В глазах девушки появляется блеск, выдающий ее радость:
— Хочешь сказать, что с того дня как мы познакомились, ты ни с кем не встречался?
— Готов поклясться на чем угодно, — улыбаюсь и целую малышку в нос.
Беликова щурится, всматриваясь мне в глаза, а ее губы подрагивают от сдерживаемой улыбки.
Как жил без нее раньше, блин?! Почему познакомился только сейчас?! Непростительное упущение!
— Что мы теперь будем делать? — спрашивает Ия после завтрака.
— У нас выходные, можем устроить тотальный загул. Кино, ресторан, все что ты только захочешь, — пожимаю плечами.
— Я не об этом, а о нас в целом, — слышу как учащается ее дыхание. — Как теперь быть дальше в универе? Я уже просто не смогу воспринимать тебя как прежде, кажется, что я выдам свои чувства с потрохами. А еще, что ты будешь делать с отцом и наследством? С женитьбой?
Ах, вот оно что…
На кухне нависает неприятная гнетущая тишина. Я, если честно, пока всерьез не думал об этом, ведь осознание значимости Ии Беликовой в моей жизни пришло внезапно.
Женитьба… будь она неладна! Отец устраивает на следующей неделе очередную показуху и требует явиться с Иргрид. Но я лучше сдохну, чем буду отыгрывать влюбленную парочку с ней.
— Я пока не знаю, что делать с отцом, — честно отвечаю и отчетливо вижу разочарование на лице Беликовой.
Что я сказал не так? Она ждала какой-то конкретный ответ? Какой?!
50
Ия
Чего я ждала? Наверное перемен. Нет, конечно, не явной показухи в универе, это ничем хорошим для меня не кончится, но хотя бы в рамках семьи я хочу честности… Мне не хочется снова врать родителям и Эду, скрываться и прятаться, но Максимилиана все устраивает, похоже на то. Или я все не так поняла, ведь это мои первые серьезные отношения.
Несколько минут тишины растягиваются в вечность и я буквально ощущаю на себе изучающий взгляд Максимилиана. Понимает ли он, о чем я думаю?
— На следующей неделе отец приглашает к себе, — говорит Макс и в моей душе загорается лучик надежды. — Поедешь со мной?
Хочу закричать "да-да-да!", как маленькая девочка, но держу свою радость в себе. Собираюсь ответить что-то вроде: “Кто ж меня отпустит”, но Майер опережает:
— С Эдом я договорюсь.
— Каким образом? — щурюсь я, разглядывая хитрые карие глаза.
— Правду ему скажу. Пусть уж хотя бы декан будет в курсе того, что происходит у него на факультете, — смеясь фыркает мужчина, а я не могу понять шутка это или же всерьез.
Судя по его веселому настроению — шутка. Не может так радоваться человек, когда имеется перспектива получить по морде от лучшего друга. А значит Макс просто не хочет рассказывать как собрался отпрашивать меня у Эда на выходные.
После нашей ночи Макс не сводит с меня глаз, спрашивает как я себя чувствую, все ли в порядке — это странно, но неимоверно приятно. Особенно его взгляд, переполненный заботой и нежностью, он заставляет мое сердце ускорять свой бег и глупо улыбаться.
После долгого завтрака мы вызываем такси и вместе едем ко мне домой. В этот раз мужчина садится рядом со мной на заднее сиденье и просто напросто начинает сводить с ума своими прикосновениями и поцелуями. Мне, в какой-то момент, даже становится стыдно и неловко перед водителем, но Майеру быстро удается заглушить это чувство жарким поцелуем. Мы словно не можем насытиться друг другом. Каждый поцелуй как наркотик, каждое прикосновение как необходимость…
Понятия не имею что сейчас будет, даже вариантов никаких нет. Наверное, будет проще если я поднимусь к себе и не буду мешать друзьям-товарищам общаться. Да, наверное…
Как только перешагиваем порог дома, к нам выходит Эд. На его лице вижу плохо скрываемую радость, ему явно не хватает общения с Майером, как было в первые дни его приезда из Германии. Откровенно говоря, я сейчас была бы весьма не против сожительства с Максимилианом, а очень даже за.
