Реальным вопросом здесь было наличие топлива для твердотопливных ракетных двигателей военного назначения. Твердотопливные двигатели, используемые на шаттлах и планируемые к модификации для Constellation и SLS, требуют гораздо больших объемов топлива, чем военные снаряды. Сенаторы Нельсон, Конрад и делегация штата Юта намекали на то, что если НАСА перестанет быть основным заказчиком топлива, то его производство в США также прекратится, в результате чего наши МБР и ракеты Minuteman не смогут быть отремонтированы.
Я решил, что к заявлениям об угрозе национальной безопасности следует относиться серьезно, и поручил Министерству обороны провести исследование по этому вопросу. В результате годичного межведомственного анализа выяснилось, что инвестиции NASA в твердое ракетное топливо позволили удобно снизить стоимость военной закупки на 30 млн. долл. Это не было вопросом национальной безопасности, это был вопрос бюджета. К моменту завершения исследования эта информация оказалась спорной, поскольку НАСА уже согласилось продлить контракты на поставку твердотопливных двигателей для SLS. Этот опыт стал еще одним напоминанием о том, на что готова пойти оппозиция ради достижения своих целей.
Нас с Чарли называют командой соперников. Хотя сравнение в какой-то мере аналогично, в отличие от назначенных президентом Линкольном Сьюарда, Чейза и Бейтса, президент Обама не назначал Чарли или меня для того, чтобы они предлагали конкурирующие точки зрения по отношению к его собственной или друг к другу. Отвечая в интервью 2016 года на вопрос о том, считает ли он, что “команда соперников” - это справедливый способ охарактеризовать наши отношения, Чарли сказал: “Нет, мы не функционировали как команда; наше руководство было дисфункциональным. Были люди, преданные ей, и другие - мне”.
Я был разочарован характеристикой Чарли. Я считаю, что политическая команда была лояльна президенту, администрации и НАСА, включая Администратора. В тех случаях, когда взгляды Чарли расходились с мнением администрации, нам всем приходилось делать трудный выбор, но по большинству вопросов я считал, что лояльность команды совпадает. Я считал Чарли лидером нашей команды во всех ситуациях, если он не шел наперекор президенту или его политике. Если между ними возникали разногласия, то я считал, что в конечном счете верность должна принадлежать президенту.
Для большинства заместителей это не является проблемой, поскольку руководитель агентства согласовывает свои действия с Белым домом по значимым вопросам политики. Я рассматривал несогласие Чарли с политикой администрации как нечто необычное. Аналогичная ситуация могла бы возникнуть, если бы глава Национального института здоровья (NIH) не поддерживал политику президента по проведению исследований фетальных тканей. Допустим, директор NIH решил не запрашивать деньги на исследования в своем бюджете, взял на работу исследователей, выступающих против этой политики, и попросил их передавать информацию на Холм, чтобы подорвать эту практику. Независимо от того, было ли это намерением Чарли или нет, такая несогласованность стала серьезной проблемой в ходе бюджетного процесса NASA в 2011 г., и, к сожалению, это не единичный случай.
Лучшим решением было бы более эффективное согласование действий Чарли и администрации, но первоначальные доверенные советники Чарли - “мальчики из стакана” - сделали все возможное, чтобы этого не произошло. Когда я оказался в центре событий, я попытался деликатно поднять этот вопрос по имеющимся в моем распоряжении каналам, и мне, как правило, говорили, чтобы я еще больше старался привлечь Чарли на свою сторону.
