— Мама, смотри — котик! — Диана прервала разговор взрослых и показала на черного, как уголь огромного кота, который шел к ним по засыпанной снегом дорожке, хлеща длинным хвостом по бокам. Его желтые глаза горели, белые клыки обнажены, и он издавал звуки, похожие на скворчание масла на сковороде, когда туда подольешь воды. Вид у кота был в высшей степени угрожающим. И выглядел он не очень хорошо — по боку плохо заживший шрам, почти лишенный волос, шрам шел и через морду, придавая коту совершенно разбойничий вид. Он медленно приближался к людям, будто на самом деле собирался дать им последний свой бой. На большее его все равно бы не хватило — кот был худым, со впалым брюхом, и явно с питанием у него было совсем нехорошо.
— Это кот Гершенов! — заглянула в ворота какая-то женщина в черном полушубке, обшитом потертой тканью — Они его с собой забрали, в город. Видать когда их убили, он и сбежал. Пришел сюда, а дом-то и закрыт. Поселился вон там, под поленницей. Злющий, ну чисто демон! К дому никого не подпускает, собака собакой! И ходит, все заглядывает в окна, в дверь царапается. Домой хочет видать. Я его иногда подкармливаю — чем могу. Но он почти и не ест. Тоскует видать. Младшая дочка Гершенов его очень любила. Вот такая же как ваша была — маненькая. Все на руках таскала котяру, да наглаживала. А теперь-то ее нет. Сгинет скоро, конечно. Замерзнет. Зима на носу! Еще и морозов-то настоящих не было, а у него шерсть короткая, не для наших морозов-то этот кот.
— А как его звать? — вдруг спросила Уна, глядя на ярящегося, со вздыбленной шерстью кота.
— Да кто ж его знает! — хихикнула женщина — Кот… он кот и есть! Чужой же!
— Нафаня! Его звать — Нафаня! — вдруг заявила Диана и вырвав руку из руки матери решительно шагнула к коту — Иди ко мне! Ну, котенька, иди!
Кот взъярился еще больше, Уна напряглась, приготовилась пустить в ход Голос, и тут в ворота влетел белый сугроб — и прямо к коту. Кот сразу прижался к земле, готовый к прыжку на нового, гораздо более опасного врага, но Кахир не стал его драть. Он внимательно посмотрел на соперника и вдруг басовито заворчал, меняя тональность и будто разговаривая с животным. Шерсть кота опустилась, он привстал на лапах, пристально глядя Кахиру в глаза, и тоже заворчал — так, как если бы хотел что-то сказать. С минуту они так стояли, ворча, «разговаривая», потом кот поднял хвост трубой, медленно и важно подошел к Диане, и вдруг одним прыжком вскочил к ней на руки! Оп! И он уже там!
— Нафанечка! — Диана прижала его к груди обеими руками, и кот вдруг утробно замурлыкал, тихонько повизгивая и облизывая губы розовым языком. Диана слушала его так, будто понимала, что он хочет ей сказать, а потом слезы потекли у нее из глаз. Он всхлипывала и тетешкала кота, как маленького ребенка.
— Что, что с тобой?! — всполошилась Уна — что случилось?!
— Убили! Его подружку убили! — всхлипывая сказала Диана — Ее мучили, она плакала, а кот с ними дрался! Они ударили его ножиком, большим ножиком! Два раза! И бросили в реку, под лед! А он пришел домой. А дома никого нет. Он искал, а их нет. Ему плохо, больно, он хочет кушать. И он тоскует о своей подружке.
— О боги! — прогудел Кормак, глаза которого едва не вылезли из орбит — Никогда бы не поверил, если бы сам не слышал! Все точно! Мучили, и убили! А разбойники, которых поймали, сказали, что кот одному глаз выдрал, другому щеку разодрал до мяса, чуть глотку не порвал! Я думал — врут, гады! Мне следователь из города рассказал. А оно вон оно что! Неужели она понимает зверей?!
— Нет, конечно! — твердо заявила Уна, оглядываясь на любопытную соседку — Мы же вчера разговаривали, вспоминали Гершенов! И ты рассказывал, как они погибли. Вот она и придумала! Она девочка впечатлительная, все придумывает, разные истории. А то что кот к ней пошел — так его пес напугал, вот он к ней и запрыгнул, она же похожа на бывшую хозяйку. Так что все просто!
