Глава 16
И опять Херрик слегка ожил. Опять к нему вернулось сознание, и он начал дышать. Но кожа его оставалась мертвеннобледной, а зрачки были не больше булавочной головки.
– У меня.... голова... кружится, – запинаясь проговорил он.
Я смочил его губы водой и небрежно спросил:
– А кто облил Ганса Крамера, вы сами или ваши друзья?
– Бог... с тобой... па... парень... Я не... убийца...
– А лошадиный фургон?
– Хотел... только сбить... напугать... чтобы домой... уехал... – он отхлебнул крошечный глоток воды. -Думал... что ты... не решишься... остаться.
– Зато ваши друзья не шутили, – заметил я. – Ни на улице Горького, ни на набережной.
– Они сказали... слишком опасно... с помощью Кропоткина... ты сможешь... разобраться...
– Угу... А что они сказали, когда им стало известно, что я знаю предсмертные слова Ганса Крамера?
– Проклятый мальчишка... Миша...
– Яд, не оставляющий следов, придумали вы или Крамер? – продолжал я допрос.
– Я случайно... узнал... Гансу поручил... украсть... – Херрик сделал слабую попытку ухмыльнуться. – Безмозглый ублюдок... я подставил его... Он сделал это... просто так... ради своих... идеалов...
– И он отправился в Гейдельбергскую клинику? – уточнил я.
– Боже... – Несмотря на то, что он решил все рассказать, журналист оказался неприятно удивлен. – В факсе... опасался... но думал... ты не заметишь... Они не хотели... чтобы ты... прочел...
– Но почему они убили Ганса? Он же помогал вам!
Херрик явно устал. Его голос становился все слабее, дышал он редко и очень слабо.
– Следы... спрятать...
Йен встал и подошел к кровати. С момента нападения он впервые посмотрел в лицо Малкольму. От потрясения его лицо потеряло привычную бесстрастность.
– Послушайте, Рэндолл, – взволнованно сказал он, – оставьте эти вопросы до тех пор, пока ему не станет получше. Что бы он ни сделал, это может потерпеть.
Он понятия не имеет, с чем мы имеем дело, подумал я. Но объяснять не было времени.
Я дал Малкольму еще немного воды. После вмешательства Йена он о чем-то задумался и, видимо, уже сожалел, что так много наговорил. В его суженных зрачках вновь загорелся отблеск ненависти, а когда я убрал стакан с водой от его губ, на лице появилось подобие обычного упрямства.
– Как их зовут? – спросил я. – Какой они национальности?
– Пошел... в задницу...
– Рэндолл! – воскликнул Йен, – неужели не хватит с него?
– Один из них был Алеша, – сказал Стивен. Он осторожно обошел стул и встал рядом с нами. – Вы что, не слышали? Малкольм называл одного из них Алешей.
С кровати послышалось подобие смеха. Лицо журналиста исказила гримаса. Но его голос – вернее, шепот – был полон злобы.
– Алеша еще... прикончит... тебя... па... парень...
Стивен недоверчиво посмотрел на лежавшего.
– Но ведь это ваш приятель старался вас убить. А Рэндолл пытается спасти вас.
– Черта лысого!
– У него мысли путаются, – сказал я. – Хватит.
– Боже... – простонал Малкольм. – Тошнит...
Стивен быстро оглянулся в поисках какого-нибудь сосуда, но ничего подходящего в комнате не оказалось. Впрочем, ничего и не было нужно.
Херрик дышал все слабее и слабее. Я взял его за запястье, но не смог нащупать пульс. Его глаза медленно закрылись.
– Надо что-то делать! – воскликнул Йен.
– Можно попробовать искусственное дыхание, – ответил я, – но только не изо рта в рот.
– Почему?
– Ему плеснули отраву в лицо... Мы не можем так рисковать.
– Вы хотите сказать, что он умирает? – недоверчиво спросил Стивен.
– Несмотря ни на что?
Йен энергично принялся сводить и разводить руки Малкольма, используя старый метод искусственного дыхания. Он не мог допустить, чтобы для спасения умирающего не было сделано все возможное.
Цвет шеи, рук и обнаженной груди Малкольма из сероватоголубого на глазах менялся на индиго. Лишь лицо оставалось бледным.
Йен теперь с силой нажимал ему на грудь, пытаясь заставить легкие втянуть хоть немного воздуха. Мы со Стивеном молча наблюдали. Казалось, что мы стоим так уже несколько часов.
Я не пытался остановить Йена. Он должен был сам решить, когда следует прекратить бесплодные попытки. Наконец почувствовав, что тело Малкольма перестало отзываться на все усилия вернуть ему жизнь, Йен опустил руки и повернулся к нам. Его лицо было непроницаемым, как у сфинкса.
– Он умер, – утвердительно сказал Янг.
– Да.
Наступила длительная пауза. Никто из нас не мог решиться высказать вслух свои мысли, хотя думали мы об одном и том же. В конце концов заговорил Йен.