Пока снимаю верхнюю одежду и обувь, боковым зрением замечаю что Макс даже не проходит, а так и стоит в дверях, опершись о косяк.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Чай будешь? — улыбается Эд и здоровается за руку с Максом.
— Нет, я буквально на минуту, — откашливается он. — На следующей неделе Ию отпустишь в Германию в качестве моей девушки?
— Что, одного раза не хватило, ты решил пойти на повторный? — как-то не очень весело отвечает брат и поворачивается ко мне. — Ты снова на это согласилась?
Не успеваю ответить, потому что Макс снова опережает.
— Ты не так понял. В этот раз все серьезно и без шуток. Я думаю, что тебе нужно знать о наших отношениях, — голос Максимилиана звучит уверенно, а вот я начинаю задыхаться от шока.
Не шутка, значит… Значит, это была не шутка… Что ж, молодец Макс, умеешь удивлять. Еще бы предупреждать умел…
Поворачиваюсь к мужчинам и нервно кусаю губы. Только бы не начали ругаться, а… Пожалуйста! Смотрю то на спокойного Макса, то на Эда, пребывающего в ступоре и уже начинаю обдумывать план дальнейших действий. Хлипенький такой план…
— Ты охренел, Майер? — выдает брат, переводя взгляд на меня. — Вы совсем охренели? Когда?!
— Не так давно, — тихо отвечаю я, но меня перебивает более уверенный голос Макса:
— Почти с самого начала.
В животе от услышанных слов порхают бабочки и хочется улыбнуться, подойти поцеловать своего мужчину, но не время и не место сейчас для подобного.
— Раздевайся и заходи, — Эд недовольно сводит брови на переносице и указывает в сторону кухни. — Оба, блин, живо на кухню! Партизаны хреновы!
Через несколько минут мы уже сидим на кухне. Я и Макс напротив Эда, как провинившиеся школьники. Брат сверлит Майера грозным взглядом и мне становится совсем не по себе. Хотя маленькая частичка моей души счастлива по-настоящему — если удастся решить вопрос с братом полюбовно и заручиться его поддержкой перед родителями, половина дела уже сделана. Ну хорошо, не половина, но малая часть.
— Ну хорош уже, — усмехается Макс. — Должны же были для меня быть хоть какие-то плюсы в знакомстве с тобой.
— Именно поэтому ты затащил мою сестру к себе в койку?! — рычит Эд, потирая переносицу, а у меня в груди закипает плохо сдерживаемая обида.
— Пойми ты уже, она не ребенок, ей двадцать лет, Эдик. Она взрослая девушка и имеет право на личную жизнь, — говорит Майер. — Или ты с предками собирался до сорока годков морозить ее взаперти от парней и на каждый день рождения дарить по котенку, чтобы скрасить одиночество?
— Ты утрируешь и перегибаешь! — морщится Эд. — Просто кто угодно, но не ты…
— Почему же?
— Да потому что ты бабник, блять! — срывается Эдгар, смахивая со стола невидимые крошки. Ого! Брат совершенно не матерится, а тут вырвалось. Это до какой же степени он в шоке. — Используешь и выкидываешь, растаптываешь чувства. Так поступишь и с ней, когда наиграешься! Бабник, Макс! И этим все сказано!
— Я не играю. Я искренен, как никогда, — Макс улыбается, но я улавливаю нотки раздражения в его голосе. — Я бы никогда не поступил так с сестрой лучшего друга. Хотя, знаешь, в последнем начинаю сомневаться!
— Ой, ну конечно! Сделай меня виноватым! — брат вскакивает на ноги и начинает бродить туда-сюда по кухне. — Люди не меняются!
Они говорят так, как будто меня здесь нет и я какая-то жертва обстоятельств или вещь. Это задевает мое самолюбие и чувства, даже очень. А еще очень неприятно слышать от брата такие слова в адрес Максимилиана. Да, я знаю кем был Майер и даже видела собственными глазами тому подтверждение, но ключевое — был. И очень хочу верить в то, что между нами все всерьез и Эд неправ на наш счет.
— Не говори о том, чего не знаешь наверняка, — пытаюсь встать на защиту любимого мужчины я, гордо задрав подбородок.
— Лучше помолчи, прошу тебя, — в голосе Эда ощущаю нервную вибрацию. — Мне нужно осмыслить весь этот пи… подстава!
