— Чтобы подобраться к придворному инженеру, — объяснила собеседница.
— Через барина получится ли? — засомневался Аобран, понимая задумку Офелисы. Адхи только сонно хлопал глазами, совсем не представляя, как устроен этот новый мир, но отметил, что в Вариюде очень много рангов и чинов. Здесь пастуху не полагалось быть одновременно воином и скотоводом. Каждому выдавали одну задачу, а за невыполнение наказывали, очевидно, те самые мифические приказчики и барин.
— Если ему понравится представление. Выбора у нас нет, — заключил Ледор. После нового приступа он совсем ослаб, и на траву из кибитки его пришлось выносить под руки. Но в свете костра было видно, что с осунувшегося лица уходит зеленоватый оттенок, а корни больше не бугрятся подкожными червями.
— Да, красивые у вас штуки по небу летают. Дирижабли. Кто же их такие придумал? Неужто и правда все благодаря придворному инженеру? — сладкоголосо протянул Аобран, когда Емеля принес ведерко и принялся переливать водицу в котелок, пропускать влагу через тонкую тряпицу, чтобы очистить от песка и ила. Адхи оценил осмотрительность пастуха. Впрочем, в мире, где по небу летали железные чудовища, наверняка догадывались, что не стоит хлебать горстями прямо из реки.
— Да-да! Все благодаря ему. Красивые, говорите? Ой, опасные штуки, честно слово, страшные они. Боюсь я каждый раз, когда над головой такая зависает, а много их стало! — посетовал Емеля. — Но люди умные говорят, что на них летать можно быстро-быстро. И если иной путь на повозке за неделю разве что одолеешь, то на этой штуке так за день-два. А весной и вовсе только на них стараются важные господа путешествовать.
Адхи вспомнил, как они убегали от ожившей тени по разбухшим колеям, двигаясь со скоростью течения в болоте, то есть почти никак. Со стороны, вероятно, погоня смотрелась крайне нелепо и смехотворно. Разве что кудесникам так не казалось, когда монстр принялся жевать полог кибитки. А при стычке с Хоргом удалось оценить, насколько опасно попасться в теневой водоворот, если даже прихвостень Разрушающего испугался.
— А как звать придворного инженера? — продолжила ненавязчивые расспросы Офелиса.
— Заморское имя, мудреное, — постучал себя по лбу Емеля, но вспомнил: — Марквин Сент…
— Морковное, — рассеянно протянула Чигуса, как раз дожевывая оранжевый овощ. Адхи невольно улыбнулся, хотя ему совсем не понравилось услышанное: подтверждались худшие предположения. Значит, враг и впрямь засел прямо в царском дворце или неподалеку в своей большой каменной юрте.
— Ладно, значит, будем звать Рыжеусого Марквином? Хотя, может, придворный инженер вовсе не он? А если он? Кто что думает? — совещались в кибитке Аобран, Ледор и Адхи перед отходом ко сну. Емеля же в ночи встретился с другими пастухами и что-то обсуждал на краю поля. Про взбесившийся табун он, похоже, решил пока не рассказывать.
— Но он был из Секты Дирижабля, как сказал Белый Дракон, — успел поведать о разговоре с незримым наставником Адхи. Ледор долго намекал, что не стоит верить усиливающимся галлюцинациям, мол, у него тоже порой в голове голоса возникали, когда он обучался магии. Может, и возникали, может, Белый Дракон с ним говорил по-настоящему, но недоверчивый кудесник все списал на повреждение рассудка.
— Да, и в Сваитане в последние годы развился именно этот транспорт, — сопоставлял факты Ледор.
— Это он. Хорг упоминал это имя, — мрачно заключил Адхи. И все же ему сделалось легче на душе: когда зло обретает имя, оно сбрасывает устрашающий панцирь неизвестности. Теперь-то он все знал про этого Марквина, да тот и не слишком скрывался, точно намеренно рассказывая о себе с тех пор, как заманил кудесников в свой мир, на свою территорию.
— Значит, нам надо добраться до главного придворного инженера, — пожал плечами Аобран. — Как и говорила Офелиса, мы едем к царю.
— Но пока нас там не ждут. Вернее, нас вообще нигде не ждут, — глухо отозвался Адхи, насупливаясь.
