чего обе соседки отвернулись от Дианы и занялись своими делами.
* * *
Успел картошечки нажарить, мелко нарубленной, да с маслицем, пока Галия пришла. Восхитительно на вкус, ужасно с точки зрения канцерогенов, но я довольно хмыкнул, когда об этом подумал. Шестнадцать лет, можно жрать все вредное и вкусное, как не в себя, и ничего мне с того не будет, молодой организм все переработает. После пятидесяти я такое себе уже не позволял, хотя и хотелось иногда… И все равно, зараза, не помогло, что обидно — иначе что бы я здесь сейчас делал? Вот теперь уже и не обидно, правда — хотя все голову ломаю — кто же мне так и за что второй шанс дал? Жил жизнью праведной, зла не делал? Да нет, как все, случалось, и ошибался, и глупости всякие делал, особенно по молодости. Родителям грубил, друзей обижал. Не святой, так точно, чтобы вот так вот меня показательно на второй круг запускать… Но и не дьявол, чтобы дать возможность содеянное зло исправить… Не так много того и зла было, собственно. Не убивал, не воровал, не насиловал… А жена так вообще оказалась в полном шоколаде, когда меня бросила. Новенький лексус… квартиру поделили…
Галия постучала, ее стук, три удара подряд, я уже навскидку узнаю. И дробный стук каблучков на площадке перед дверью, после того, как лифт открывается, тоже я уже наизусть выучил. Дерматином пока дверь не стали обивать, не понравились мне те цвета, что рабочие предлагали. Мрак и уныние, а не оттенки, такого кошмара я на своей двери видеть не хочу. Лучше сам обобью, и бесплатно, когда разживусь подходящим по цвету материалом.
Галия — чистая книга для меня, никаких эмоций скрывать не умеет. Да и мой житейский опыт сказывается. А тут не только взгляд погасший, но и глаза припухшие. Да она плакала!
— Так, — сказал я зловеще, — говори, кто тебя обидел?
А руки сами в кулаки сжались.
И тут Галия снова заплакала, даже зарыдала, как ножом мне по сердцу.
— Рафаэль… и я думаю, что Диана тоже, она такая счастливая сидела в первом ряду…
— Что за первый ряд? — настороженно спросил я.
— Стенгазету сделали против меня и комсомольское собрание… что я жадная, а ты слишком молодой…. И что я якобы служанкой работала у Машиной бабушки…
Ну все! Я понял, что явно прежние методы не сработали. Что этот Рафаэль, видимо, из тех, до которых только при ударе кулаком что-то доходит. Что я, раньше, на таких баранов в жизни не наталкивался? Бывало…
— Но ничего не надо делать! — проплакавшись, Галия испугалась, взглянув на меня, и даже принялась разжимать мои кулаки, — Ольга Юрьевна за меня вступилась, и доцент Карапетян, дядя Рафаэля. Они очень на него ругались, и на комсорга, а Ашот Илоевич сказал завтра прийти к девяти утра на кафедру, Рафаэль там извиняться будет. И Тарас тоже, твой отец придет, перед ним, сказал, Рафаэль тоже извиняться будет. А стенгазету со стены сорвали тоже.
— Вот же зараза, — сказал я, — ладно, ты успокоилась?
— Ага! — сказала жена.
— Иди, поешь картошечки, пока она не остыла… — велел я, направляясь к двери.
— А ты куда? — испугалась Галия, — пожалуйста, не делай глупостей! Все уже хорошо!
— Не боись, скоро вернусь, только отцу позвоню!
Ну да, сейчас ехать морду бить — не вариант. Рафаэль будет в окружении семьи, слишком много свидетелей. К счастью, я теперь точно знаю, где его завтра можно будет найти. Девять утра, говорите…
А пока что я дошел до телефона и набрал отца.
Ответила Кира и тут же передала ему трубку. Молодец у него жена, умница — не стала загружать меня всякими ненужными разговорами из вежливости.
— Отец, и что там опять такое происходит? Диана и этот ее Рафаэль совсем с цепи сорвались?
— Паша, ты только не волнуйся, мы все уладим, — торопливо заговорил отец, — не вздумай только глупости всякие делать, хорошо?
— Ну, я в прошлый раз культурно все разрулил, верно? — напомнил я, — и с Дианкой, и с Рафаэлем этим. Но, может, некоторые люди просто не понимают по-хорошему?
— Ну может и так, но ты же не собираешься бить сестру, надеюсь? — Встревоженно спросил отец.
