— Нет, тетя Даллас, — замотали они головами.
— Тогда почему бы нам снова не вернуться к своим тарелкам?
Ни одна вилка не поднялась.
На следующий день начались телефонные звонки Кристофера. Обычно он подзывал детей и никогда — Даллас. Дети готовы были говорить с ним часами, а она, как это ни нелепо, была выключена из их общения. И каждый вечер, когда он звонил, ее тоска по нему усиливалась.
Она любила своих детей, но ощущала необходимость в ком-то взрослом, чтобы разделить с ним свои мысли и маленькие повседневные проблемы. Она уже привыкла опираться на Кристофера, рассчитывать на его помощь, совет и ласку. Кого она обманывает? Она хочет его. Она любит его. И не может забыть его.
И никогда она не нуждалась в нем больше, чем в то утро, когда пришло письмо из агентства, занимающегося усыновлением и удочерением. Даллас прочла на конверте обратный адрес: то самое агентство, попечительству которого она вверила своего ребенка. Но она не вскрыла конверт до тех пор, пока вечером не позвонил Кристофер.
Только когда она услышала телефонный звонок и Патрик выкрикнул его имя, Даллас распечатала конверт. Внутри лежало письмо от приемных родителей ее дочки. Они благодарили Даллас за свою прекрасную дочь. В письме говорилось, что они любят ее девочку больше всего на свете.
Синие чернила расплылись от слез, которые Даллас проливала от радости за успехи дочери. Как и ее мать, дочь была первой ученицей в классе.
Даллас прижала письмо к сердцу. Ее маленькая девочка писала стихи и собиралась специализироваться по английской литературе. Она была интеллектуалка. Так же, как и ее мать.
Из конверта выпали фотокарточка и стихи, которых Даллас раньше не заметила. Она подняла их и стала рассматривать фотографию. Ее маленькая девочка оказалась красивой молодой женщиной. Стихотворение было любовным письмом к родной матери.
Даллас взглянула на телефон на прикроватной тумбочке, и рука ее задрожала. Кристофер разговаривал с детьми. Ей безумно захотелось поделиться с ним чудесной новостью. Но стоило ей прикоснуться к трубке, как ее пальцы застывали.
Ведь он ее не любит. Он только хотел забрать у нее своего ребенка.
Минут через пять в спальню вошел Патрик; он застал свою тетю в слезах. Увидев мальчика, она отдернула руку от телефона, чтобы он не заметил.
Но он заметил.
— Ты хочешь с ним поговорить, да? Она покачала головой.
— Сними трубку, — мягко сказал мальчик.
— Я.., я не могу.
Патрик медленно, как взрослый, пересек комнату. Очень аккуратно поднял трубку.
— Тетя Даллас плачет в постели потому, что скучает по тебе. Она хочет, чтобы ты вернулся! Даллас выхватила у него трубку:
— Не правда! Я плачу потому, что получила письмо из агентства по усыновлению и узнала о своем ребенке! Дети, повесьте трубку!
Внизу щелкнуло.
— Хорошие новости или плохие? — спокойно спросил Кристофер.
Она почувствовала его напряжение и искренний интерес. Она просто говорила с ним по телефону, но ощущала их связь — телесную и душевную.
Даллас задержала дыхание. Вот сейчас. Она должна повесить трубку.
Почему она вцепилась в нее, как в спасательную веревку?
— Хорошие… — прошептала она наконец. Через тысячи миль океана она почувствовала по теплой интонации его голоса, как он рад за нее.
— Милая, это чудесно.
Она почувствовала себя на верху блаженства.
Еще мгновение она подержала трубку в руке.
— Даллас, я…
Больше всего на свете она хотела услышать, что он скажет, но повесила трубку. И тотчас пожалела об этом.
Следующий день был кошмаром. Накануне Даллас получила известие о своем ребенке и говорила со своим любимым мужчиной. За один час она заочно пообщалась с двумя людьми, которых любила и потеряла. Она чувствовала радость Кристофера за нее и его пылкую заботу. А потом капризно и глупо все разрушила.
Если он и обманул ее, она поступила в той же мере жестоко. Она начала думать, что не разглядела Кристофера, что судила, едва зная его.
Если бы только он позвонил снова, она бы сказала: ей очень жаль, что все так получилось.
Но он не звонил.
Дети были очень разочарованы, она — просто убита и знала, что сама виновата.
Она снова потеряла его.
Весь день она мучила себя мыслями о том, что он за утешением обратился к своей партнерше. Когда кончился день, ее страстное желание быть с ним возросло.
Стояла прекрасная теплая летняя ночь. В небе висела почти полная луна. Уложив детей спать, Даллас почувствовала себя слишком несчастной, чтобы заснуть. И вышла одна прогуляться по пляжу. Когда она подошла к дамбе, ее глазам предстало странное видение.
Рыцарь из сказки Стефи скакал прямо на Даллас на белом коне, ведя за собой другого коня. Лунный свет золотил светлые волосы рыцаря, и от ветра они падали ему на лоб. Он слегка встряхивал головой.
Даллас узнала этот жест.
Кристофер!
Но он же в Испании! Она потеряла его навсегда.
Рыцарь-призрак приблизился. Казалось, ее сердце перестало биться. Это был Кристофер в маскарадном костюме — потускневшей кольчуге. Она приросла к месту. Затем — помчалась к нему. Ее прозрачная юбка летела, ее золотые волосы распустились и разметались по плечам. Не дыша, она остановилась прямо перед ним.
Они пожирали друг друга глазами.
— Прости, — произнесла она чуть слышно. Лошади тихонько заржали.
— И ты меня прости.
— Я люблю тебя, — сказала она. — Я люблю тебя.
— Знаю.
— Знаешь? Как ты мог…
Он наклонился и попытался поднять ее на лошадь, но доспехи затрудняли его движения.
— Вставь ногу в стремя, — скомандовал он. Она подчинилась, и он поднял ее в седло.
— Твои доспехи почернели.
— Это лучшая кольчуга, которую смогли найти в костюмерной, я ведь не предупредил их заранее. Я вообразил, что ты подумаешь: она подходит мне лучше, чем сверкающая, ничем не запятнанная.
— И она такая холодная.
— Хватит жаловаться. Попробовала бы ты ее надеть.
— Почему ты вернулся? Кристофер быстро выдохнул:
— Не знаешь?
Она почувствовала его золотые волосы у себя на лбу, он притянул ее к своим доспехам и поцеловал. Его губы были горячи и неистовы, и она ощутила его страсть и голод, которые привели его обратно к ней.
Рука на ее шее прижимала ее к его лицу, а другая рука прижимала ее к груди, покрытой доспехами. Даллас приникла к нему; она, как и он, дрожала. Его губы двигались по ее лицу к шее.
— Милая, я не мог оставаться вдали от тебя. Бог свидетель, я пытался, пытался забыть тебя, вытравить все из памяти.
— Я тоже.
— Но чем сильнее я пытался, тем сильнее меня мучили воспоминания.
— Ты кинозвезда.
— Пока ты не вошла в мою жизнь, эта судьба была равносильна проклятью.
