— И кто же собирается брать уроки? — интересуюсь я.
Она удивленно смотрит на меня:
— Прости, но, по-моему, тут все ясно. Я, конечно.
— Но… зачем тебе понадобилось учить английский?
— Ты помнишь, как однажды говорил мне, что раньше преподавал английскую литературу? Ну, еще до того, как начал учить английскому как иностранному языку?
Я осторожно киваю. Да, Джеки действительно известны некоторые факты моей блистательной педагогической карьеры. Но мне казалось, что она должна была понять, что объявление в газете не имеет ничего общего с тем предметом, который мне приходилось преподавать в школе принцессы Дианы. Мне все еще кажется, что Джеки задаст мне несколько интересующих ее вопросов, а потом расскажет о своей новой подруге из Бразилии. И тогда я смогу спокойно давать уроки английского как иностранного языка.
— Именно это мне и нужно! — радостно заявляет она. — Уроки по английской литературе. Понимаешь, мне нужна отличная оценка по этому предмету. Очень нужна, я говорю вполне серьезно. Тогда я смогу сдать школьный экзамен и продолжить свое образование.
— Тут произошла какая-то ошибка, — говорю я. — Мое объявление было предназначено для иностранцев, которые хотят изучить английский. Неужели это не понятно? Мне не нужны те, кому требуется подтягиваться по английской литературе и сдавать вступительные экзамены. Извини. Я искренне считал, что ты звонишь по просьбе другого человека. Ну, кого-нибудь… из Бразилии, что ли.
— Из Бразилии?
— Ну, я не знаю, почему именно эта страна пришла мне в голову.
Улыбка на ее лице исчезает.
— Значит, ты недостаточно квалифицирован, чтобы обучить меня английской литературе на «отлично»?
— Дело не в этом, я…
— Мне тридцать один год. На Рождество мне как раз исполнился тридцать один год.
— Что ж… с днем рождения, что ли…
— Спасибо. Двенадцать лет назад я неплохо училась. Скажу больше, я была одной из лучших учениц в классе. Училась только на «отлично». Ну и так далее. А потом мне пришлось бросить учебу.
Вот такие подробности мне уже не нужны. Я поднимаюсь с дивана. Она продолжает сидеть.
— Я преуспевала во французском, — с вызовом сообщает Джеки. — Я совсем не глупа, если тебе вдруг именно это пришло в голову. И у меня есть деньги. Просто мне нужно хорошо знать английскую литературу, тогда я смогу продолжить учебу.
— Это все, конечно, замечательно, но только…
— Я хорошо представляю себе тот курс, который мне нужно пройти. Я знакома с колледжем, который меня интересует. Мне нужно получить отличную оценку, и тогда я смогу учиться в Гринвичском университете и стать бакалавром гуманитарных наук.
Я молча смотрю на нее.
— Иди учиться в вечернюю школу, — наконец советую я.
— Не могу.
— Почему же?
— Мне нужны частные уроки. Мне требуется более гибкий график занятий, чем это может предложить вечерняя школа.
— Это еще почему?
Ее бледное симпатичное личико мрачнеет, как будто его неожиданно заволокла туча.
— У меня есть на то свои личные причины.
Мой голос становится твердым и командным. Я полностью вхожу в роль учителя, хотя в данном случае это звучит парадоксально.
— Мне очень жаль, что приходится разочаровывать тебя, Джеки. Очень жаль. Но я никого не учу английской литературе на оценку «отлично». Ни тебя, ни кого-то другого. Я обучаю английскому как иностранному языку. А тебе это не требуется.
Но она даже не встает с дивана, чтобы уйти. Я вижу, насколько глубоко ее разочарование, и даже испытываю некоторое сострадание к этой разодетой и не образованной в нужной степени молодой женщине.
Джеки мне нравится. Она мне всегда нравилась. Просто она не нужна мне как ученица.
— Если хочешь добрый совет старика, Джеки, то запомни: все дипломы и другие документы, свидетельствующие о квалификации человека, всего лишь ненужные бумажки. — Я стараюсь сделать все, чтобы мой голос прозвучал беспечно и по-дружески. — В конце концов ты понимаешь, что они ничего хорошего тебе не принесли. Поверь мне, уж это я знаю наверняка.
— Тебе легко так говорить, потому что у тебя-то эти документы есть. Но для меня они вовсе не бумажки. Для меня они выход из положения.
Откуда-то сверху доносится сонный голос Ванессы:
— Элфи! Вернись в кровать, а то мне скоро уходить.
Я, как правило, предпочитаю у себя в доме не развлекаться. Но на этот раз можно не волноваться: мама будет не скоро.