Ага! Значит против того, чтобы я отлупил Рафаэля, он ничего против не имеет. Уже прогресс.
— Только по лицу его не бей, чтобы следов не было, — сказал отец, подтвердив мою догадку, — и не ломать ничего, и чтобы свидетелей не было. Не надо рисковать твоей учебой в МГУ. Хорошо?
— Спасибо, батя, я все понимаю, — согласился я. — До встречи завтра.
Глава 20
Москва
После разговора с отцом домой сразу не пошёл, задержался немного у подъезда, подышал холодным воздухом, чтобы успокоиться. Нервы пошаливали, хотелось прямо по горячим следам, не откладывая, наломать побольше дров. Нельзя таким взвинченным домой возвращаться.
С Рафаэлем завтра однозначно разберусь. Точки над «и» расставить надо раз и навсегда. А вот что делать с сеструхой — вопрос хороший.
Что же Диане-то всё неймётся? — раздраженно думал я, шагая взад-вперёд у подъезда. — Про служанку у Шадриных только она могла выдумать и разболтать. Тот же Рафаэль понятия не имел, где Галия жила.
Вроде бы умом понимаю, и что сестра, и что дурочка избалованная, но осознаю совершенно четко, что нужно дистанцироваться от нее без каких-либо поблажек и уговоров. И пусть ее дальше жизнь воспитывает. Шансов ей дали предостаточно, но похоже, что все не впрок. Она пока совсем не готова информацию нормально воспринимать, все входящие данные ее эго непомерное искажает до неузнаваемости.
Да и что я могу сделать? Я что-то еще понимаю в психологии нормальных людей, жизнь научила разбираться. Могу мотивировать правильно, вон с Мишкой и даже с Тимуром получилось. Ну, так то с нормальными людьми. А насколько нормальна моя сеструха? Как разобраться в том диком лесу, что у нее в голове растет, когда все ей что-то должны обязательно, а она никому и ничего? Это я раньше, в Святославле, думал, что Тимур хулиган и на нее плохо влияет, а вот теперь уже совсем в этом не уверен… Как бы не ее это заслуга, что у брата были сплошные проблемы до моего появления на горизонте.
Почувствовав чей-то взгляд, вскинул голову и увидел знакомый изящный силуэт в нашем окне, всматривающийся в темноту улицы. Жена беспокоится… Надо домой возвращаться. Увидев, что я направился к подъезду, Галия отошла от окна. Поднявшись в квартиру и поймав её озабоченный взгляд, заставил себя улыбнуться.
— Иди ко мне, — притянул я её к себе, целуя. — Всё будет хорошо. На нашей стороне все преподаватели, и администрация тоже поддержит. Ты фактически уже выиграла, и завтра будешь милостиво принимать извинения от негодяев, что тебя посмели обидеть.
Вроде бы и расслабилась в объятиях, но напряжение все равно ее до конца не отпускало. Нервничает, ждет завтрашних разборок явно. Небось напридумывала себе уже всего… Впрочем, это нормально. Галия натура нежная, чувствительная, она не может реагировать, как опытный солдат. Стих обстрел со стороны врага — и тут же спать прямо в сыром окопе.
На следующее утро мы вдвоём с женой поехали к девяти утра в Горный институт. Решил, что первой парой пожертвую, хочу лично присутствовать при этом мероприятии. Не так часто я и прогуливал занятия, в конце концов, так что стерпят. Да и привыкли уже преподаватели, что я иногда отпрашиваюсь лекции по линии «Знания» проводить, так что уважают, и подумают, что кинули меня снова на какой-нибудь завод, да так внезапно, что просто не успел отпроситься. Хорошая репутация позволяет иногда использовать ее в личных целях.
Нас уже ждали в Горном. Никто не удивился моему появлению. Зато я удивился представительности педагогического состава. Присутствовало человек шесть, не считая моего отца. Рафаэль и ещё какой-то парень стояли по центру кабинета, периодически затравленно оглядывались и смотрели в основном в пол.
На роже Рафаэля красовался огромный бланш! Кто-то уже приложил красавчика, — удивленно и в то же время удовлетворенно подумал я. Таким он мне нравился гораздо больше.
— Товарищи. Я, как сотрудник кафедры, — взяла слово полноватая женщина с пучком на голове и в круглых очках, — хочу вам сказать, что Галия Якубова, то есть Ивлева, выполняет все, предусмотренные учебным планом, работы на хорошо и отлично, прилежно посещает все лекции и семинары, активно участвует в учебном процессе. Она трудолюбива, своим
