– И все-таки я не понимаю твоего упрямства, – в который раз говорил Ане муж. – Давай пригласим няню. И тебе станет легче, и времени у тебя больше будет!
– Чужие руки, – лаконично объясняла Аня и добавляла: – Чужие руки – в шкафах, в белье, к детям прикасаться будут. Мне этого не хочется. Хватит, что у нас по участку бродит полк мужиков в камуфляже, в саду копаются чужие тетки, а пыль гоняют посторонние девицы.
– Да, вот только не хватает повара и няни, – подхватил Максим.
Аня и в этот раз отмолчалась. Но так получилось, что вскоре она серьезно простудилась, слегла и только тогда поняла, что, может быть, няня и не нужна, но повар нужен точно!
…Озноб начался где-то в половине второго ночи. Аня с час поворочалась на своей постели, потом не выдержала и пришла в спальню к мужу. В такие моменты ей очень важно было единение, ощущение близкого неравнодушного человека рядом. Максим не проснулся, а только что-то пробормотал во сне. Аня улеглась рядом и попыталась закутаться в большое одеяло, но этому помешал спящий Максим. Во сне он перекатился на ее сторону постели, завладев половиной подушки и прижав Анину руку. Пошевелиться – означало разбудить его накануне полугодового отчета. Аня осторожно поджала под себя ледяные ноги и, свернувшись в комок, постаралась заснуть.
Максим, педант по натуре, даже будильник опережал ровно на пятнадцать минут. Аня не переставала удивляться такому странному устройству организма. Сегодня эта его особенность вызвала у нее головокружение и приступ сухого кашля. К тому же в носу неприятно засвербило.
– Давай, давай вставай, дорогая! Я сегодня не могу опаздывать. – Муж подпрыгнул на кровати, как на батуте. – Я не буду яичницу, мне только кофе и бутерброд.
Аня открыла глаза, прислушалась к своим ощущениям и поняла, что мир обойдется сегодня без нее.
– Я заболела. У меня, по-моему, температура высокая. – Аня на минуту приподняла голову, уловила животный страх в глазах мужа и рухнула опять на подушку.
– Как – заболела?! – Максим возмущенно посмотрел на нее. Неожиданности он не любил. В его представлении, даже самые большие неприятности должны быть запланированы. И поскольку великодушия и чувства юмора Максиму тоже не хватало, он в подобных ситуациях начинал злиться: – Как – заболела?! – повторил он раздраженно. – У меня сегодня отчет…
– Мальчишки, – только и смогла сказать Аня, после чего закрыла глаза и погрузилась в жаркие волны болезни. О том, что происходило в спальне, теперь она могла только догадываться.
Максим побегал в трусах по комнате, потом долго что-то бубнил, потом уронил на пол стопку журналов. Не добившись от жены никакой реакции, он вздохнул и начал набирать чей-то телефон. Следующие двадцать минут Аня слышала, как Максим долго извинялся перед шефом месье Преве, потом раздраженно давал указания секретарю Мариночке и наконец жалобным тоном известил своего коллегу Андрея:
– Меня сегодня не будет. Анюта совсем расклеилась, на мне дети и дом.
Анюта, несмотря на температуру, удовлетворенно улыбнулась под одеялом. «Даже если бы у меня не было температуры, ее надо было бы придумать! Наконец-то в нем что-то человеческое проявилось. Перестал быть роботом. Ишь как: «На мне дети и дом…»
И действительно, теперь, когда самые неприятные дела были сделаны, Максимом вдруг овладел энтузиазм.
– Так, ты лежи, не вставай. – Тон был по-прежнему ворчливый, раздраженный, но это была уже скорее маска. Максим свыкся с мыслью, что сегодняшний день пройдет совсем не так, как он планировал.
– Так, мы с детьми в саду сегодня похозяйничаем, – продолжил он, вываливая из своего шкафа всю одежду. Вытащив из кучи спортивные брюки, он натянул их на свои полные ноги. – Проверю, как яблони обрезали, мальчишки пусть мне помогут. А сейчас я их покормлю завтраком, тебе принесу теплое молоко, мед.
Аня благодарно-страдальчески сморщилась, всем своим видом показывая, что подвиг она оценила. Максим еще немного потопал по комнате, что-то бурча, и вышел. Через мгновение по дому разнеслось громовое «Ура!», что-то рухнуло с книжной полки. Аня накрыла голову подушкой и попыталась уснуть. Сквозь болезненную дрему она подумала, что близнецам Митьке и Витьке хорошо бы профилактически что-нибудь закапать в нос, а Сашку, как старшего, заставить выпить побольше аскорбинки. «С Сашкой Максим не справится», – подумала еще Аня. Их пятилетний сын Саша был из той породы мальчишек, которым впору покупать абонемент в травматологический пункт – ни одна из его проказ не проходила для него бесследно. Митька и Витька в свои четыре года пытались ему подражать, но, к счастью, не очень успешно. «Главное, чтобы скандала не случилось!» – Аня знала, как Максим не любит беспорядка, который устраивали трое детей. А устраивать этот беспорядок они были способны даже в абсолютно пустой комнате.
Она беспокойно заворочалась на постели, тут же вспомнила, что в овсянку близнецам надо вместо сахара положить мед, а Сашка не пьет горячий чай – ему нужно его разбавить молоком. «Надо, наверное, все-таки встать. Максим сейчас будет раздражаться, мальчишки раскапризничаются, все равно мне придется вмешаться», – подумала она, но не смогла даже пошевелить рукой. «Да, наверно, мне совсем плохо», – подумала Аня, с несвойственным равнодушием разглядывая разгром в спальне мужа. По странному совпадению, женившись на Ане, педантичный и аккуратный во всем прочем Максим стал полным разгильдяем в быту. Трусы Максима, рубашка Максима, журнал Максима, расческа Максима, вчерашняя газета Максима, чашка с холодным чаем Максима – все это, разбросанное с вечера по комнатам, каждое утро у нее вызывало раздражение и гнев. Убирая за мужем, Аня мысленно пыталась объяснить ему, почему не надо так делать, призывала к порядку, практически ненавидела его за это, но сегодня все это ее совершенно не трогало. Глаза у нее слезились, голова ныла, а во рту был вкус старого хлеба. «В конце концов, и мать имеет право на болезнь, ничего с ними не случится, дня три поваляюсь, а там, глядишь, и получше станет». – Аня, найдя удобную позу, закрыла глаза. В этот момент за дверью что-то ухнуло, засвистело, и тут же раздался голос Митьки:
– Ты чего?! Дурак?! Мама болеет, ей тишина нужна!
– Я ничего, ты сам орешь! – Казалось, децибелы Витькиного голоса сорвут с петель дверь.
– Она спит, папа сказал!
– А может, и не спит!
Спор закончился тем, что две головы просунулись в приоткрытую дверь:
– Мам, а чего он орет, когда ты болеешь?! – Митька локтем пнул брата под ребро. Брат в долгу не остался, со всей силы наступив обидчику на ногу. В разгар перепалки снизу, с первого этажа, послышался злой возглас Максима:
