специалист по дис… дисцисо…
— Диссоциативным расстройствам. Можешь не продолжать. Ты тоже считаешь меня субличностью?
— У тебя есть другое объяснение?
— Разумеется. Я настоящая!
Альфред положил руки на руль и уставился перед собой, не различая приборной панели. В голове промелькнул беспокойный вопрос.
— Где сейчас Диана?
— Спит и видит сны, — равнодушно отвечала Маргарет.
— Она в безопасности?
— Принцесса в башне, там уютненько и тепло, большая кровать с органзой от насекомых. Правда, там темно. Ночь.
Альфред посмотрел на лицо дочери, пытаясь понять смысл сказанного, но ее агрессивная красота смешала его мысли и затмила все попытки логического анализа.
— Немыслимо… у тебя даже внешность другая.
— Это иллюзия, — Маргарет принялась искать в сумочке, тихо недоумевая: — Почему Диана не носит с собой зеркало? — она подалась влево к отцу, посмотрела на себя в зеркало заднего вида и вздохнула. — Ну конечно! Я такая же, как и раньше. Некрасивая девушка, которой придется прилагать в сто раз больше усилий там, где смазливая милашка все получит даром. Это если отказаться от роли Пандоры и покрова Исиды… А если согласиться?.. Тогда никто из смертных не сорвет покрова с моей тайны.
— Покрова тайны?
Альфред будто увидел хвост рыбы, стремительно ускользающей в подводную нору. Пытаясь разобраться, в каком из тайников сознания спряталась промелькнувшая догадка, он замер, внезапно вспомнил имя Пандоры и странную фразу отца в письме.
Гарднер вынул из кармана конверт и стал перечитывать заново. Маргарет придвинулась ближе и тоже стала читать, будто письмо было адресовано им обоим. Пробежав глазами по верхним строчкам, она напряглась, как кошка, услыхавшая мышиный шорох:
— Опять письмо? Вы что, все сговорились?
Альфред взглянул на дочь, собираясь пожурить за бесцеремонность, но промолчал, поражаясь энергии и всевластию ее любопытства. Маргарет этого не заметила. В такие моменты кошки особенно уязвимы, им нет дела ни до чего; все их внимание сосредоточено в луче, длинном и остром, как шпага, направленная в цель.
Поручение Винсента Гарднера вынуждало утаивать план до назначенного срока. Альфред спохватился, свернул листок, но кошка требовательно положила свою мягкую лапку поверх его руки.
— Ты же знаешь, я умею хранить секреты, — промурлыкала Маргарет, будто ее и отца уже сотню лет связывала тысяча тайн, принадлежащих только им одним: — Дай дочитать! — мягко потребовала она и легонько пошлепала Альфреда по руке.
Он вдруг поймал себя на том, что не в состоянии сопротивляться ее кошачьим повадкам, и выдал вслух промелькнувшую мысль:
— Диана так не умеет… — он развернул листок и нашел строчку, на которой отвлекся.
В салоне джипа стали слышны приглушенные звуки города. Взгляд Маргарет возбужденно бегал по строчкам. Закончив чтение, она подвела итог:
— Кое-что ясно, но многое непонятно, особенно насчет того, что она в прошлом, будущем и сущем.
— Постой, давай-ка поподробнее. Что тебе стало ясно из письма?
Маргарет вздохнула и стала методично перечислять:
— Тебя волнует тайна, которая касается меня; твой отец знал разгадку, но утаил при жизни. Дальше он пишет о времени и месте встречи со мной. Седьмой лунный день начался вчера и закончится сегодня, не помню во сколько, но здесь важна отсылка к астрономии и голове терминатора…
— Постой, ведь это граница между светом и тенью!
— Слава богу, ты пришел! О Фосфоре и Геспере ты уже догадался — это вторая астрономическая отсылка и еще одно указание на место моего появления и нашей первой встречи. Я вечерняя звезда, Диана утренняя, а вместе мы одна планета. Только мне это не нравится, потому что я и Диана — это совсем не одно и то же.
— А описания Звезды?
— Это все про меня, начиная с голоса, — невозмутимо заявила Маргарет, наклонилась к уху отца и заговорила плотоядно, слегка сонно, будто нежась в шелковых объятиях ароматной постели: — А-ах… я знаю, что мужчинам нравятся дамы с низкими грудными голосами и хрипловатым тембром… они кажутся доступными… ты уже чувствуешь, как твоя воля растворяется в моем голосе? Ты уже знаешь, что выполнишь любое мое желание?
Голос дочери исходил откуда-то из глубин ее существа и давил на сознание, вытесняя его область неконтролируемого.
— Маргарет, перестань, по мне гусиная кожа поползла. Я уже хочу сбросить скорость, но тут нельзя, мы попадем в аварию.
Она отстранилась и сказала обычным своим голосом:
— Это мурашки… Я потратила кучу времени, чтобы научиться петь сиреной. Ненавижу просить, особенно у мужчин, но внушать им то, что я хочу, совсем другое дело. Это как влезть в шкуру питона Каа и говорить с бандерлогами.
— А что насчет всего остального? — спросил Альфред и добавил из вежливости: — Пойми, мне сложно поверить, ведь мой отец тебя совсем не знал.
— Знал, раз описал меня так точно, — возразила Маргарет. — Про Пандору, надеюсь, все понятно, я уже взялась сыграть ее. Сценарий спектакля мне не дали, но это поправимо. Что там еще? Ах да, жемчужина. Это значение моего имени в переводе с греческого. Черная значит редкая, а то, что черный перламутр имеет богатую гамму пепельных оттенков — простая очевидность. И кстати, я брюнетка, это мое кредо, — она снова заглянула в зеркало. — Ужасный цвет… обязательно перекрашусь, когда будет время.
— Ты ночной мотылек?
— Вполне возможно, я люблю ночь. Кажется, мой дед знал обо мне больше, чем я сама; говоря о крови в огне, он, конечно же, имел в виду рубины. Обожаю эти камни. Просто дурею от них…
— А что с цветком?
— Пока не знаю, но узнаю обязательно.
— Почему важно хранить молчание?
— Относительно меня строят какие-то планы, поэтому болтать не следует. Про ключ к откровениям ничего не понятно, кроме того, что он не один. Второй спрятан в письме для Мариэн Гарднер. Теперь скажи, что за тайна тебя беспокоит?
— Это… связано с тобой, Дианой и моим сном восемнадцатилетней давности.
— Вернемся к этому позже, а что со вторым письмом?
Альфред с осуждением посмотрел на Маргарет, собираясь укорить в любопытстве, но снова промолчал. Блеск в ее взгляде напомнил ему голодную кошку, которая увидела лакомство в руках человека и уже знает, что это для нее.
— Второе письмо запечатано.
— Самое время распечатать, — сказала она, будто речь шла о конфете в обертке.
— Нет! — решительно возразил Альфред, — это письмо адресовано моей матери.
На капот джипа запрыгнула черно-белая кошка. Ступая мягко и неторопливо, она подошла к лобовому стеклу и уселась прямо перед девушкой.
— Привет, чего тебе? — спросила Маргарет, всматриваясь в кошачьи глаза.
Животное приоткрыло пасть, издавая какие-то звуки, но в салоне джипа их не было слышно.
— Какую еще птичку? — сердито спросила Маргарет.
Кашка беззвучно мяукнула, лениво поднялась и