Он подтянул колени к груди и обнял себя руками. В голове метались мысли, самые разные и все больше неприятные: где-то у границ Сваитана велась война, враги выдумывали все новые ловушки, да еще Офелиса просила изображать дурачка на представлении и ходить на руках. Адхи не привык, чтобы над ним смеялись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Если кто-то потешался над его промахами, то весельчак тут же получал по клыкам. Исключение делалось только для родителей и Дады, а теперь кудесники собирались дать представление на потеху какому-то барину. И наверняка даже простоватый пастух Емеля принялся бы смеяться над готовящимися трюками.
Адхи болезненно мерещился этот неприятный хохот, эта глумливость, она незримо вилась вокруг него сотнями лиц, уродливых рож, все больше Марквина и Хорга. Они намекали, что уже несколько раз Адхи выставил себя посмешищем: теперь его спасла собственная тень, от которой он только недавно неуклюже убегал.
— Ты чего? Чего такой мрачный? — уловил подавленное настроение спутника внимательный к чувствам окружающих Аобран.
— У меня ничего не получается, — пробормотал Адхи, утыкаясь подбородком между согнутых коленей. Грубая ткань штанов колко натирала безбородую кожу. Хотелось сделать себе неприятно и даже больно за все ошибки и промахи.
— Как это? Ты же герой! — похвалил его Аобран, но Ледор смотрел мрачно и задумчиво, словно его терзали схожие сомнения.
— Да никакой я не герой, вечно либо кто-то мне помогает, либо что-то меняется без моих усилий, — выдохнул Адхи, горестно махнув рукой. — Ну, как тень в лесу сегодня.
— Может, и не герой. А кому нужны герои? — послышался голос снаружи, и возле занавесей кибитки показалось лицо Офелисы.
— Ну… Герой… Шаман Ругон всегда говорил, что «путь героя» — это и есть путь посвящения, — объяснил Адхи, наконец понимая, что его грызло долгое время. В некотором роде он считал, что идет по пути духов-из-скорлупы, просто его обряд перехода во взрослую жизнь немного затянулся.
Офелиса же не разделяла его страхов. Она облокотилась о край повозки и нахмурилась, устало вспоминая:
— Мы вот в академии были героями, героически гибли во имя непонятных идеалов. Но, может, лучше быть не героем, а исследователем?
Она немного повеселела, разгладились глубокие складки возле губ и между бровей, отчетливо различаемые при свете стеклянного фонарика, зажженного Аобраном.
— Это как? — удивился Адхи.
— А кто мы, кудесники, по-твоему? — улыбнулась Офелиса. — Мы странники-исследователи, разгадываем тайны мира, ищем ответы на вечные вопросы. А еще немного провидцы, обращенные в прошлое и будущее. По мне, так быть исследователем лучше, чем быть героем. Может, ты и не герой вовсе, а жрец, шаман, который слушает Белого Дракона.
— Но исследователи много знают… а я даже язык только своего племени знаю, читать и писать не учился, — совсем смутился Адхи. — Ой, язык… Как мы понимаем язык другого мира?
— Мы кудесники, отмеченные аурой Хаоса. В Хаосе нет единого языка, но все понимают друг друга. Кто гавкает, кто мяукает — все понимают, — усмехнулся Аобран. — Так, давайте лучше спать, пока разные противные Марквины дают такую возможность.
— И то верно, — согласилась Офелиса, и Адхи не спорил. Он с удовольствием устроился в кибитке, укрывшись пестрым одеялом. В эту ночь он не боялся собственной тени, потому что на душе сделалось легко. Он никого не обвинял и не сомневался в словах Белого Дракона.
Теперь их вел план, пусть очень сложный, но все-таки вполне настоящий. И кудесники, похоже, поверили, что им всем предстоит путешествие на луну. Только всем ли? Или вновь ему одному? Адхи ощущал себя не исследователем — предсказателем. Он шел путем духов-из-скорлупы, вслушиваясь в тайные знаки. И пока его вели не сила и не знания, а смутные предчувствия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Они не будили ожиданием боли и ужаса, но пробегали холодком вдоль позвоночника: снова надвигалось что-то плохое. Но Адхи успокаивал себя, ведь теперь с ним шли друзья.
— Емеля к старейшине пошел, — сказала утром Офелиса. — Обещал вернуться с новостями.
