Дагнарус смотрел на Новый Виннингэль, но города не видел. Он видел другой город на берегу другой реки. Город, опоясывающий белые мраморные скалы, город водопадов и радуг. Дагнарус видел тот Виннингэль — его родной город. Город, где он был рожден, чтобы повелевать миром.
Когда Дагнарус жил в Виннингэле, он даже не замечал ни мраморных скал, ни радуг. Он едва ли останавливал взгляд на водопадах. Те же скалы интересовали его лишь как удачное дополнение к оборонительным сооружениям города. И только потом, когда от Виннингэля остались одни развалины, он с тоской воскрешал в памяти знакомые очертания. В том числе и радуги. И то он запомнил не столько их, сколько восторженные слова Гарета, впервые обратившего его внимание на это чудо.
Вспоминая тот, прежний Виннингэль и глядя на нынешний, который построили в честь прежнего (и, конечно же, желая превзойти его величие), Дагнарус наконец понял, что не дает ему покоя, что наполняет горечью его мысли о завтрашнем сражении. Он, словно влюбленный ревнивец, мог бы взять предмет своей любви силой, но насилие уничтожало любовь. Нет, он хотел, чтобы возлюбленная сама пришла к нему; чтобы, исполненная желания, она смиренно простерлась перед ним и поклялась в своей любви и верности только ему и никому другому. Послать на завоевание города своей мечты армию таанов — все равно что связать возлюбленной цепями руки, натешиться вдоволь ее плотью, а потом бросить ее, обесчещенную и окровавленную, умирать на обочине.
Он мог бы сам отправиться к возлюбленной и попытаться завоевать ее сердце. Но что делать с несколькими тысячами таанов, жаждущих ее крови?
Дагнарус опустил руку на Кинжал Врикиля.
— Шакур, — позвал он своего главного подручного — первого врикиля, которого он сотворил этим кинжалом.
Шакур. При жизни — беглый солдат, потом — отъявленный преступник, превращенный Дагнарусом в свое послушное орудие.
Время медленно тянулось. Шакур не отвечал.
Дагнарус раздраженно позвал снова. Он был повелителем всех созданных им врикилей. Пусть о ком-то из них он забывал на долгие месяцы, но когда бы он ни позвал, каждый врикиль был обязан немедленно ответить.
— Слушаю, мой повелитель, — раздался наконец голос Шакура.
— Ты заставляешь меня ждать.
— Простите, мой повелитель, но здесь все время толклись люди.
— Надо было давно их отослать. Как-никак ты же король.
— Возможно, я и король. Но для них, мой повелитель, я — прежде всего ребенок, — ответил Шакур. — Эти глупцы кудахчут надо мной, точно старые клуши. Особенно сейчас, когда городу угрожает армия чудовищ.
— Какие настроения в городе?
— Страх, паника, — ответил Шакур. — Они ввели военное положение. Городом управляют боевые маги. На улицах полно солдат. Городские ворота закрыты. Никого не впускают и не выпускают. В гавани — ни одного корабля.
— Кто-нибудь еще раскусил тебя?
— Пока что только барон, но и он, скорее всего, уже мертв.
— Скорее всего? И ты не знаешь наверняка, так это или нет?
— Дворцовая стража продолжает искать барона, но пока не нашла. Я ударил его кровавым ножом. После таких ран не выживают.
— Мне остается лишь надеяться, что это так. Тебе же будет хуже, если нет.
Промашка Шакура сильно раздосадовала Дагнаруса. Когда-то Шакур был лучшим среди врикилей: самым сильным и безжалостным. Но с недавних пор он стал совершать промах за промахом, и все они дорого стоили Дагнарусу. Ничего удивительного: Шакуру почти двести лет. Только Пустота поддерживает его смердящий труп, не давая сгнить окончательно. Но теперь Шакуру требуется все больше и больше чужих душ, и потому он вынужден убивать все чаще и чаще. У него даже появилось нечто вроде сентиментальности. И беспечность, что уж вообще никуда не годится.
Дагнарус тронул пальцами лезвие Кинжала Врикиля, давшего Шакуру это жалкое подобие жизни. В любое мгновение Дагнарус мог ее оборвать.
— Когда вы собираетесь напасть на город, мой повелитель? — спросил Шакур, благоразумно решив направить разговор в другое русло. — Завтра утром?
— Я не собираюсь нападать, — ответил Дагнарус.
— Не собираетесь?
В голосе ошеломленного Шакура звучало неподдельное изумление. Ведь почти двести лет они с Дагнарусом делали все мыслимое и немыслимое ради этой минуты.
— Днем я въеду в Новый Виннингэль под белым флагом перемирия. Я потребую встречи с тобой — юным королем. Изволь сделать так, чтобы меня непременно допустили к тебе.
— Повелитель, мне не нравится ваш замысел. Городу не выстоять против таанов. Вы легко овладеете им.
— Мне ровным счетом наплевать на то, что тебе нравится или не нравится, Шакур. — Пальцы Дагнаруса сдавили рукоятку кинжала. — Ты осмеливаешься постоянно оспаривать мои решения. Меня это начинает раздражать. Ты кажется, забыл, что обязан беспрекословно подчиняться мне всегда и во всем.
— Я помню, мой повелитель.
— Перестань забивать себе голову поисками Камня Владычества. Я изменил тактику. Мне нужно было давно это сделать.
— Вы поручили поиски другим врикилям, мой повелитель?
— Нет, Шакур. Незачем понапрасну тратить силы на поиски. Я все устроил так, что все четыре части Камня Владычества сами явятся ко мне. Две из них уже в пути.
— Замечательно, мой повелитель. Мы всегда найдем чем занять освободившихся врикилей. Думаю, вы знаете, что Джедаша не стало?
— Невелика потеря, — ответил Дагнарус.
— Конечно, мой повелитель. А что касается нападения на Новый Виннингэль — мне кажется…
— А не пора ли нашему малышу спать? — перебил его Дагнарус. — Хочешь, чтобы к тебе опять вбежала свора нянек — поправлять постельку и целовать «их величество» в курчавую головку?
Шакур молча сопел, сдерживая гнев. Дагнаруса это забавляло: поделом ему.
— И все-таки, мой повелитель, что вы намерены сделать завтра? — наконец спросил присмиревший Шакур.
— Стать королем Виннингэля, — ответил Дагнарус.
ГЛАВА 14
Ожидание вражеской атаки окончательно добило жителей Нового Виннингэля. Еще вчерашним утром, когда солдаты глядели с городских стен на силы звероподобных чудовищ, у них в крови закипала ненависть. Их охватывала ярость, сопутствующая началу любого сражения. Но враги почему-то не нападали, и кровь начала остывать, а ярость и ненависть уступили место сомнениям и ужасу. Так прошел весь день. Когда в темноте на западном берегу реки Арвен вспыхнули десятки вражеских костров и небо приобрело зловещий багровый оттенок, жуткие крики таанов заставили похолодеть не одного храброго вояку. Всех, кто не стоял в дозоре, офицеры отправили спать, но стоило солдатам заснуть, как очередной душераздирающий крик таанов заставлял их вскакивать и начисто прогонял сон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
