— Более чем, — неожиданно отвечает Макс на русском. — Кирилл, отец, наверняка вы помните мою девушку Ию.
Мужчина со шрамом тепло улыбается и кивает:
— Рад видеть вас снова.
Мы садимся за стол и я вновь ощущаю у Макса некое напряжение. Черт, я же хотела поговорить с ним об этом в самолете, но что-то как-то… Розали приносит нам безумно вкусно пахнущую еду и я бы рада попробовать, вот только Макс даже не притрагивается к ложке, сверля взглядом своего отца.
— Ты хочешь мне что-то сказать? — приподнимает брови Майер старший.
— Это правда? — слышу в голосе своего мужчины неприятную нервозную вибрацию.
— Что именно?
— То что мне вчера рассказал Анселл… Ты выставил мамины картины на аукцион?! — срывается Максимилиан.
__________
*У вас все серьезно?
54
Максимилиан
Я держался слишком долго, чтобы сейчас все спустить на тормозах. Когда Анселл вчера написал мне по-секрету о планах моего отца — меня буквально затрясло. Приложил максимальную силу воли, чтобы не выглядеть смурным козлом в глазах Ии, удалось отвлечься от неприятных мыслей только рядом с ней. Но мое терпение лопнуло.
— Отвечай! — рычу я и ощущаю, как внутри все клокочет от злости.
Вместо ответа отец кивает господину Бергеру и подзывает Розали:
— Проследи, чтобы гости были сыты и довольны, мы продолжим разговор в кабинете и очень скоро вернемся.
После сказанных слов, отец поднимается на ноги и идет на выход. Поворачивается ко мне лицом возле двери и вопросительно приподнимает брови.
— Я никуда не пойду.
Бросаю взгляд на Ию. Черт, я ее напугал… Такая растерянная, сидит и хлопает ресницами, глядя то на меня, то на папашку. Может быть и правда было ошибкой пригласить ее сюда? Может нужно было сначала решить все проблемы, а потом приглашать девушку?… Бляха, но без нее здесь было так невыносимо тошно, что я не удержался и позвал с собой.
Эгоистичная я мразь, да-да.
— Не будь ребенком, Максимилиан, — хмурится отец. — Нам нужно поговорить наедине.
Его многозначительный взгляд прожигает во мне дыру и я прекрасно понимаю, что нам необходимо без публики выяснить отношения. Но все нутро жаждет сопротивляться и высказывать недовольство.
— Я скоро вернусь, поешь пока, — пытаюсь улыбнуться Беликовой и следую за отцом.
Никогда не любил его кабинет. Он всегда был переполнен запахом тлеющих сигар и затхлых документов. Здесь всегда решалось нечто важное, например новость о том что мне нужно жениться, для того чтобы сохранить право на наследие, я узнал именно здесь.
— Садись, — говорит по-немецки отец и кивает на кресло напротив его рабочего стола. Раз он перешел на родной язык, значит разговор обещает быть “душевным”. Он медленно наливает два бокала виски и протягивает один из них мне. — Держи.
Долго кручу в руках стакан и все же решаюсь выпить. Горло обжигает невероятно дорогим алкоголем, но мне на это как-то плевать.
— Какого хрена, а? — не выдерживаю я. — Зачем ты это делаешь?!
— Кто тебе сказал про аукцион? — игнорируя мои выпады, спрашивает отец.
— Не переводи тему!
— Я не перевожу, я как раз таки подвожу к ней, — сурово отвечает он. — Кто сказал?
— Анселл. А теперь скажи, как это относится к тому, что ты решил продать самое дорогое в этом доме?!
Плохой идеей было пить, наверное. Ярость закипает и подогревается алкоголем. Изо всех сил держу себя в руках, крепко сжимаю в руке стакан и кажется слышу треск готового лопнуть стекла.
— Анселл, значит, — ухмыляется папашка и садится в свое рабочее кресло. Его ухмылка настолько самодовольная, что я начинаю беситься куда больше прежнего. — Интересно… Но не удивительно.
Вскакиваю с места и шумно ставлю стакан. Упираю руки в столешницу и нависаю над отцом, смотрю прямо в смеющиеся глаза и задыхаюсь от ненависти.