– Скоро здесь будет доктор. Что мы ему скажем?
– Сердечный приступ? – пробормотал я. Остальные кивнули.
– Тогда давайте приберем здесь, – предложил я, оглядывая поле битвы. – Что нам крайне необходимо, так это резиновые перчатки.
Стеклянный пузырек так и лежал под стулом. Я подумал, что его нужно положить в стакан, и оглянулся в поисках длинной ложки, подходящей для того, чтобы поужинать с дьяволом. В это время Стивен вытащил из кармана пальто покупки, которые утром сделал в аптеке.
– А что вы скажете об этом? – спросил он. – Это вполне герметично.
В иной ситуации я только рассмеялся бы в ответ на его предложение. Но сейчас было не до смеха. Я совершенно серьезно надел на пальцы левой руки презервативы, затянув их резинками вокруг суставов.
Стивен запротестовал. Раз это его презервативы, значит, он и должен ими пользоваться. Тем более что мне трудно работать левой рукой. Я велел ему заткнуться и заниматься своим делом. А это – мое дело, добавил я про себя.
Стивен убрал стул. Я встал на колени, постарался проникнуться уверенностью в непроницаемости моей импровизированной перчатки, поднял пузырек и поставил его в стакан.
Надо признаться, что во рту у меня мгновенно пересохло.
Лежа на боку, пузырек казался пустым, но когда я поставил его вертикально, оказалось, что в нем еще осталась примерно десертная ложка бледно-золотистой жидкости. Бледное золото... цвет смерти.
– Где-то должна валяться крышка, – напомнил я. – Только не касайтесь ее руками.
Йен обнаружил крышку под диваном. Он слегка приподнял диван, а я извлек маленький колпачок и положил его в стакан рядом со склянкой.
– И что вы собираетесь со всем этим делать? – спросил Стивен, с понятным опасением глядевший на содержимое стакана.
– Вымыть.
Я поставил стакан посреди ванны, заткнул слив и повернул краны. Хлынувшая вода скоро закрыла стакан, но стеклянный пузырек упрямо не желал тонуть. Он плавал на поверхности, словно детская игрушка, и не хотел расставаться со своим смертоносным грузом. Кончиком пальца я помог ему погрузиться в воду.
Потом я завернул краны. Зубной щеткой поболтал пузырек в воде и, выдернув пробку, выпустил воду. Когда она сошла, на белой эмали лежали вымытые и безопасные пузырек, крышка и стакан. Я вынул их из ванны, положил в раковину и на всякий случай снова залил водой.
После этого я осторожно снял с пальцев презервативы, спустил их в унитаз и только тогда позволил себе спокойно вздохнуть.
Тем временем Стивен и Йен восстановили порядок в комнате. Шприц и пустые ампулы были убраны. Две половинки матрешки соединены. Разбитая бутылка и осколки исчезли. Стул спокойно стоял перед туалетным столиком-полкой, которую украшал магнитофон. Чемоданы скрылись в платяном шкафу. Все опрятно, спокойно и невинно.
И Малкольм... Малкольм молча лежал на кровати. Застегнутая доверху рубашка была аккуратно заправлена в брюки. Пиджак и галстук лежали на диване, но не небрежно скомканные, а аккуратно свернутые. Мертвый Малкольм был куда более миролюбив, чем когда находился при смерти.
Русский врач не выказал никаких эмоций и с выражением привычной скуки на лице выполнил бюрократические формальности. Стивен и Йен сочли, что он был крайне невысокого мнения об иностранцах, которые отбрасывали копыта в субботу вечером, когда деятельность государственных служб прекращается.
Когда нам порекомендовали выйти из комнаты, мы расположились в креслах лифтового холла. Коренастая дама, дежурившая за столом, несколько раз приходила и уходила. Стивен спросил, не раздражает ли ее работа.
Она спокойно ответила, что здесь мало что происходит, а вообще работа есть работа. Стивен перевел мне вопрос и ответ, и мы сочувственно кивнули даме. Скорее всего, когда заявились друзья Малкольма, ее не было на месте.
Доктор не выказывал никаких подозрений. В Англии заключение о смерти Ганса Крамера от сердечного приступа подтвердилось даже после вскрытия трупа. При удачном стечении обстоятельств здесь можно было ожидать такого же результата. Доктор ничего не сказал о нашей просьбе взять с собой налоксон.
Очевидно, ему просто-напросто ее не передали. Как оказалось, к счастью.
У Йена от выпитой водки и сотрясения мозга разыгралась сильнейшая головная боль. Он сидел с закрытыми глазами и чуть слышно стонал. Стивен барабанил пальцами по подлокотнику. Я кашлял. Вокруг ходило много хмурых людей. Кто-то из них в конце концов позволил нам войти в комнату. Стивену и Йену следовало забрать одежду, а мне собрать вещи и перебраться в другой номер.