Уна посмотрела в глаза Кормаку, тот покосился на любопытствующую бабу и легонько кивнул головой, при этом поморщившись: мол — забыл, дурак я!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А Уна смотрела на Кахира, который прижался к ней тугим, мощным боком, и думала: «Да кто же ты такой, мой любимый псина?! Что ты за существо такое?! Ох, сколько в мире странного — за всю свою жизнь не сумеешь познать! Тайны, тайны, тайны…»
Глава 9
Иэх-х! Хорошо! Лошадка ходко бежит по снежной дороге, ветер бьет в лицо, рядом с санями несется Кахир, вываливая язык и весело скалясь, будто хочет расхохотаться, а на коленях лежит Нафаня, свернувшись калачиком и тихо мурлыча.
Диане очень хорошо. Рядом мама, впереди — все только хорошее, ну чем не жизнь! И дядька — он вначале Диане не понравился, она не любит таких… огромных. Бородатых и страшных. Но потом оказалось, что он хоть и громко кричит, но добрый, как Дедушка Мороз. И борода как у Деда Мороза! А всем известно — Дед Мороз добрый, и наказывает только плохих людей. Жадных и злых. Ни Диана, ни мама, ни Кахир с Нафаней — никто тут не злой, так чего им бояться Деда Мороза?
Ну да, это не настоящий Дед Мороз, но… хм-м… все равно добрый!
Диана запуталась в своих логических выкладках и решила думать совсем о другом. Например — о том, что ей сказала мама: скоро они переедут в село, и будут жить в том большом и красивом доме, в котором сегодня были. У Дианы будет своя комната, которую она сама будет прибирать, и в которую можно будет войти только по ее разрешению! Мама почему-то так и сказала — по ее, Дианы, разрешению. Только Диана ничего не поняла — как это так? Взрослые, и вдруг будут спрашивать у нее разрешение войти? Это же странно! И смешно. Взрослые никогда не спрашивают у детей, как им следует с ними поступить. Просто делают что хотят, да и все тут. А если дети этим недовольны — их ругают, и даже могут побить.
Диане вдруг стало так хорошо, так славно, что она… заплакала! Слезы текли по ее лицу, морозный ветер превращал их в ледышки, и когда мама заметила, что Диана плачет, она почему-то перепугалась:
— Ты что?! Девочка, милая, что с тобой?! Тебе плохо?!
— Нет, мам… мне очень хорошо! — Диана счастливо улыбнулась — Мне очень-очень хорошо!
Мама тоже улыбнулась, обняла Диану, а Нафаня все мурлыкал и сосал лапу. Смешно так сосал… как маленький. Большой котище — а все лапу сосет! И Диана знала — ему очень хорошо. Очень-очень. Ему сейчас кажется, что он нашел свою маленькую хозяйку, что она жива и здорова. И больше ему ничего не нужно. Если только немного сырого фарша?
***
На сборы ушло три дня. Уна и сама не ожидала, что все будет так сложно. Нажила вещей за восемь лет! Пришла с одной котомкой, а теперь…
Стол она все-таки разобрала. Не сама, нет — Глава прислал людей, которые ей помогали собираться. Среди них (как им не быть в краю лесорубов и плотников?) и те, кто разбирался в таких вещах — как разобрать и собрать мебель без ее разрушения. Разобрали и шкаф для снадобий — предварительно Уна ссыпала все ингредиенты в отдельные мешочки и каждый из них надписала. Можно было бы оставить и в ящичках, они легко вынимались, но Уна знала — в этом случае половину драгоценных трав и порошков она просто растеряет. Хочешь сохранить — делай как следует.
Посуды и всякого такого у нее было совсем немного. Ну… относительно немного. Побросали в холщовые мешки, которые тоже предоставил опытный Глава (целую стопу новых мешков!), оставили только то, что нужно на сегодняшний момент — кормить работников, например. Платил им за работу Глава, но есть-то они что-то должны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Спали работники на полу — Уна постелила им матрасы, оставшиеся еще от старой лекарки (она на них брезговала спать, но в печи не сожгла, хранила в кладовой). Для неприхотливых работяг, от которых удушающе несло потом, грязным телом и кислым пивом (оно будто в поры им впиталось — все три дня от них так и воняло пивом!) матрасы были вполне себе достойным местом для сна.
Диана спала на печи — ей ужасно нравилось на горячей «Домовой ладони», как любовно называли ее местные жители. Она раздевалась до трусиков, занавесившись от нескромных взглядов, и спала — розовая от тепла, пахнущая молочком и здоровьем.