Джеки Дэй встает с дивана. Вид у нее такой, будто она впервые увидела меня.
— Что же вы за учитель, в конце концов?!
Иногда я и сам задаю себе этот вопрос.
В первый день нового года отец заявляется к нам, чтобы забрать оставшиеся вещи. Вот так-то. Он стирает последние следы своего присутствия в нашем доме. Но в общем его визит должен был бы показаться мне более тягостным, чем это происходит на самом деле.
Возле дома стоит взятый напрокат старенький белый фургон, создающий какую-то насмешливую атмосферу. Теперь уже кажется, будто уход отца слишком затянулся, и нам всем хочется поскорее закончить эту канитель.
Мама настолько равнодушно воспринимает появление мужа, что даже не считает нужным куда-нибудь удалиться. Правда, она не заходит в дом, пока там хозяйничает мой папочка, а остается в саду вместе с Джойс и ее внуками. Но при этом она не собирается никуда убегать. А просто проводит время в саду со своей новой подругой.
Пока отец таскает по лестнице тяжелые коробки, я стою в гостиной и наблюдаю за мамой, Джойс, Дианой и Уильямом. Я побаиваюсь, что Джойс может в любой момент ворваться в дом, зажать отца в угол и устроить ему импровизированный допрос с пристрастием.
Что это за молоденькая женщина, с которой вы живете? Сколько ей лет? Вы собираетесь на ней жениться? Вы хотите еще иметь детей? Вы считаете себя мудрецом или старым дураком? А эта девушка, случайно, не вымогательница? Вам что же, захотелось заиметь связь на стороне? Или тут кроется нечто большее?
Но ничего подобного не происходит. Джойс остается с моей матерью на заднем дворе. Они высаживают лилии в большие горшки, срезают лишние ветки с разросшихся кустов — одним словом, готовят сад к новому сезону. А дети тем временем выметают утренний снег из-под вечнозеленых хвойных деревьев.
— Сейчас январь, — чуть раньше коротко пояснила мне Джойс. — В саду полно разных дел. И кроме того, пора подводить итоги. Кто рано встает, тот везде успевает.
— Кто рано встает, тому Бог дает, Джойс, — поправляю я.
— Вы меня поняли, мистер.
Если верить Джойс, в саду полно дел в любое время года. До меня и сейчас доносится ее мягкий голос. Она что-то говорит матери, и, хотя не могу разобрать слов, я понимаю, что речь идет не о моем отце. А это уже в определенном смысле победа.
Я отворачиваюсь от окна и вижу, как отец уносит последние коробки со своими вещами. Это коллекция виниловых пластинок. Тут и Глэдис, и Стиви Уандер, и Пипс.
— А ты не слишком ли стар для таких веселеньких мелодий? — киваю я на альбом с городскими танцами, желая уколоть его напоследок.
— Думаю, что, если человек хочет повеселиться, его старым уже не назовешь. Ты ведь веришь в радость и веселье на старости лет, Элфи? — парирует он.
Я ненавижу его не потому, что не могу его понять, а потому, что, напротив, слишком хорошо понимаю. Он мой отец и навсегда останется им, и мне становится страшно, что во мне таится много того, что я не люблю в нем.
Наши жизни переплелись. Мы ближе друг к другу, чем я стараюсь это представить себе. Достаточно вспомнить хотя бы ночи на съемных квартирах с разными женщинами, у которых возле кровати стоят чемоданы и которые во сне разговаривают на непонятных мне языках. А еще уловки, к которым приходится постоянно прибегать, вечное вранье и времяпрепровождение с теми, кто (и вы сами уверены в этом!) все равно никогда не займет в вашем сердце первое место.
Да, я верю в радость и веселье. Особенно если принять во внимание последние дни. Но мне боязно даже подумать о том, что все эти съемные квартиры и комнаты могут стать единственным домом для меня и моего отца. Тем самым домом, которого мы заслуживаем.
Но вот он неуклюже выбирается со своими коробками из входной двери, а из сада в это время доносится веселый женский смех.
II
ГАРНИР ПРОДАЕТСЯ ТОЛЬКО С ОСНОВНЫМ БЛЮДОМ
19
Джеки является к нам домой, когда я занимаюсь с Джорджем в парке. Моя мама впускает ее, угощает чаем с печеньем и старается сделать так, чтобы молодая женщина почувствовала себя уютно и спокойно. Моя мама может впустить в дом кого угодно. Удивительно, как она до сих пор цела и невредима!
— Она сейчас в гостиной, — сообщает мне мама. — Симпатичная девушка. Только одевается как… проститутка, что ли.
