— И это ты мне пару минут высказывал про книжки?!
— Изыди! Чапай думать будет…
Под хохот Крика я вернулся за свой импровизированный штабной стол. Ай, хотя чего я прибедняюсь! Столик был оборудован по последнему слову подземного «хай-тека», прозванного местными остряками из числа моих оглоедов «хай-таком»: светодиодная лампа, подставка для кружки с чаем (без кружки — Дизель разбил, когда хвастался, как умеет метать пехотную лопатку), даже обновляемая схема Метро с флажками. Так-так… Ага, вот мы, вот группа Макса, а вот — куча неизвестного говна, которое непременно захлестнёт нас с головой, как только мы в него сунемся. А оно мне надо? Нет, конечно. Эх, придётся воздухом добираться — благо, есть ресурсы!
Придвинув к себе записи и карту, я начал прокидывать план грядущей вылазки. Главное, успеть проскочить в «окно», когда пойдём небом…
Глава 46
Выход mano-el-mano
Взревел ревун тревожной сирены и свет погас на всей станции. Колонны опор, приводимые в движение электромоторами, пришли в движение. Одновременно с этим, крышка, закрывающая горловину, словно просела под своим весом и распалась надвое. Под тихое гудение электромоторов обнажался здоровенный портал в ночное небо Города.
Мы все, включая Петьку, как-то по-кошачьи сократились в размерах, мгновенно приседая и втягивая голову в плечи. Впрочем, мы были не одиноки в этом проявлении первобытного и в то же время такого нового страха: видя над собой низкое серое небо и утратив привычную защищенность мрака подземелья, обитатели станции словно переходили в другое состояние — состояние готовности немедленно укрываться от бомб и любых иных опасностей внешнего мира… Все напряженно вслушивались, но пока тишина нарушалась только повизгиванием механизмов конструкции. Через минуту и эти звуки стихли, а я начал различать отголоски внешнего мира: далекие взрывы и отдельные редкие выстрелы, вой ветра в горловине шахты. Еще через пару минут мы различили пока ещё далекий звук двигателя. Немедленно на опорах и по всему периметру шахты вспыхнула неяркая, но насыщенная и контрастная сеть синих огоньков, четко обозначившая границы посадочной зоны. Между опор выкатилась непонятная конструкция из множества труб, установленных рядками на колесном ходу. Она замерла в центре размеченной посадочной площадки и развернула конструкцию из установленных рядами вертикально вверх труб.
— Это что? — Спросил я.
— Это, дядька Макс, специальная световая система, — влез Петька. — В длинных трубках находятся лампы разного цвета. Квадратом. По краям — красные, ближе к центру — желтые, совсем внутри — зеленые. У вертолета внизу поставили камеру с датчиками и монитор дополнительный. Благодаря трубам сверху видно только те лампочки, над которыми находишься строго вертикально, а не под углом, и пилот понимает, красные — плохо, желтые — лучше, зеленые — можно садиться.
— Прям авианосец.
— Ага…
Меж тем, звук двигателя нарастал. Знакомый красный Робинсон завис над шахтой и на опорах включили дополнительные прожектора. В провал, раскручиваясь, змеями скользнули два троса и две фигуры в камуфляже плавно спустились на мрамор платформы. Едва они отбежали, вертолет начал снижение. «Машина светового наведения» выскочила из под брюха вертолета едва ли не в последний момент, и прожектора мгновенно переключились с горловины шахты на место контакта с платформой. Проделано все было настолько виртуозно, что я проникся глобальным восхищением как к мастерству пилота, так и к организаторским способностям руководства подземного авианосца. Робинсон коснулся платформы, и вихрь, поднятый его винтом, начал стихать. Едва замерли лопасти винта, толпа народу откатила «вертушку» в сторону и начала ее погрузку на платформу. Когда из нее успел вылезти пилот (уже знакомый мне Митрич), я не заметил. Он как-то сразу — раз! — и оказался среди толпы. С какой-то незнакомой мне барышней, к слову… Загруженный вертолет катил на платформе под защиту сводчатого потолка тоннеля, а за ним уже сдвинулись опоры, закрывающие горловину, и на станции включилось привычное освещение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Все как-то разом расслабились. Ну, в известной степени. Я покрутил головой и засек Хамстера с Проказой, идущих к гостям. Я не спешил. Во-первых, «камуфлированным» (а это были, несомненно, представители АРГУСа) по всякому нужно было переговорить со мной, ибо я — единственный, кто разглядел пусковую вражескую «хрень», (Валера ее видел мельком). А, во-вторых, понаблюдать за контактом Валеры с «Аргусятами» лучше со стороны и издали. К гостям подходили разные люди, здоровались, пожимали руки, поздравляли с прибытием. Но, на мой взгляд, наиболее охотно они общались с Валерием и Петькой. Даже если тараторил Проказа, они все равно поглядывали на Хамстера. Хотя в объятия друг к другу не бросались и воплей в духе «А помнишь, как мы вместе служили в Аненербе!?» я тоже не наблюдал. Но мысленно фуражка энкеведешника уже была мною нахлобучена — и, похоже, пускала корни мне в голову, заставляя выискивать промахи врага. Ну, может не совсем врага, а, скорее, любителей таскать каштаны из огня моими простреленными конечностями.