— Ох, мальчик мой… Знаешь, когда я задумывал свое завещание и пункт с женитьбой, я думал что ты сразу же побежишь к Ингрид и вы поженитесь. Согласись, всем было бы выгодно, да? Вы знакомы с детства, ваш союз был бы бомбой для прессы. Вы с ней постоянно то сходились, то расходились, — усмехается он. — Но тебя понесло в Россию. И, знаешь, мне даже стало интересно что именно ты задумал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я пришел не слушать твои монологи, а… — начинаю возмущение, но вдруг он резко поднимается и с силой давит мне на плечи.
— Сядь! — рявкает отец. — Сядь и слушай меня! Сейчас решается не только твоя судьба!
До боли сжимаю зубы и плюхаюсь на кресло. Не будь Ии сейчас здесь, я бы учинил скандал, но только ради нее я выслушаю его без шума. Я не хочу портить себе настроение, а тем более ей.
— Когда ты первый раз привел эту девушку из России, я сразу не поверил в твою сказочную историю любви. Особенно когда увидел как она реагирует на твои прикосновения, каждый раз вздрагивая, — закатываю глаза и откидываю голову назад.
— Очень занимательно, папа, очень… Я польщен, что ты такой догадливый, — сдерживаю злость и стараюсь перевести ее в колкую остроту.
— Но потом, под слоем этой невыносимой фальши, я увидел нечто настоящее, — говорит отец и я нехотя поворачиваюсь к нему лицом. — Ты не захотел дразнить девушкой Ингрид, с которой не так давно расстался. Обычно ты не скупился на выпендреж перед ней новой пассией, дорогой мой, а тут буквально силой затащил свою названную невесту, лишь бы та не подошла к вам и не заметила.
С упоением вспоминаю этот момент, ведь именно тогда я не смог удержаться и нагло ограбил девушку на один безумно сладкий поцелуй. Мысли о Беликовой медленно тушат мой гнев и я фокусирую свое внутреннее внимание на ней, вспоминая каждый миг проведенный здесь.
Отец прав, мне тогда почему-то захотелось спрятать Ию от всех, не то что от Ингрид. Черт… А мне ведь и правда нравилось думать, что она моя невеста. Что она — моя.
— Скажи честно, что у тебя с этой девушкой? — пристально всматривается мне в глаза отец. — И на что ты готов пойти ради нее?
— А на что ты был готов пойти ради мамы? — спрашиваю я и вижу, как на глазах отца появляются слезы. — Я люблю ее. Этого достаточно, чтобы ты отстал и наконец ответил на мои вопросы?
— Я боюсь доверять тебе, Макс, — вздыхает он и отпирает нижний ящик своего стола. — Ты слишком много врал. Сейчас на кон поставлено слишком много. Я провел слишком большую работу и изменить уже ничего не смогу. Наследником этого дома, картин и компании с состоянием ты станешь только если женишься, пусть даже фиктивно. Ведь я хочу, чтобы ты им стал.
Из груди вырывается нервный смешок. Попахивает биполярным расстройством или старческим маразмом.
— Все в твоих руках, Максимилиан. Ты хочешь, чтобы аукциона не было? — приподнимает брови предок и захлопывает ящик, держа в руках что-то квадратное темное. — Его не будет.
Пока до меня доходит понимание, что это за коробка, отец открывает ее и ставит на стол передо мной. На черном бархате в свете тусклых ламп кабинета сверкает обручальное кольцо.
55
Ия
Когда Максимилиан и его отец покидают столовую, мне совсем становится страшно. Как же так, а вдруг они сейчас там, ну, подерутся… Однако, все оставшиеся в помещении совершенно спокойны. Розали приносит мне массу вкусных блюд и чтобы не обижать женщину, я начинаю есть.
Неловкое молчание в компании друга Генриха Майера давит бетонной глыбой. Пока жую бесподобного вкуса мясо, рассматриваю картину на ближайшей стене столовой.
Очень красивые цвета, бесподобная детализация мелочей и уже знакомая подпись внизу — это картина матери Макса.
— Это место мне хорошо знакомо, — неожиданно подает голос и улыбается Кирилл. — Это плотина в Екатеринбурге. Оттуда были родом моя мать и тетя. Очень красивый город…
