— О, Аннабель, — произнес он, двигаясь к окну с изяществом хищника. — Я и так уже давным-давно скомпрометирован.
— Простите! — Она все еще смеялась. — Я не имела в виду…
Себастьян подождал, но что бы она ни имела в виду, оно потонуло в новом взрыве смеха.
— Ох! — Аннабель оперлась о стену и схватилась за живот.
— Это вовсе не так уж смешно, — произнес Себастьян. Но и сам уже улыбался. Невозможно было сдержать улыбку, видя, как Аннабель смеется.
У нее был необыкновенный смех.
— Нет, нет, — захлебываясь, проговорила она, — я подумала о другом.
Он еще подождал. Ничего. Наконец он не выдержал:
— Не хотите рассказать, о чем именно?
Она снова прыснула, похоже, даже носом, и тут же прижала руки ко рту… нет, закрыла ладонями все лицо.
— Со стороны кажется, будто вы плачете, — заметил Себастьян.
— Я не плачу, — приглушенно ответила она.
— Я знаю. Сообщаю вам на случай, если вдруг кто-нибудь войдет сюда и подумает, что я заставил вас плакать.
Она посмотрела сквозь щель между пальцами.
— Простите.
— Так что же вас так рассмешило? — Теперь он буквально умирал от любопытства.
— О! Просто… прошлой ночью… когда вы разговаривали с вашим дядей…
Он ждал.
— Вы сказали, что хотите вернуть меня к любящей груди светского общества.
— Не самое удачное в мире выражение, — признал он.
— Услышав это, я подумала… — Она выглядела так, будто вот-вот снова расхохочется. — …что не уверена, нравится ли мне эта самая «грудь общества».
— Я тоже встречал места привлекательнее, — согласился он, изо всех сил пытаясь не смотреть на грудь собеседницы.
Услышав это, она еще пуще расхохоталась, отчего место, на которое он так старательно не смотрел, затрепетало.
Что оказало определенный и весьма заметный эффект на некоторые части его организма.
Себастьян замер.
Она смущенно закрыла глаза.
— Поверить не могу, что я сказала это вслух.
Себастьян затаил дыхание. Он только и мог, что смотреть на нее, глядеть на ее полные, розовые, все еще дрожащие в улыбке губы.
Себастьяну хотелось ее поцеловать. Ему хотелось этого больше жизни. Желание поцеловать Аннабель возобладало над разумом, ибо если бы он мог хорошенько подумать, то немедленно отступил бы. Вышел бы из комнаты. И немедленно нашел бы себе ледяную ванну.
Но вместо этого он шагнул вперед. Накрыл ладонями ее руки, не отводя их от лица.
Аннабель приоткрыла губы, и он услышал ее тихий вздох. Он не знал, выдохнула она или втянула в себя воздух. Какая разница? Ему просто хотелось, чтобы их дыхание наконец смешалось.
Себастьян наклонился. Медленно-медленно. Он не мог торопить события, не мог позволить себе потерять хоть одно из этих тягучих мгновений. Ему хотелось запомнить каждое из них. Хотелось, чтобы каждая секунда навеки отпечаталась в памяти. Хотелось знать, каково это, быть в двух дюймах от ее губ, потом в одном, а потом…
Их губы соприкоснулись. Легчайшее, мимолетное прикосновение. Себастьяну захотелось увидеть ее, посмотреть, как она выглядит после поцелуя.
Хотелось удостовериться, что она выглядит так, будто ждет следующего.
Он переплел свои пальцы с ее и медленно отвел ее ладони от лица.
— Посмотри на меня, — прошептал он.
Но она помотала головой, не размыкая век.
И вдруг оказалось, что он больше не может ждать. Он сгреб ее в охапку и накрыл ее рот губами. Но это уже был не обычный поцелуй. Его руки, блуждавшие по телу Аннабель, отыскали ее ягодицы и сжали. Себастьян понятия не имел, чего ему хочется больше — просто покрепче прижать ее к себе или упиваться пышными изгибами ее тела.