Подошел Митрич со своей спутницей. Оказалась она травматологом-ортопедом и планировала работать в местном госпитале, на что ею было получено согласие от местного руководства. Звали ее Марией, лет ей было тридцать два, к тому же была она прелестна, свободна и мила в обхождении. Я пообещал ей нанести визит в госпитале, когда она устроится, сославшись на «недуг в ноге» и опасаясь за подорванное в боях здоровье. Она, судя по всему, отнеслась к «угрозе» как к намечающемуся флирту. Я же был не против, но кроме этого надеялся узнать от нее об «Аргусах». Они вместе готовились к вылету, значит, стало быть, какое-то время провели вместе. Они могли что-нибудь ляпнуть, а она запомнить…
Митрич был благодушен — в свойственной ему манере потребовал «наркомовские» сто грамм с закуской. Я горестно посетовал на проклятые антибиотики и предложил подойти к Валере с гостями. Ибо — «У них должно быть».
— Да они вон, и сами к нам идут, — сказал Митрич. — И, по всем правилам самурайским, должны проставиться.
Глава 47
Встреча, почти на Эльбе (Макс)
Гости были колоритны и обильно камуфлированы. Хотя по моим представлениям лютые спецназовцы должны быть как минимум вдвое выше и рельефнее, но они (мои представления) основывались сугубо на голливудских боевиках. А логика подсказывала, что чем меньше туловище, тем дольше оно остается целым в бою, хотя и не должно быть минимизировано до состояния восьмилетнего ребенка. Надо ж и пользу всякую тащить на себе! Так вот, гости были невелики собой и не сильно огромны в размерах. Так, метр семьдесят примерно. Лет под сорок. Жилистые, небритые, загорелые. Первый (позывной «Дон») имел маловыразительное лицо и нехороший такой взгляд, оценивающий и прицеливающийся одновременно. Такой вроде и смотрит сквозь тебя, и ощупывает сразу. Второй (некто Шиберман) был примечательнее: русоволосый и синеглазый обаятельный крепыш с плаката «Крепкая семья — опора партии». Но стоило ему заговорить, как Шиберман вставал на свое место. И дело даже не в еврейском акценте и постановке фраз, а в обнажении сути, каких-то струн души. Словно все менялы, ювелиры и стоматологи Израиля вселились в этого персонажа. Иерусалим наш!
…Водки Митричу не дали, попутно объявив ее «врагом солдата № 2». Мол, через эту дрянь сгинуло больше военнослужащих, чем от фосгена. Митрич обиделся, обозвал гостей «черными душами», «пауками» и «душителями свободы», потом ушел. Подозреваю, что к Марии в госпиталь.
После его ухода гости насели на меня с просьбами проводить их на место «захоронки» ракет и подрыва пусковой установки. Я для виду поломался, ссылаясь на жестокую рану. На самом деле, я хотел посмотреть как в диалоге будет учувствовать Валера. Хамстер… Ну, не удивил, мягко говоря: сначала подвигал гостей к идеи ответной благодарности и материального вознаграждения, а потом резко перешел на благотворительные рельсы и взялся уговаривать меня помочь «хорошим людям». Подозрительно? Конечно. Но вполне укладывается в мои теории об измене Родине (в моем лице!).
