно — разнообразные бифштексы, которые там подают с морожеными овощами и тем, что называют «картошкой по-французски». Если будете пить, советую выбирать красное. Не знаю уж, хозяин сам его делает или просто переклеивает этикетки на бутылки, но это хотя бы вино. Белое — кошачья моча.
Мэгги снисходительно рассмеялась:
— О, дорогой, не будьте таким снобом, все не так плохо. Нас с Бобом покормили вполне прилично. И кто бы ни разливал вино, на меня, во всяком случае, оно подействовало так, как надо.
— Ресторан мог испортиться, — предположил Дэлглиш. — Сами знаете, как оно бывает. Шеф-повар увольняется, и буквально за одну ночь все меняется.
Джулиус рассмеялся:
— Вот в чем преимущество «Старого Тюдоровского» меню. Шеф-повар может меняться хоть раз в неделю, однако консервированный суп точно останется прежнего вкуса.
— Ну, с моего дня рождения там просто не успело бы ничего измениться, — промолвила Мэгги. — Он же был только одиннадцатого сентября. Я —Дева, мои милые. Подходяще, правда?
— Впрочем, отсюда можно доехать и до пары приличных мест, — сообщил Джулиус. — Могу назвать вам несколько таких заведений.
Он так и сделал, и Дэлглиш добросовестно записал их на задней страничке ежедневника. Однако когда Адам направился обратно в «Надежду», голова у него была занята более важной информацией.
Так, значит, Мэгги водила близкое знакомство с Бобом Лоудером. Услужливый Лоудер, равно готовый изменить завещание отца Бэддли (или переубедить его, чтобы он ничего не менял?) и помочь Миллисенте надуть брата на половину состояния, вырученного за продажу Тойнтон-Грэйнж. Хотя идея этого маленького заговора, конечно, принадлежала Холройду. Может, Холройд с Лоудером сговорились? Мэгги сообщила о встрече с Бобом Лоудером не без застенчивого удовлетворения. Если ее муж и пренебрег ею в такой день, она нашла себе утешителя. И что же там с Лоудером? Объяснялась ли его сговорчивость лишь желанием воспользоваться уступчивостью неудовлетворенной и легкомысленной женщины — или у него более зловещие причины поддерживать связь с Тойнтон-Грэйнж? А надорванная спичка? Дэлглиш еще не сравнивал ее с обрывками из коробка, что лежал у кровати отца Бзддли, однако не сомневался, что к одному из них она подойдет. Нельзя расспрашивать Мэгги дальше, не возбудив подозрений, да ему и не требовалось больше задавать вопросы. Она не могла дать спички отцу Бэддли раньше одиннадцатого марта, дня накануне гибели Виктора Холройда. И одиннадцатого же числа отец Бэддли навещал своего поверенного. Значит, он не мог получить спички раньше того вечера. И он должен был находиться в башне на следующий день. Или утро. Хорошо бы, как представится случай, поговорить с мисс Уиллисон и спросить: приходил ли отец Бэддли в Грэйнж в среду утром? Судя по записям в дневнике, он взял за правило каждое утро посещать Грэйнж. А это значит, что Майкл почти наверняка находился в башне двенадцатого днем и, возможно, сидел у восточного окна. Царапины на циновке, вызванные перестановкой мебели, выглядели совсем свежими. Впрочем, даже из того окна он не мог видеть, как кресло Холройда упало с утеса. И не мог даже издали наблюдать, как фигуры Лернера и Холройда движутся по мрачной лощине к участку зеленого дерна. А даже если бы и мог, чего стоили бы его показания, показания старика, в одиночестве читавшего у окна и слегка подремывавшего на солнышке? Нелепо искать здесь мотив для убийства. Однако, допустим, отец Бэддли точно не спал и не читал. Тогда весь вопрос не в том, что он рассмотрел, а в том, чего он не видел.