В руках у него была богиня — нежная, роскошная, и ему хотелось почувствовать каждый дюйм ее тела. Хотелось касаться, ласкать, сжимать, и… о Господи, он почти забыл, что одновременно целует ее. Но ее тело… ее тело — это венец красоты. К нему в руки попало невиданное чудо, и когда Себ, наконец, оторвался от губ Аннабель, чтобы перевести дух, он не смог остановиться. Он застонал и двинулся вниз, по ее подбородку, к шее. Он не мог ограничиться губами. Ему хотелось зацеловать ее всю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Аннабель… — простонал Себастьян, проворно отыскивая пальцами пуговицы у нее на спине. В этом деле он был мастер. Он отлично знал, как разоблачать женщин. Обычно он делал это медленно, смакуя каждую секунду, каждый новый дюйм кожи, но с этой женщиной… он был не в силах больше ждать. Он одержимо выталкивал из петелек пуговку за пуговкой, пока не расстегнул достаточно, чтобы спустить платье с плеч.
На Аннабель оказалась очень скромная сорочка. Ни кружев, ни шелка, простой белый хлопок. Но его вид свел Себа с ума. Этой девушке не нужны украшения. Она прекрасна сама по себе.
Дрожащими пальцами Себастьян взялся за завязки на ее плечах и потянул, затаив дыхание, когда тонкие ленточки, наконец, упали.
Потом он прошептал ее имя. И еще раз. И еще. Рука его соскользнула с ее плеча на невыразимо прекрасный, сладострастный изгиб ее груди, и он услышал, как Аннабель застонала, сперва тихо и нежно, а затем более громко и хрипло. Аннабель носила очень легкий корсет, но даже он, подталкивая ее грудь вверх, делал ту непередаваемо высокой и круглой.
Себастьян едва не потерял остатки самообладания.
Все это необходимо немедленно прекратить. Это же чистое безумие. Аннабель достойная молодая леди, а он обращается с ней, как…
Себастьян в последний раз поцеловал ее кожу, вдохнул ее горячий аромат… и отступил.
— Я очень сожалею, — пробормотал он. Но на самом деле не испытывал ни капли сожаления. Он знал, что должен бы стыдиться, но даже представить себе не мог, что когда-нибудь пожалеет о том, что обнимал ее так интимно.
Себастьян начал было отворачиваться, поскольку вовсе не был уверен, что сумеет смотреть на Аннабель, не касаясь ее. И тут заметил, что у нее закрыты глаза.
У него упало сердце, и он мгновенно подскочил к девушке.
— Аннабель? — Себастьян тронул ее за плечо, погладил по щеке. — Что? Плохо?
— Ничего, — прошептала она.
Его рука переместилась на ее висок, к уголку глаза.
— Почему же у вас закрыты глаза?
— Я боюсь.
— Чего?
Она сглотнула.
— Себя. — И открыла глаза. — Того, что могу захотеть. И того, что должна сделать.
— Вы не хотели, чтобы я… — О, Господи, она что, не желала его поцелуя? Он попытался вспомнить. Отвечала ли она на его поцелуй? Касалась ли его в ответ? Никаких воспоминаний. Он был так полон ею и собственным желанием, что совершенно не помнил, как себя вела она!
— Нет, — тихо проговорила она. — Я хотела. В том-то и беда. — И снова закрыла глаза, но лишь на мгновение. Казалось, она пытается что-то внутри себя восстановить. Потом Аннабель снова открыла глаза. — Вы мне поможете?
Он открыл было рот, чтобы сказать: «Да, помогу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя от своего дяди, чтобы спасти твою семью и дать твоим братьям закончить школу…» Но потом увидел, как Аннабель указывает на завязки сорочки, и вдруг понял, что она всего лишь просит помочь ей одеться.
И он помог. Завязал завязки, застегнул застежки и, когда Аннабель села у окна, молча уселся у двери.
Они ждали. И ждали. И наконец, когда, казалось, минула целая вечность, Аннабель встала и произнесла:
— Она возвращается.
Себастьян поднялся, глядя, как Аннабель наблюдает за выходящей из экипажа Оливией. А потом Аннабель отвернулась от окна, и эти слова сами собой вылетели у него изо рта:
— Вы выйдете за меня?
Глава 18
Аннабель едва не лишилась чувств.
— Что?!
— Я надеялся на несколько иной ответ, — пробормотал Себастьян.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Аннабель все еще не понимала.
— Вы хотите на мне жениться?
Он слегка склонил голову набок.
— Сдается мне, что да, именно об этом я вас только что попросил.
— Вы не обязаны, — уверила его Аннабель, поскольку… поскольку она просто идиотка, а идиотки, получив предложение руки и сердца, явно поступают именно так. Сообщают мужчине, что он не обязан жениться.
