— Я говорю об убийстве, — продолжал Хэнди. — Когда губишь чью-то жизнь, оставляешь вдову или вдовца и дети растут без родителей. Вот что значит плохое.
— Я никого не убивал, Лу. Непосредственно.
Тоби поднял на него глаза. Анжи написала на листке: «Ты слишком разоткровенничался, Артур».
Он не обратил на них внимания. Смахнул пот со лба и, не сводя взгляда со здания бойни, сказал:
— Но люди из-за меня умирали. Благодаря моим оплошностям, ошибкам. Иногда намеренным. Мы с тобой, Лу, находимся по разные стороны баррикады. — Ему безумно хотелось, чтобы его поняли. — Но знаешь…
— Ладно, хватит молоть чепуху. Скажи мне, Арт, что из сделанного тобой не дает тебе покоя?
— Не знаю.
— А люди, которые, как ты сказал, умерли из-за тебя?
«Надо нащупать его пульс, — сказал себе Поттер. — Понять, о чем он думает».
Но как понять?
— Не молчи, Арт. Кто они: заложники, которых тебе не удалось спасти? Полицейские, которых послал на штурм, хотя мог бы не делать этого?
— Да, они.
И преступники тоже, хотя переговорщик умолчал об этом. Сразу вспомнилась Острелла, и он увидел ее красивое удлиненное лицо, такое коварное. Темные брови, полные губы. Его Острелла.
— Они тревожат тебя?
— Тревожат? Конечно.
— Твою мать! — Хэнди насмешливо хмыкнул, и Поттер вновь почувствовал обиду. — Арт, ты подтвердил мою мысль. Ты никогда не делал ничего дурного, и мы оба это знаем. Хотя бы эти двое в «кадиллаке» сегодня днем. Пара, которую я убил. Кстати, их звали Рут и Хэнк. Рути и Хэнк. Знаешь, почему я это сделал?
— Почему, Лу?
— По той же причине, почему я выставил девчонку в окно — эту Шэннон — и через минуту-другую выстрелю ей в затылок.
Поежился даже непробиваемый Генри Лебоу. А Фрэнсис закрыла лицо руками.
— И что же это за причина? — спокойно спросил Поттер.
— Я не получаю того, что должен. Просто и ясно. Например, сегодня, там на поле. Эти люди разбили мне машину, врезались прямо в меня. А когда я хотел забрать их «кадиллак», попытались удрать.
Поттер уже ознакомился с рапортом канзасской полиции. Судя по всему, машина Хэнди с ходу проскочила знак, требующий остановиться, и в нее врезался «кадиллак», имеющий преимущественное право проезда.
— Это справедливо и ясно как день. Им полагалось умереть. И смерть была бы мучительнее, если бы я не торопился. Они не дали того, что мне полагалось.
Как холодно и рассудительно звучат его слова!
«Никаких субъективных оценок, — напомнил себе Поттер. — Но и никакого одобрения». Переговорщики занимают нейтральную позицию. (Ему претила мысль, что он не испытывает отвращения, которое должен почувствовать, ибо какая-то часть его сознания соглашается с тем, что в словах Хэнди есть смысл.)
— Не могу взять в толк, Арт. Я убиваю человека, потому что на это есть причина, а меня осуждают. Но если то же самое делает коп, получающий за это зарплату, его хвалят. Почему одни причины кого-то устраивают, а другие — нет? Людей убивают, потому что они не делают того, что должны. Или потому, что они слабы и тем самым губят других. Что в этом неправильного?
Генри Лебоу спокойно заносил все в компьютер. Тоби внимательно следил за мониторами и шкалами. Чарли Бадд, понурившись, сидел в углу. Рядом прислушивалась к каждому слову Анжи. А Фрэнсис Уайтинг застыла в углу, судорожно вцепившись пальцами в чашку с так и не тронутым кофе. В полицейском управлении Хеврона ей не приходилось сталкиваться с людьми, похожими на Хэнди.
Из динамика раздался смех.
— Признайся, Арт, неужели тебе никогда не хотелось этого сделать? Кого-нибудь за что-нибудь убить?
— Нет.
— Неужели? — недоверчиво протянул Хэнди. — Интересно.
На командном пункте наступила тишина. По лицу Поттера стекла струйка пота, и он вытер лоб.
— Ты, наверное, выглядишь как тот парень из старого телесериала про ФБР — Ефрем Цимбалист[32]?
— Ничуть не похож. Я самый обычный человек. Скромный констебль. Ем слишком много картошки…
— А, да, фри, — вспомнил Хэнди.
— Вообще-то больше всего люблю пюре. С подливкой.
Тоби что-то прошептал Бадду, и тот написал на клочке бумаги: «Срок ультиматума».
Поттер посмотрел на часы и сказал в телефон:
— Обожаю спортивные пиджаки, особенно из твида или верблюжьей шерсти. Но в Бюро приходится носить костюмы.
