мякоти исчезала вместе с кожурой.
Передо мной в очереди стоит молодая мама с малышкой, сидящей в тележке для покупок. Девочка без устали смотрит на меня, ее глаза горят от возбуждения. Я подмигиваю ей, и она улыбается, из уголка ее рта стекает струйка слюны, а ее мать издает тихое восклицание и вытирает ее слюнявчиком. Она бормочет ей что-то по-корейски, но я не могу разобрать слова из-за окружающего шума, и маленькая девочка лопочет, вскидывая свои пухлые ручки в воздух. Когда мать подходит, чтобы расплатиться с кассиром, я вижу, что она беременна. Она покупает, среди прочего, упаковки сушеных морских водорослей, и мне интересно, не планирует ли она приготовить себе из них суп.
Умма каждый год готовила мне суп из морских водорослей на день рождения. Она рассказала мне, что в Корее принято подавать это блюдо будущим матерям и матерям, которые только что родили, и поэтому люди едят его на свои дни рождения. Предполагается, что питательные вещества, содержащиеся в морских водорослях, помогают восполнять силы женского организма и способствуют выработке грудного молока. «Когда у тебя родится ребенок, я и тебя буду кормить супом из морских водорослей», – любила повторять она.
Мне кажется, что я не ела суп из морских водорослей уже много лет, и я ловлю себя на том, что испытываю непреодолимое желание вновь отведать золотистый жирный бульон, воспоминания о вкусе и текстуре морских водорослей и говядины в супе буквально терзают мой язык. В средней школе был период, когда мне перестало нравиться это блюдо после того, как однажды я принесла его в школу на обед, и кто-то спросил меня, почему я ем «болотную жижу». Внезапно толстые водоросли превратились у меня во рту в склизкие веревки, а вкус бульона показался гнилым, еда застряла противной длинной лентой в горле.
Малышка машет мне на прощание, прежде чем ее увозят, и я поднимаю руку, чтобы помахать в ответ. «Ты была самой милой, самой счастливой малюткой из всех, что я видела, – всегда говорила Умма, когда вспоминала о моем детстве, и в ее голосе звучали странные нотки, которые мне никогда не удавалось правильно понять. – Ты была лучшим ребенком на свете».
Когда я поступила в колледж, Умма продала двухэтажный желтый дом, в котором я провела большую часть своей жизни, и переехала в жилой комплекс в одном из нескольких населенных пунктов неподалеку. К тому времени она уже работала администратором в церкви на полставки в дополнение к дирижированию, а также давала уроки вокала детям.
Несмотря на то, что я бывала в ее доме раньше, мои визиты случались достаточно редко, и мне все еще нравится включать навигатор на моем телефоне всякий раз, когда я отправляюсь туда. Она живет в районе, который, похоже, населен в основном молодыми парами, уезжающими в город на работу. Дом расположился недалеко от железнодорожного вокзала, и иногда посреди ночи можно услышать свисток поезда.
Солнце стоит низко в небе, когда я подъезжаю и останавливаюсь на улице перед ее домом, за темно-синим «Вольво». Я глушу двигатель и смотрю на часы. Я прибыла на три минуты раньше положенного срока. Чтобы убить время, я поправляю прическу перед зеркалом заднего вида и напоминаю себе, что я взрослая женщина, а не ребенок, которого может запугать собственная мать, затем выхожу из машины и поднимаюсь по каменной дорожке в хорошо освещенный вестибюль.
Когда дверь в квартиру Уммы открывается, я замечаю, что пахнет ароматическими свечами, и удивляюсь, поскольку обычно она не любит сильные запахи.
– Привет, Умма, – здороваюсь я, протягивая упаковку с грушами.
Меня всегда поражало то, какая Умма миниатюрная. Она тонкокостная, почти хрупкая, с копной волос идеальной формы, которые сидят на ее голове подобно тщательно отполированному шлему. Со временем они поседели, но выглядят так же хорошо.
– Арим, ты здесь, – улыбается она. Затем она обнимает меня, и мы неловко хлопаем друг друга по спине.
– Я принесла груши, – начинаю я, хотя в этом нет необходимости, поскольку она уже выхватила пакет у меня из рук и унесла на кухню.
– Тебе не нужно было ничего приносить, – кричит она, но я могу с уверенностью сказать, что она довольна.
Я улыбаюсь своему отражению в зеркале ее прихожей. Может быть, сегодня вечером все пройдет хорошо и она не будет задавать мне никаких странных вопросов о свиданиях, Тэ или моей работе, мы просто вкусно поужинаем и будем вести себя как нормальные мать и дочь.
Но когда я наклоняюсь, чтобы снять обувь, я кое-что замечаю. В прихожей рядом с туфлями Уммы стоит пара мужских мокасин, а из кухни доносится мужское бормотание.
– Умма? – окликаю я. – У тебя гости?
Она снова выскакивает из кухни, но на этот раз за ней следует кореец примерно ее возраста. У него небольшое брюшко и редеющие волосы. Однако шокирует меня другое – на нем фартук, и похоже, именно он готовил ужин. Я думаю, что у меня, должно быть, галлюцинации – потому что мысль о том, что моя мать позволила кому-то помогать ей на кухне, тем более мужчине, совершенно безумна.
– Эм, здравствуйте? – Я настолько сбита с толку, что перехожу на английский.
– Арим, – улыбается Умма, но я понимаю, что она нервничает, – я хочу познакомить тебя с мистером Чо. Мистер Чо, это моя дочь.
– Приятно наконец-то с тобой познакомиться, – говорит он по-английски.
Я застываю перед ними, и на секунду перед моими глазами мелькает образ отца, стоящего рядом с ней, и кажется, что он вообще никогда не уходил. Но я моргаю, Апа исчезает, и остаемся только я, Умма и этот совершенно не знакомый мне мужчина.
– Я забыла ччигэ[29]! – восклицает Умма и вскакивает с места, стоит нам только сесть за стол.
– Я принесу, – говорит мистер Чо.
Он жестом приглашает ее сесть, и когда он отходит от стола, я бросаю на Умму взгляд, который она игнорирует. Апа никогда бы не вызвался принести что-нибудь с кухни, и тот факт, что она позволяет мистеру Чо заходить на ее территорию без присмотра, говорит мне о том, что он здесь далеко не в первый раз
Ужин проходит странно. Мы едим типичные корейские блюда, которые Умма всегда готовила, когда я была маленькой: рис, панчхан и запеченную целиком рыбу, чей желтый глаз пристально смотрит на нас. Мистер Чо берет на себя большую часть беседы и подливает нам вино, которое Умма пьет маленькими глотками на протяжении всей трапезы. Он задает мне вежливые дружелюбные вопросы и накладывает дополнительные порции на тарелку Уммы.
– Твоя мама рассказывала мне, как усердно ты работаешь. И про океанариум тоже. Звучит очень интересно и важно.
– На самом деле не особенно. Я просто