Администрация относилась к NASA с легкой руки, по сравнению с ведомствами, руководство которых часто получало более политические задания. Предыдущий Белый дом даже указывал моей предшественнице, как ей одеваться и делать прическу, чего я не мог себе представить ни в администрации Клинтона, ни в администрации Обамы. Львиная доля давления на Чарли исходила не из Белого дома. Крис Сколезе, Майк Коутс и другие лоббировали Чарли, чтобы он занял позицию, противоречащую интересам администрации, ради собственной выгоды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Самый странный случай разногласий между Чарли и президентом произошел летом 2010 г., когда во время визита в Катар он дал интервью телеканалу Al Jazeera и заявил, что три главные цели, поставленные перед ним президентом Обамой, заключаются в том, чтобы вновь пробудить у детей желание заниматься наукой и математикой, расширить международные связи НАСА и, “возможно, прежде всего, обратиться к мусульманскому миру… чтобы помочь им почувствовать свой исторический вклад в науку… и математику и инженерию”. Видеозапись, на которой он делает это “приятное” заявление, поражает воображение и стала вирусной в течение нескольких последующих дней. Когда репортер спросил об этом на пресс-конференции в Белом доме, пресс-секретарь Роберт Гиббс ответил: “Чарли Болден ошибся. Президент никогда такого не говорил”.
На следующее утро после заявления Роберта Гиббса я застал Чарли в его кабинете в ярости. Он хотел, чтобы Гиббс отказался от этого заявления, потому что “он не собирался лгать ради них”. Я выразил свою озабоченность сложившейся ситуацией и спросил, может ли он вспомнить, когда президент говорил ему об этом, рассказав о тех нескольких случаях, когда они встречались без меня. Поразмыслив, он понял, что президент этого не говорил, и решил, что это, должно быть, госсекретарь Клинтон. Я был на единственной встрече с госсекретарем в то время и сказал, что не слышал этого. Затем он вспомнил, что это был кто-то другой из сотрудников Госдепартамента, но не смог вспомнить его имени.
Воспоминания Чарли о том, что ни президент, ни госсекретарь, ни кто-либо другой в официальном качестве не ставил перед ним задачи по работе с мусульманами, насколько мне известно, не были обнародованы. Я не думаю, что это было намерением Чарли, но бывшего президента Обаму до сих пор высмеивают за то, что он якобы сказал главе НАСА, что его целью номер один для космического агентства является воодушевление мусульманского мира.
В начале нашей работы, услышав от Чарли негативные высказывания в адрес администрации в более широком кругу, я в частном порядке предложил ему изменить свои высказывания, учитывая, что мы являемся частью исполнительной власти. Он не согласился и сказал, что мы работаем на Конгресс и администрацию в равной степени, поскольку нас назначает президент и утверждает Сенат. Недоумение Чарли по поводу этого различия было удивительным. Мы провели, как я считаю, позитивную дискуссию о том, какое место занимает НАСА в правительстве. В какой-то момент его вопросы заставили меня достать из папки лист бумаги и нарисовать треугольник, чтобы объяснить три ветви власти. В конце беседы Чарли был благодарен за информацию, но продолжал поддерживать мальчиков из кружка больше, чем президента.
Нежелание Чарли проводить кадровые перестановки или принимать новых политических назначенцев затрудняло формирование команды руководителей, работающей над достижением общей цели. Я делал все возможное, чтобы преодолеть его нежелание, проводя структурные изменения и создавая новые должности. Эти маневры нанесли еще больший ущерб моим отношениям с Чарли, но люди, которых они позволили нам привлечь, стали критически важными для нашего успеха: Лори Лешин, Бобби Браун, Майк Френч и Дэвид Уивер. Когда на руководящие должности в NASA стали приходить более открытые руководители, стало легче добиваться значимых изменений. Команда, над созданием которой я работал, со временем стала самыми надежными советниками Чарли.
Новые члены руководства начали внедрять свежие идеи, и их упор на инновационные методы позволил NASA добиться прогресса в нескольких областях. Более широкое использование партнерских отношений, покупка данных, размещение полезных нагрузок, многоразовые суборбитальные научные миссии, “зеленая” авиация, премии и субаренда государственной инфраструктуры - эти концепции развивались с переменным успехом, а затем прижились, когда другие руководители NASA увидели их ценность.