— Костюмы? Они здорово скрывают жир. Погоди секундочку, Арт.
Поттер вынырнул из своих грез и навел бинокль на окно здания бойни. У головы Шэннон появилось дуло пистолета. Каштановые волосы девочки были растрепаны.
— Подонок, — прошипел Бадд. — Малышка ужасно напугана.
Фрэнсис подалась вперед.
— Нет, пожалуйста, только не это…
Пальцы Поттера надавили на клавиши передатчика.
— Дин?
— Слушаю, сэр.
— Кто-нибудь из снайперов видит цель?
Пауза.
— Нет, только пистолетный ствол и затвор. Преступник находится прямо за заложницей. Единственная возможность — выстрелить в оконную раму.
— Эй, Арт, — спросил Хэнди, — так ты в самом деле никого не убивал?
Лебоу поморщился, но переговорщик ответил:
— Никогда.
Бадд, засунув руки в карманы, расхаживал по фургону. Это выводило из себя.
— И не стрелял из пистолета?
— Конечно, стрелял. В тире в Квонтико. Мне это очень нравится.
— Но если ты любишь стрелять, не исключено, что тебе понравится стрелять в кого-нибудь. Убивать.
— Психованный сукин сын, — пробормотал Бадд.
Поттер сделал знак капитану замолчать.
— Знаешь что Арт?
— Что?
— Ты парень что надо. Я в самом деле так считаю.
От этой похвалы у Поттера потеплело в груди.
«Да, я хорош, — подумал он. Поттер знал, что самое важное в его работе — сострадание. Не стратегия, не слова, не расчет, не анализ. Этому не научить на курсах. — Я всегда был хорош, — размышлял он. — Но когда умерла Мэриан, я стал великолепен. Моему сердцу больше некуда было деться, и я отдал его таким, как Луис Хэнди».
И Острелла.
Захват террористов в Вашингтоне. Красивая светловолосая эстонка покинула советское посольство после двадцати часов переговоров с Поттером. Двенадцать заложников освобождены, четверо остались в здании. Наконец она сдалась и вышла, но не с поднятыми руками, а держа их на голове — нарушение протокола капитуляции. Но Поттер знал, что эта женщина больше не представляет опасности. В этот момент он понимал ее не хуже, чем Мэриан. Вышел беззащитный из-за прикрытия ей навстречу, чтобы приветствовать, обнять, убедиться, что, когда Остреллу арестуют, наручники не будут слишком сильно сжимать ей запястья, что ей зачитают права на ее родном языке. А затем ему в лицо брызнула ее кровь. Острелла, выхватив спрятанный в воротнике пистолет, направила его ему в лоб. И в этот момент ее застрелил снайпер. А какова была его реакция? Ему захотелось крикнуть: «Ложись!» Обнять, защитить свою новую любовь, но осколки ее черепа уже усыпали его кожу.
«Ты когда-нибудь хотел совершить что-нибудь плохое?»
«Стерегись…»
«Да, Лу, хотел, если тебе так уж нужно знать».
«Стерегись…»
Несколько мгновений Поттер был не способен выговорить ни слова. Он боялся, что Хэнди обидится и разъединится. Испугался этого почти так же сильно, как и того, что Хэнди сейчас убьет заложницу.
— Послушай, Лу, говорю тебе ответственно: мы предпринимаем усилия по поводу вертолета. Скажи, что бы ты хотел получить? За что я мог бы выторговать у тебя еще час?
Сначала Хэнди не отвечал, а затем послышался его уверенный голос:
— Что-то у меня от этой работенки разыгралась жажда.
«А вот теперь поиграем».
— Как насчет диетической пепси? — легкомысленно спросил агент.
— Ты знаешь, о чем я говорю.
— О лимонаде из свежих апельсинов фирмы «Санкист»?
Лебоу нажал на несколько клавиш и показал Поттеру на экран. Тот кивнул.
— Может, еще предложишь стакан грудного молока? — хохотнул Хэнди.
— Не думаю, что спиртное — удачная идея, — бросил Поттер, читая досье Уилкокса. — У Шепа, кажется, есть небольшая проблема.
Молчание.
— А вы, ребята, много о нас успели узнать.
— За это я получаю свою скудную зарплату. Я должен быть в курсе всего, что происходит в мире.
— Договоримся так: даю вам час, а вы мне — выпивку.
— Но ничего крепкого. Это исключено.
— Сойдет и пиво. Как раз на мой вкус.
— Пришлю три банки.
— Сговоримся на ящике.
— Нет. Получишь три банки светлого пива.
Смешок.
— К черту светлое.
— Это самое большее, что я могу для тебя сделать.
Фрэнсис и Бадд, прилипнув к окну, глядели на Шэннон.
— Одна маленькая свинка едет на рынок, другая маленькая свинка остается дома, — пропел Хэнди и провел дулом пистолета девочке от уха до уха.
